Любовь к сливочному пломбиру

Индикатор приобрел слабый голубоватый оттенок и проснулся. Вытянул тонкие лапки и недовольно побуровел – сочленения гнулись с трудом. Все-таки атмосфера и сила тяжести этой планеты не были идеальными для индикаторов, да и жизнь уже клонилась в инфракрасную сторону. Под желтым карликом он провел уже почти десять циклов, обитая под кроватью маленького человека. Поначалу он долго жил в огромном месте, где от массы живых существ становился болотно-зеленым. Теснота давила, и индикатор начинал болеть и покрываться крупными карминными пятнами. В итоге директор зоопарка, высокий, пронзительно-зеленый человек забрал его к себе домой. Маленький человек был совсем синий. Кажется, человеки называют такое цветом индиго. И вокруг нее все время сверкали яркие, словно звезды, белые искры. Это было очень красиво. Еще один большой человек, желто-оранжевый, как звезда, появлялся нечасто, но когда это случалось, остальные двое источали бурную золотую энергию. Индикатор любил на это смотреть. Циклы шли, желтый карлик становился то чуть дальше, то чуть ближе, и снова поворачивался другим боком. Для развлечения индикатор считал на нем пятна. Он подружился с Полей, у которого цвета не было, но он носил красивый кухонный фартук с цветными кругами и красными завязками. Поля кормил индикатора и читал ему новости нумизматики. Циклы шли, маленький человек стал большим. Совсем взрослым. Это было красиво. Иногда к нему в гости приходил еще один – яркий, оранжево-красный. К последним циклам индикатор заметил, что краснота усилилась, да и приходить он стал чаще. А индикатор стал линять в сонное серо-голубое, чаще спать и видеть свои цветные сны. Жизнь клонилась в инфракрасное…ах да, об этом он уже думал. Индикатор навострил синее: послышались шаги. Людей было двое – бывший маленький человек, Алиса, и ее оранжево-красный друг. Они пурпурно-восторженно шептались, а оранжево-красный спросил, где Поля. — У него выходной, — ответила человек-индиго. – Он уехал на встречу нумизматов. — Клянусь, я подарю ему коллекцию исчезающих монет с планеты Рокатрис, — прошептал оранжево-красный и стал еще краснее. Послышались странные звуки, а потом индиго, слегка задыхаясь, прошептала: — Не торопись… Не в прихожей же! И засмеялась. Зрение у индикатора было своеобразное, а вот слух очень хороший. А еще он был очень любопытен. Услышав шум, который создали человеки, пробираясь от дверей в комнату индиго, индикатор встряхнулся, сполз с кухонного диванчика, где любил спать, и вышел в коридор. На полу лежала груда вещей – то, что человек-индиго называла «брюки» и «куртка». Сверху лежало что-то тонкое и легкое. Индикатор чуть не переломал себе лапки, пробираясь в комнату индиго. Он с трудом отодвинул дверь, потому что изнутри комнаты ее что-то припирало. Индикатор наклонился и ощупал лапками плоскую ребристую поверхность и длинные белые… Кажется, человеки называют это «кроссовки со шнурками». Но для человека-индиго они были явно слишком большие. Наверное, это того, красно-оранжевого. Кажется, она называет его «Пашка». Что-то просвистело и упало рядом с индикатором. Индикатор осторожно отодвинулся в сторону – это были еще одни брюки, видимо, принадлежавшие красному. Раздался шепот, от которого индикатору стало жарко и он покрылся бледно-зелеными волнами, а потом от любопытства стал совершенно прозрачным. Раздался еще один странный звук, и индикатор попытался подобраться поближе к кровати, на которой устроились эти двое. Когда он подобрался к самому краю, что-то дернулось, и индикатор приобрел фиолетовый в крапинку оттенок, получив чьей-то пяткой по голове. Индикатор стал от обиды серым с фиолетовыми пятнами и забрался под кровать. Под лапки ему попалась какая-то небольшая тряпочка – белая с небольшим количеством кружев типа тех, какие плел паук-ткач-троглодит. Индикатор отдернул лапки и по нему пробежали пурпурные полосы смущения. Он скользнул к дальней стене и прислушался. — Я стараюсь не задумываться о том, что будет, если внезапно вернется твой отец, — задыхаясь, шептал желто-красный. С каждой секундой он становился все насыщеннее, наливаясь алым цветом. – Алиссс… ссаааааа, я больше не могу! — Не вернется, — индиго засветилась от напряжения, и индикатор услышал приглушенный стон – такой, какой бывает, когда кто-то очень доволен жизнью. – Он на…. Ооо… Пашшшшшшшкаааааа… Кровать с антигравитационным матрасом ритмично задвигалась вверх-вниз, хотя конструкцией такое теоретически не предусматривалось. Оранжевое и пронзительно-синее переплеталось, пульсировало, становясь все ярче и ярче, разбухая, словно взрывающаяся сверхновая, поглощая пространство вокруг, цвет становился интенсивней и сильнее, достигая совершенно нестерпимых оттенков, и в какой-то момент сверхновая взорвалась, обдав все вокруг вспышкой света. От смущения индикатор стал совсем пурпурным, но выбраться из-под кровати не решился, чтобы не получить снова пяткой по голове. Наверху все замерло и медленно опустилось, и матрас с двойной тяжестью чуть не придавил индикатора к полу. — Пашшшшка… — голос у нее был такой, какой у индикатора мог бы быть после пяти порций сливочного пломбира, если бы индикатор умел разговаривать. — Твой отец когда-нибудь оторвет мне голову, — оранжево-красный чуть побледнел, словно размякнув от наслаждения. — С какой стати? – индиго стала совсем теплой, словно шоколадка, растаявшая на солнце. — Я бы оторвал, — оранжево-красный вытянулся и расслабленно потянулся. — Ему это никогда не придет в голову, — индиго вытянулась рядом. – И кроме того, откуда он узнает? — Надеюсь, что ниоткуда, — прошептал оранжевый и опустил руку вниз, словно что-то ища. – Что это? — спросил он, вцепившись в длинную шерсть индикатора. Индикатор от страха стал белым в красные крестики. — О черт, — оранжевый засветился пурпурными всполохами. – Он нас не сдаст? — Он же не умеет разговаривать, — индиго тоже сменила оттенок. Индикатор стал вызывающе лимонным. — Две, — твердо сказала Алиса. Оттенок лимонного стал еще ядовитее. — Хорошо, три, — уступила индиго. Оттенок стал таким пронзительным, что заломило зубы. — Ладно, пять. Паш, с нас пять порций сливочного мороженого, — вздохнула Алиса. – И тогда он сделает вид, что ничего не слышал и не видел. — Десять, — оранжевый снова заалел, отпустил индикатора на пол, развернулся и привлек индиго к себе. – И тогда я бы продолжил. … Антигравитационный матрас снова ритмично раскачивался, а индикатор раздумывал о том, что было бы неплохо, если бы оранжево-красный приходил почаще. Индикатор очень любил мороженое.