Save my soul.

В этот день по телевизору снова начали показывать фотографии и безобидные кадры разорённой лечебницы Маунт Мэссив, диктор серьёзным прискорбным тоном сообщал факты, но Глускин уже не слышал его. Перед глазами всё поплыло, в уши словно наложили ваты, а шрамы на лице начали жечь. Эдди зашипел, хватаясь за голову руками, и закрыл глаза. Что-то... Кто-то... Как он связан с этим местом? Эти палаты, коридоры и швейный цех казались такими знакомыми. Однако его колотило от ужаса, что он мог побывать в таком жутком месте. Разве можно выбраться оттуда и не сойти с ума? Там ведь творился настоящий ад, если верить новостям, и то они не показывали всего и смягчили факты. Почему так болят шрамы? Что за чувство страха, боли, ненависти? Краем глаза Глускин видел, как Парк схватил пульт и вырубил телевизор. Программист начал что-то говорить, но Эдди словно оглох. Тогда Вейлон подошёл к нему, схватил за плечи и слегка встряхнул. -... с тобой? Эдди, эй, не пугай меня, - выглядел Вейлон крайне взволнованно. Глускин попытался сфокусировать на нём взгляд. Парк стоял прямо перед ним, склонившись к нему так близко, что Эдди чувствовал его дыхание на щеке: -Я просто, кажется, что-то вспоминаю. Не могу ухватиться, это всегда так происходит. Прости, что напугал, они мне просто душу выворачивают, - выдохнул мужчина, приходя в себя и не замечая, как в глазах Парка на секунду мелькнул страх. Немного помолчав, Вейлон поднял его лицо за подбородок, аккуратно коснулся пальцами шрамов, и Глускин замер, забыв, как дышать. Никто никогда не касался его лица. Он думал, что Парк испугается или ему будет противно, но ошибался. -Тебе не нужно гнаться за воспоминаниями, Эдди. Есть вещи, которые лучше не помнить, уж поверь мне. Я знаю это, как никто другой. Я бы многое отдал, чтобы забыть некоторые моменты своей жизни. Тебе предоставили прекрасный шанс, так что воспользуйся им, - программист говорил так спокойно и серьёзно, что Глускин подумал о том, что впервые видит и слышит его таким. -Какие замечательные слова, - Эдди прижал его ладонь к своей пострадавшей в прошлом щеке. Он посмотрел на него своими голубыми глазами, затем потянулся к нему , целуя в губы, и удивлённо вздохнул, когда Вейлон ответил на поцелуй, не отстранившись, как того ожидал экс-маньяк. Эдди закружило голову, он начал властно кусать губы мужчины, усаживая его к себе на бёдра. Вейлон был совсем не против, удобно садясь на нём и, спуская все тормоза, обнял его за шею. Он не какая-то смазливая девица и так просто сдаваться не собирается. Парк целовал его в ответ не менее страстно, пытался перенять инициативу и сжимал коленями его бёдра, чувствуя нарастающее возбуждение. Что он делает? Разве он мог подумать, что будет страстно целоваться с мужчиной, трезвый, сидя верхом на нём и сгорая от желания? Он и сейчас не хотел об этом думать, и о том, что будет. Бывают моменты в жизни, когда лучше вообще не думать, что делаешь. Достаточно ощущения, что ты делаешь правильно и тебе хочется. Широкие ладони Эдди прошли по спине Парка, бокам, пальцы обхватили крепкие бёдра, и мужчина притянул его ближе. Глускин оторвался от его губ, глубоко и часто дыша, смотря на него в упор, ожидая сопротивления или слов угрозы вроде "Опять пидорские штучки?!", но Вейлон только отвёл глаза. Когда Эдди коснулся влажным языком пульсирующей жилки на шее, Вейлону стало на миг стыдно и неловко, но он тут же расслабился и послал всё к чертям. Глускин жарко дышал ему в шею, утыкаясь носом под подбородок, прикусывая солоноватую кожу с горьким привкусом того самого парфюма, что "подходит" Парку. Он слышал тяжелое дыхание мужчины и скользнул губами к его уху, прихватывая мочку, и целуя за ухом. Одной рукой Эдди зарылся в его волосы, слегка сжимая пряди, заставляя запрокинуть голову, а второй - нетерпеливо