Звездное небо.

Холод, холод. Холод везде. Он заполняет пустые сердца, превращает чувства в льдинки. Не то что любовь - простая улыбка не дастся человеку, когда мороз щиплет щеки и навязчиво окутывает безразличным серебром всех случайных прохожих. Поэтому люди даже в городах предпочитают сидеть дома с чашкой какао, завернувшись в теплый плед, и читать любимую книгу. Но были и те, кто грудью бросался прямо навстречу природе, ведь рожденным в холоде такая погода лишь в радость. Поле покрыто снегом, как пуховым одеялом, как ватой. Идеальный покров портила лишь вереница следов от двух пар сапог: одних крупных, массивных, но странно аккуратных, и вторых, чуть-поменьше, скромных и почти незаметных. Неизвестно, где брали они свое начало. Наверное, где-то далеко за горизонтом, там, где не было снега и мороза, там где было тепло. Возможно, даже порознь. Но ведь не так важно, где ты был, гораздо важнее - где ты сейчас. И сейчас хозяева следов сидели темными фигурами в белом поле и глядели на звезды над ними. Это было так странно: черное небо с маленькими белыми точками и белый снег - с черными. Как Инь и Янь, две противоположности. Канада поежился. Он совсем не хотел уходить далеко от города, поэтому лишь накинул пальто поверх свитера. Он вообще плохо помнил, как попал сюда, в страшную глушь, да еще и в компании России, как любил называть его Америка, "Империи Зла". Меттью мельком взглянул на Ивана рядом. Чистейшие, наивные аметистовые глаза, в которых отражается вся вселенная и даже больше. Вот она - непонятная русская душа, просторная и свободная, как небо, но близкая и родная, как земля. Звезды мерцали, словно порываясь рассказать какой-то секрет. Но они такие маленькие, они так далеко, их никто никогда не услышит, хотя они знают все-все тайны. Но тьма ночи поглощает истории, сама же подглядывая за парочкой. Ни одна душа не узнает об этой ночи. Ни Америка, ни Беларусь, ни Украина, никто. На плечо Канады легло что-то тяжелое и мягкое. Меттью повернул голову и увидел один конец бежевого шарфа. Уилльямс почувствовал теплое дыхание у уха и услышал тихий шепот: - Кажется, ты замерз. Ты весь дрожишь. Канадец задумался на секунду, а затем очень осторожно прислонился к теплому боку русского, который уже направил свой взор обратно, к звездам. Меттью один раз обмотал свой конец шарфа вокруг шеи и втянул морозный воздух через плотную ткань, пахнувшую выпечкой и медовыми цветами. Это было в тысячу раз лучше, чем запах старой книги и какао, окружающий одинокого человека. Канада потерся плечом о бок России и положил ему голову на плечо. Не важны правила морали, критика других, здравый смысл. Им вдвоем хорошо. И это лучше всего. Брагинский ничуть не смутился. Он прикрыл глаза и легко прикоснулся губами к макушке Уилльямса. Если бы не шарф, то русский наверняка заметил вспыхнувший румянец на щеках канадца. Две пары глаз взметнулись к небу. Одна звезда ярко вспыхнула, сорвалась с темного небосвода и бросилась вниз, постепенно потухая. И это хорошо, ведь горящая звезда смогла бы рассказать все, что видела. Россия и Канада затаили дыхание и непроизвольно загадали одно и то же желание - чтобы эта ночь никогда не кончалась. Огонек на небесах погас, чтобы на земле, в двух сердцах, зажглись два новых.