Стекло

Черный с розовыми цветами шелк почти касался пола. Мелкими, степенными шагами она приближалась к трону, безукоризненно прямо и гордо держа спину. Тугой узел черных волос на затылке, искусно затянутый нежно-розовый бант на талии, прямой и решительный взгляд черных глаз. Девушка медленно, словно в танце, опустилась на колени перед Одой, застывая в учтивом поклоне. Мицухиде смотрел на неё исподволь, наблюдая за каждым движением. Он узнал её сразу же, бойкую и шумную наследницу земель Мино. Земель, ныне ставших руинами, превратившихся в черный пепел и сад могильных курганов. Мицухиде не видел и даже не вспоминал о ней много лет, и теперь изо всех сил сдерживал нехорошую саркастическую усмешку, глядя на юную строгую женщину, что двигалась столь решительно, пряча за напускной женственностью дух и силу достойного воина. Китё стала воистину прекрасна. И предала свое прошлое, не лучше самого Акечи. - Я вижу по твоим глазам, ты лжешь ему! - Но-химе презрительно оглядывала военачальника Нобунаги. Она тоже узнала его, этого странного мальчишку, которого встречала всегда по большим праздникам, проходившим в провинции Мино, и что когда-то давно гостил вместе со своими родителями в замке Сайто. Уже тогда он казался ей странным, с его светлыми серыми глазами, в которых словно застыл не то испуг, не то - зачатки будущего безумия. Теперь же он стал полон им, этим безумием. Новый глава клана Акечи. Еще совсем молодой, младше самой Нохиме. Он двигался странно и резко, будто бы каждое движение вызывало у него боль и давалось с трудом. В глазах его, как в стали клинка, отражалось помешательство и какое-то неутоленное желание. Из тех, что не свойственны живым людям. Он выглядел так, будто готов был упасть, плашмя рухнуть на пол, потеряв сознание в тот же момент. И - откровенно говоря, он пугал. Словно балансировал на грани, готовый в любой момент не удержаться и свалиться в созданную им бездну, увлекая за собой первого, кто попался бы на пути. Но-химе понятия не имела, в чем причина его одержимости. Непонятный тихий мальчик превратился за годы в настоящее чудовище, демона, даже не похожего на живого человека. Он стоял напротив, дико улыбаясь и сжимая в руках рукояти своих странных кос, которые источали физически ощутимое зло. Акечи неприятно улыбался, как-то совершенно безумно, порой медленно и плавно откидываясь назад, и снова становясь прямо. Время от времени он нежно, почти любовно гладил рукояти своего страшного оружия. - Даже если так? Пойди, расскажи. Предоставь ему хоть какие-то факты, которых он не знал раньше, Китё-тян... - Мицухиде продолжал улыбаться. За мягкостью низкого бархатного голоса слышалась едва прикрываемая насмешка. - Не зови меня так, будто я маленькая девочка! - Но-химе зло прищурила глаза. - Маленькой девочкой я знал тебя куда больше времени, чем знаю тебя нынешнюю. - военачальник рассмеялся, легко и беззлобно. - Все изменилось. Мы все изменились. А ты - стал настоящим демоном! Ты несешь в себе погибель! - Но-химе тихо, но яростно проговаривала эти слова, будто кидая их в лицо. - Я ведь скучал по тебе, Китё... - Мицухиде вдруг взглянул на неё печально, почти с мольбой, так контрастировавшей с насмешкой, что источал его голос всего минуту назад. - Ложь. - холодно отвечала девушка. - Я сам не сразу понял это. Можешь не верить мне, я не буду в обиде. - голос его вдруг стал каким-то слишком спокойным. - А ты хочешь сказать, что ты не лжешь никому, выходя замуж за господина Нобунагу? - Он... - Но-химе неожиданно для самой себя покраснела, вспыхнула до корней волос и с возмущением вскинула голову. Мицухиде снова рассмеялся