забрался под футболку, касаясь напряженного пресса и косых мышц живота под гладкой кожей. Горячие, властные поцелуи и прикосновения Эдди вынуждали Вейлона прогибаться в пояснице и еле заметно вздрагивать, когда его пальцы забирались выше груди, задирая простую футболку. Глускину очень нравилась такая реакция, он стянул с него футболку, снова впился в губы поцелуем и прижал мужчину к себе, развернулся и повалил его на постель. Кажется, Глускин уже говорил, что Парк невероятно гибкий. Сейчас он не произносит это вслух, но эти слова всплывают в воспаленном желанием сознании. Эдди прогнал ощущение дежавю прочь, ведь здесь и сейчас для него важен лишь программист, в этой наполненной лучами заходящего солнца комнате. Глускин полностью сконцентрировался на лежащем под ним полуобнаженном мужчине. Ему нравилось, что Парк такой...податливый и в то же время своенравный. Это заводило и притягивало. Он с упоением слушал шумные вздохи и хриплое дыхание. Чувствовал, как от его ласк тело Парка прошибала дрожь, и не мог не улыбаться. Когда пальцы Глускина коснулись напряженных сосков, Вейлон тихо застонал сквозь стиснутые зубы, хватаясь за широкие плечи Эдди. Горячие пальцы ласкали и сжимали, затем на их место пришли нежные губы и влажный язык, и Парк застонал громче, отворачиваясь. Вейлон сжал светлую рубашку, потянул верх, краем глаза замечая черную макушку склоненного к нему мужчины. Он чувствовал его ласки, и как ненавязчиво и в то же время требовательно руки экс-маньяка расправлялись с ремнем и молнией на его джинсах. Парк весь сжался и впился ногтями в плечи Эдди всего на мгновение, а потом снова податливо расслабился, чувствуя горячие губы на животе. Глускин обвёл языком ямку пупка, поцеловал выпирающие тазовые косточки и рывком стянул джинсы вместе с бельем, откидывая прочь. Вейлон еле слышно охнул, затем привстал на локте и потянул Глускина за ворот рубашки к себе, не позволив скользнуть языком ниже пояса. Кажется, к этому он пока не готов. Эдди усмехнулся уголком губ, поцеловал его, властно сплетая языки, помог неловким от возбуждения рукам Парка стащить с него рубашку и прижался к нему всем телом, повалив на постель. От прикосновений кожи к коже закружилась голова. Было в этом что-то такое тонкое, интимное. Глускин потянулся к возбужденному члену Парка, следя за его реакцией и любуясь им. Вейлон сбивчиво дышал, облизывая припухшие, покрасневшие губы, и посмотрел на него полуприкрытыми карими глазами. Взмокшие на висках волосы потемнели. Эдди скорее почувствовал, чем заметил, движение губ, будто сейчас Парк выдохнет что-то типа "Чего уставился?", но его пальцы мягко и властно сжали его член, и программист мог только стонать, закрывая глаза. Глускин облизнулся и впился губами в изогнутую шею, прикусывая, спустился ниже к ключицам, оставив багровый след, и при этом не переставал двигать рукой, лаская ноющий от возбуждения член, оттягивая вниз кожу и надавливая большим пальцем на головку. Программист подался бедрами навстречу руке, постанывая и подставляя плечи и грудь под обжигающие поцелуи. И не было ни одной мысли о том, что это неправильно и так делать нельзя. Их захватывало это чувство, и сейчас слов "нельзя", "нет" и "неправильно" не существовало. Если бы Вейлон в прошлом узнал, что в зрелом возрасте будет выгибаться под Глускиным, маньяком, который пытался его убить в Маунт Мэссиве, в этой жаркой комнате, то он бы от души посмеялся. Убегал от него, пытался убить и забыть как страшный сон, чтобы потом стонать на ухо и обнимать за шею, чувствуя сильные, влажные от естественной смазки пальцы внутри себя. Вейлон прогибался в пояснице, чуть раздвинув ноги, чтобы было удобнее и не так больно "Неужели я и правда "та самая"?" - ирония вспыхнула в голове подобно молнии, и тут же погасла, оставив место только для