Далекие луга

— Молчит? – Весельчак У подошел к клетке и направил фонарик в лицо капитану. — Молчит, сука, — Крыс вздохнул и пожаловался: — Я из-за него четвертую ночь не сплю, а ему, мрази этакой, все равно. Что ты опять жуешь? Ты веревку нашел? Предыдущая перетерлась. Сколько добра на него изводим! — Не заливай про сон. Ты и месяц можешь не спать. Веревку я принес, — Весельчак пнул ногой бухту толстого каната. – Этот небось не порвется. Открываем? — Открывай, — та часть Крыса, которую можно было назвать лицом, презрительно скривилась. – Ненавижу идейных. Весельчак У добыл из кармана черного комбинезона ключи, отпер многочисленные замки, и пираты вошли в камеру. Фиксианец приоткрыл глаза и следил за ними – бесстрастно и уже почти отстраненно. Он давно перестал испытывать страх и почти перестал испытывать боль. Он мечтал об одном – чтобы все это поскорее кончилось. Второго наверняка убили, а Первый или не получил послания, или тоже в плену. Третий капитан закрыл глаза. Крыс кивком головы велел Весельчаку начинать. Весельчак поморщился – не любил грязную работу. — Ну, ты, — Весельчак подошел к фиксианцу. Тот был прикован к стене – должен был стоять, но настолько ослабел, что повис на своих оковах. Стальные браслеты впились в его запястья, из-под них лохмотьями свисала кожа и сочилась сукровица. От красивого серебристо-серого кителя почти ничего не осталось, темно-оливковую кожу покрывали полузажившие шрамы и свежие струпья. Ребра можно было пересчитать на глаз. – Упрямый, да? Весельчак коротко размахнулся и впечатал кулак в лицо капитана – снизу вверх. Тот даже не попытался уклониться, и под костяшками Весельчака звучно хрупнуло. Голова капитана свесилась на грудь, и на пол закапали частые капли. — Тьфу, — Весельчак встряхнул руку и вытер ее об остатки капитанского кителя. – Слушай, Крыс, зачем это все? Он все равно будет молчать. Противно, все равно что свиней резать. Но те хоть визжат. А здесь никакого же удовольствия. — Продолжай, я сказал, — сухим голосом сказал Крыс. Он сел на табурет у стены и смотрел оттуда, и в его маленьких красных глазах горел огонь. Узкие серые ладони с тонкими острыми пальцами сжимались в кулаки. Крыс прищурился. – Продолжай, — добавил он. – И не отлынивай, если не хочешь оказаться на его месте. Весельчак недовольно повел плечами. Ему нравилось, когда жертва орала и сопротивлялась, а с Третьим капитаном у него было ощущение, что он лупит боксерскую грушу. — Подвесь его, — велел Крыс и прищурился. Весельчак подобрал канатную бухту, деловито обвязал капитану все шесть запястий, высвобождая руки по одной и заводя их ему за спину, потом нажал на боковой панели две кнопки и прикрепил канат к спустившемуся с потолка крюку. Нажал кнопку снова и медленно надавил на рычаг. Крюк с канатом поехали наверх, выворачивая руки капитану под неестественным углом. В какой-то момент явственно хрустнули кости, и капитан глухо, сквозь зубы, застонал. Крыс удовлетворенно зажмурился. — Мы тут шли мимо, — сказал он, встав и подойдя ближе. – Зашли поинтересоваться, не передумал ли ты часом. Ну, чисто так, а вдруг. Не передумал? Капитан не ответил. Крыс присмотрелся. — Он потерял сознание. Воткни стимулятор. Весельчак У вынул из очередного кармана короткий плоский подкожный шприц, приложил к груди капитана и надавил в середину. Стимулятор вошел в кожу, и через мгновение капитан тряхнул головой и часто, с хрипами, задышал. — Так вот, лучше бы ты передумал, — сказал Крыс. – Сюда летит корабль с землянами. Они не капитаны и не бойцы, они это… собиратели мерзкой вонючей живности. И у них на борту ребенок. Они летят спасать тебя. Если ты не расколешься в ближайшие сутки, то через два дня напротив тебя будут висеть эта девчонка и ее папаша. А девчонка может и не висеть. У меня в команде есть любители маленьких беленьких девочек. Понимаешь, о чем я? И тогда ты, как благородный капитан, непременно поделишься с нами ценной информацией. Тебе ведь станет жалко девочку. Мы вообще за свободу информации, мы, можно сказать, действуем во имя прогресса человечества, а ты прогресс тормозишь, — Крыс вынул бластер и включил его на минимальную мощность. – Более того – боюсь, что эти земляне успеют сильно пострадать еще до того, как мы притащим их в твою клетку. Но у тебя есть шанс сохранить им жизнь и здоровье. Скажи нам формулу – и мы не станем вообще брать их в плен. Крыс подошел к капитану и рывком содрал остатки штанины с его левой ноги. Прижал бластер дулом к темно-оливковой коже и нажал на спуск. Капитан закричал – надсадно, хрипло. Невозможно не кричать, когда на тебе бластером выжигают слово «Крыс». Запахло паленым. Весельчак У закашлялся и отвернулся. Его слегка тошнило. — Вечером я вернусь, — сказал Крыс, убирая бластер. – Ты ведь не сбежишь. Тебе ведь никуда отсюда не деться, драгоценный – воистину драгоценный третий капитан! И я тогда напишу на твоей ноге еще два слова «здесь был». И имей ввиду – у земных девочек нежная кожа. Если я вздумаю оставить автограф на ней, она может и не выдержать. Думай, капитан. Пошли, Весельчак. Ты чего там хрипишь в углу? Тьфу, как воняет… …Дверь захлопнулась. Звякнули замки. Капитан закричал. Он кричал до тех пор, пока не иссяк голос. Боль от ожога не иссякла, но стала тише. Крыс прав. Они не выдержат. Значит, остался только один выход. Тот, который Крыс не догадался перекрыть. Он уйдет туда, откуда не возвращаются. Третий изо всех сил сжал челюсти и острым краем костяной бляшки на языке поддел край зуба. Ощутил во рту гладкую капсулу. Аккуратно поместил ее между зубами и надавил. Капсула лопнула, словно виноградина, и сок протек в горло. Вот и все. Осталось несколько часов. Он уйдет. Туда, на далекие луга, под вечные звезды. И Крыс не сможет его остановить. И никто не сможет. Но если вдруг кто-то сможет его спасти, то у них еще есть время. …Капитан впал в забытье. Но если за ним придут – он покинет далекие луга. У него есть время. Есть еще несколько часов.