этим своим дурацким смехом, от которого кровь стыла в жилах. - Можешь не продолжать. Это написано у тебя на лице. - юноша приблизился к ней, ступая неожиданно легко. - Не мне судить тебя. - Акечи слегка наклонился. - Ищи, ищи что-нибудь против меня. Мне правда будет очень интересно, если ты станешь мне хорошим противником. - он медленно поклонился. - Китё-тян... - Мицухиде расхохотался, разозлив будущую супругу Оды, которая только начала слушать его внимательно. Он развернулся, легко и изящно, снова странно покачнулся в этой своей пугающей манере, и покинул сад. Ночь опустилась на Овари. Звезды рассыпались по матовой плотной ткани неба, словно осколки драгоценных камней. Мицухиде сидел в одиночестве на веранде в отведенной ему части замка, глядя в сапфировую бесконечность неба. Чашка с теплым саке стояла рядом, и Мицухиде пил его небольшими глотками, что дарили приятную расслабленность. Это могло стать довольно забавной игрой: подозревающая его в каких-то невероятных грехах и великой лжи Китё, что будет первое время стараться доносить Оде о каждом шаге его верного вассала. Акечи знал наверняка - скоро девушке надоест эта слежка. Война схватит и затянет её, огромная и властная. Закружит в своем бесконечном танце хаоса, как она уже сделала со всеми. И это, пожалуй, лучшее, что могло случиться с ними после всего, что произошло. Китё еще будила непрошенные, давно убитые и похороненные с почестями воспоминания. О том времени, когда судьба еще не поставила его перед этим проклятым выбором. Когда жизнь обещала быть совсем другой. Мицухиде был тогда совсем еще ребенком, и память его милосердно стерла, закрыла, словно ширмой, то, прошлое восприятие и воспоминания. Эта тонкая перегородка между миром явным, и черным, ослепляющем безумием. Мицухиде имел прекрасную возможность даже не пытаться скрывать его, постоянно сражаясь, общаясь со своими врагами чаще и ближе, чем с союзниками. Ему давно стало нравится это ощущение. Будто кинжал легким движением перерезал какую-то ленту, опутывающую сознание и мешавшую рухнуть в объятия Тьмы... Мицухиде с наслаждением потянулся. Китё-тян выросла слишком умной. Слишком подозрительной и храброй одновременно. Он не будет жалеть ни секунды, если такой враг отправит его в могилу, пристрелит в один прекрасный момент. Если сможет... Звезд на небе становилось все больше, они вспыхивали одна за другой. Акечи проследовал к себе в комнату. Он осторожно поставил Сакурамаи в угол, как можно ближе к футону. Стоило ему закрыть глаза, как то, непрошенное, что принесла с собой Китё, окружило, схватило цепкими режущими кольцами. Трупы, горы трупов, раздувшиеся гниющие тела. Крики ужаса. И он не мог сделать ничего. Нет, мог бы - и не сделал. Умереть бы точно сумел... И тут он словно наяву ощутил прикосновение мертвой плоти. Не той, еще горячей и схваченной предсмертной судорогой, что была так великолепна в своей последней вспышке жизни; но давно уже, совершенно мертвой, пустой, отвратительно-мягкой и источающей зловоние. Мицухиде вскочил, обезумевши оглядываясь по сторонам. Руки дрожали. Он долго вытирал их о лежащее на столе полотенце, словно пытаясь стереть это ощущение разлагающейся плоти с собственной кожи. Юноша нервно мерил шагами комнату, вот-вот ожидая, что кто-то придет. Без понятия, кто это будет. Он не мог сказать, что именно вызывает такой страх. Или, точнее, ощущение ужасающей тоски, что распарывает все внутри. Это всегда так - сначала страх, потом тихое отчаяние. А потом это сменяется каким-то абсолютным блаженством, будто бы это отчаяние вонзило клинок прямо в грудь, и оставило так, на произвол