удовольствия. Эдди несвязно шептал что-то на ухо, судя по всему, успокаивал. Парк услышал нечто вроде "расслабься" и "больно". Он кивнул в ответ, крепче вцепившись в плечи Глускина, хотя тот чувствовал, как мужчина напряжен в ожидании. Он догадывался, что будет больно, но всё равно его глаза удивленно распахнулись, когда Эдди осторожно вошёл в узкое кольцо мышц, а с губ сорвался сдавленный крик. Короткие ногти оцарапали сильную спину, оставляя алые росчерки. Вейлон пытался хватать губами воздух, и Глускин чувствовал, как мужчина под ним старался расслабиться. Эдди шептал на ухо какие-то слова утешения, сам не понимая и половины из того, что нёс, поскольку был сильно распалён. Он гладил дрожащие бёдра мужчины и сделал первый толчок, еле слышно шепча о том, что если не двигаться, будет больнее. Вейлон что-то согласно выдохнул со стоном, не открывая глаз. Он глубоко дышал, пытался расслабиться, не заметив, как покраснели его скулы. Через пару движений боль стала тупой и ноющей. Парк расслабился, и Глускин чуть сменил угол, найдя ту заветную точку, от чего Вейлон изумленно застонал, снова царапая его спину: - О чёрт... - То ли ещё будет, Вейлон... - хрипло выдохнул Глускин, и его сильные руки сжали бёдра Парка, притягивая ближе. Каждый толчок словно выбивал воздух из лёгких. Программист забылся в стонах, совершенно не думая о том, что буквально только что хрипел от боли и почти пожалел, что так сразу согласился на подобное. Он начал подаваться навстречу бедрами, а когда пальцы Глускина обхватили его член, еле слышно прошептал его имя и ещё какую-то нелепицу. Да к чёрту всё. Сейчас ведь так хорошо, и ни одной чёртовой плохой мысли! Как же давно хотелось подобного чувства. - Дорогая? Мне кажется, я встречал тебя раньше... Может быть во сне? - О Господи... Эдди заворожено смотрел на Вейлона, затем поцеловал прохладные, приоткрытые губы, наращивая темп движений. Спина уже горела от ногтей Парка, но ему всё равно, ведь было так хорошо. - Стой, куда же ты? Ненавижу, когда ты страдаешь без меня! - Отстань от меня! Глускин вбивался в податливое тело, чувствуя, как ещё немного и он не выдержит. Вейлон зарылся пальцами в его уложенные волосы, сжал в кулаке жесткие от лака пряди, и потянул его к себе. - У тебя удивительная структура костей и нежная кожа. Ты будешь потрясающе красива... - Нет! Отпусти меня, псих! - Ещё, Эдди, давай... - Парк кусал его губы, слышал, как тихо рычит Глускин, и обхватил ногами его бедра, - ещё... сильнее... Эдди не подозревал, что стирает прошлое Вейлона словно файлы с жесткого диска. - Обещаю, я стану другим мужчиной, дорогая, когда ты станешь честной женщиной. Кажется, ещё немного и в комнате начала бы плавится мебель. - Чёрт возьми... Вейлон... Ты... Рука Парка скользнула по мокрой спине Эдди, и он нащупал шрам под лопатками, провёл по нему пальцами, описывая полумесяц. Пожалуй, за исключением шрамов на лице, это единственное, что осталось Глускину на память о прошлом. - Мы могли быть красивыми. Оргазм судорогой прошёл по нервным окончаниям, заставляя застыть два сплетенных в любовной схватке тела. Мужчины застонали, расслабляясь в объятиях друг друга. Ноги Парка соскользнули с влажной поясницы Глускина, и он почувствовал странное опустошение, когда Эдди покинул его тело. Не расцепляя объятий, они завалились на бок и попытались отдышаться. Глускин взъерошил взмокшие волосы Парка и слишком нежно, для маньяка, поцеловал его в висок, прижимая к себе. Они совсем не заметили, что за окном уже стемнело. Эдди рассеянно водил рукой по спине Вейлона. Парк чувствовал себя легко и свободно, он, наконец, забыл и освободился благодаря Глускину. Программист положил ладонь на бок мужчины, придвинулся ближе, слыша ровный стук сердца экс-маньяка, и начал проваливаться в сон. Кажется, сегодня будет спокойная ночь.