судьбы, очищая его душу своей остротой светлой стали. В этот раз проклятые образы не спешили отступать, загоняя Акечи в неведомые ему глубины памяти, словно раненого зверя гнали в ловушку острыми пиками. "Иди к нам..." Мицухиде услышал это, казалось, у себя в сознании. Он рассмеялся, нервно и тихо. И почти упал на свои косы, стоявшие в углу, едва сдержав вырвавшееся рыдание. Тьма тут же окружила его, мягкая и нежная. Сакурамаи едва слышно пели ему в уже ставшей привычной манере. Исходивший от них сумрак обнимал, окутывал Мицухиде, гася непонятно откуда взявшийся ужас перед воспоминаниями. Акечи осторожно поднял косы, укладывая их рядом на футон. Надо было сразу же так поступить. Сакурамаи, сотни танцующих демонов из тьмы и огня... Те, другие кошмары, всегда отступают перед ними. Мицухиде обнял их, прижал к груди, с чувством непостижимого спокойствия касаясь щекой прохладной стали. Косы окружали мягкой фиолетово-зеленоватой дымкой, укрывали и словно обнимали в ответ. Он уснул сразу же в этой наступившей вдруг тишине, нарушаемой лишь тихими нежными напевами, которыми полнилось его оружие... Но-химе не ошиблась: в бою он был еще более ужасающ. Вот такой он был настоящий, даже не пытающийся хоть как-то скрыть дьявольскую свою природу. Белые волосы разметались по плечами в беспорядке, падали на лицо, придавая владельцу еще большую схожесть с демоном. Он красочно описывал врагам ужасные муки после смерти, предполагал вслух, что случится с их престарелыми родителями, детьми и женами, пока их доблестные защитники воюют. Военачальник Оды был убедителен, несмотря на всю дикость своих речей, описывая детали так вдохновенно и правдоподобно, закатывая глаза и драматически вздыхая. Мицухиде был жесток. Не логичной расчетливой жестокостью Нобунаги, которой так восхищалась Но-химе, но безудержной кровавой и хаотичной жестокостью демона. Он получал какое-то странное удовольствие, убивая и мучая своих врагов. А когда сам получал раны, зачастую стонал и изгибался почти неприлично, словно крестьянская девка под своим женихом. А Нобунага только снисходительно смеялся, слушая горячие обвинения Но-химе. "Мне только на руку слухи о том, что, дескать, настоящий демон служит мне и водит в бой мои войска... пока что он неплохо выполняет свою роль." - насмешливо отвечал Повелитель Шести Небес. И слушал, каждый раз слишком внимательно разглядывая израненного своего вассала, пока тот в гротескной почтительности стоял на коленях перед троном. Казалось, прекрасный супруг только поощряет в своем ручном демоне эту ненормальную чувственность и наигранную подобострастность, с какой Мицухиде имел наглость к нему обращаться после особенно кровавых сражений. С самим Акечи девушка предпочитала не разговаривать больше: на все он отвечал с какой-то насмешкой, порой откровенно хохоча над ней, порой издевательски уклоняясь от серьезных ответов. Но-химе медленно шла по полю, разгоряченная битвой. Её конь, не привыкший к столь громким выстрелам, что издавал новый пулемет, куда-то сбежал. Девушка ступала среди трав, осторожно и тихо. Приглушенный шепот, что-то быстро и неразборчиво проговаривавший не меняя интонации, донесся до неё. Какого черта, тут ведь должны быть только трупы! Ну, по крайней мере, никого, кто мог бы связно разговаривать! Но-химе совершенно бесшумной поступью пошла на звук, стараясь идти столь тихо, чтобы даже травинка не шевельнулась... Он стоял на коленях, обняв свои косы и что-то шепча... весь в крови: волосы, одежда, оружие. Нагрудник был располосован и из раны в боку текла кровь. - А, Китё-тян... - он обернулся так неожиданно, что девушка вздрогнула. Она же шла безупречно тихо! Мицухиде был бледен еще больше обыкновенного, без кровинки в лице. - Ты что тут делаешь? - Но-химе подозрительно оглядывала военачальника. - А? - он с деланным изумлением распахнул глаза. - Отдыхаю тут... после боя. - Мицухиде качнулся вперед, выставив руку и только благодаря этому не упав лицом в землю. - Ложись, немедленно! - Но-химе уже поняла, в чем дело. - Кто тебя так? - презрительно кинула она. - Мне хотелось чуть больше боли... - мечтательно протянул Акечи. - А он боялся подходить ко мне... Все ясно, эта его придурковатая манера - в разгаре битвы идти на противника грудью, словно тараном в стену, и целенаправленно ранить себя, чуть не падая на вражеские катаны. Но-химе даже не желала думать о причине этой и многих других его выходок. - Я не буду тебя задерживать... пойду. - выдавил из себя этот демон, с усилием все-таки вставая на ноги, и, ужасно вытаращив глаза и шатаясь из стороны в сторону, попытался последовать к лошади. - Лежать, я сказала! - холодно отчеканила Но-химе, схватив вассала Оды за разодранные края облачения и уронив таки на землю. Мицухиде молча и злобно воззрился на девушку. Та, в свою очередь, так же молча достала из рукава кимоно кремень и нагревала на нем свой вакидзаси. Долго, добела раскаляя сталь. - Терпи сейчас! - властно кинула она, прикладывая каленый металл в ране. Мицухиде резко выгнулся, вскрикнув, а потом нежно выдохнув: "Восхитительно... еще так же!" Но-химе тут же захотелось ударить этого психа. Хотя она понимала, что, удовлетворив этот порыв, добьется лишь очередной издевательской сцены. Надо отдать должное этому демону, он молча смотрел вдаль все то время, пока она его перевязывала. Хранил абсолютную тишину, когда помогала добраться до коня и перекидывала поперек седла, стараясь не тревожить рану слишком сильно. - Правда, не стоило... я бы и сам... - тихо прошептал Акечи. - Заткнись уже! - Но-химе взяла под узды животное, отправившись до лагеря пешком. Она обернулась еще раз. Не то уснул уже, не то упал в очередной свой обморок. Черт его дери. - Китё! - Но-химе устало обернулась. Только один человек упорно продолжал звать её девичьим именем. Иногда в насмешку, иногда - со слишком искренней болью и тоской. Никогда его не поймешь. - Спасибо тебе. Я серьезно. - Мицухиде стоял, оперевшись о Сакурамаи. - Уже снял перевязь? - Но-химе прищурилась. - Уже успел убить пару десятков довольно забавных... личностей! - рассмеялся он в своей привычной манере. - Надо еще как минимум неделю соблюдать постельный режим. - холодно высказалась девушка, отводя взгляд. - Да брось. Я бы с ума сошел, трупом валяться на футоне! - На твоем месте, я бы не волновалась насчет "сойти с ума." - протянула Но-химе. - Я не ожидал, честно... - Акечи слегка замялся. - Думал, что я буду танцевать на твоих костях? - девушка криво улыбнулась. - Ну... что-то вроде того. Благодарю тебя. - Мицухиде кратко поклонился. На следующее утро к покоям жены клана явились солдаты. Слуги Акечи, нагруженные ящиками с разнокалиберным оружием, патронами и гильзами, вперемешку с проклятущими охапками первых осенних хризантем. Но-химе нравились цветы, но... их было слишком много. Пара-тройка десятков человек мрачно ожидала госпожу у ворот, держа в руках букеты и мешки боеприпасов. Жена Оды невольно расхохоталась, глядя на это зрелище. Она благодушно приняла дары: западное оружие действительно было отменным, а Но-химе питала слабость к огнестрельному. Слуги составили все цветы в большие вазы, и девушка каждый раз не могла сдержать смеха, глядя на них. Интересно, этот дьявол хотя бы слышал слово "умеренность"?