По ту сторону объектива

Вспышка. Легкий поворот головы, прямой взгляд. Вспышка. Небрежная поза, слегка ослабленный узел галстука. Вспышка. Дезмонд Майлз чуть кривит в ухмылке губы. Вспышка. Он любит камеру. А камера любит его. - Молодец, Дез, на сегодня всё, - Клэй опускает камеру и показывает большой палец. Софиты гаснут, и в студии становится непривычно темно. Майлз кивает Качмареку и устало закрывает глаза. Дезмонд - отличная модель, многие бы хотели работать с ним, но он предан "своему мастеру". Действительно, их фотосессии каждый раз напоминают горячие прелюдии. Они смотрят друг на друга, один - оценивающе с профессиональной точки зрения, другой - с неприкрытой страстью капризной модели, знающей себе цену. Между этими двумя все чаще нависает интимное молчание, прерываемое только щелчками камеры. Майлз идеально исполняет свою роль, данную ему Клэем на каждом новом фотосете. Малик и Альтаир тоже присутствовуют на фотосессии, так как Дезмонд является лицом их линии одежды "White Eagle". Сегодня он снимается для обложки популярнейшего модного журнала "Fashion Creed", поэтому дизайнеры стоят с довольными улыбками и вовсю представляют свою одежду на звездах мировой величины. Клэй, конечно, был профессионалом своего дела, но они то и дело озабоченно морщатся, когда распалившийся фотограф начинает весьма неаккуратно сдирать с модели дорогущую одежду (якобы под предлогом "помочь переодеться"), при этом яростно отмахиваясь от стайки кудахчущих гримеров. Самое интересное, что сам Дезмонд, как послушная куколка, стоит молча, словно ничего необычного в этом нет, и дьявольски ухмыляется, следя взглядом за своим фотографом, который сегодня в странном расположении духа: ему ничего не нравится, а все снимки кажутся ему "слишком простыми", даже если все в один голос готовы каждый кадр назвать шедевром. - Нет, нет, все не то! - постоянно повторяет Качмарек, раздраженно отмахиваясь от гримеров, предлагающих различные варианты грима. А что Майлз? Он оглядывает принесенную одежду, затем переводит взгляд на Клэя, словно ища совета, что ему больше пойдет. Наконец Клэй вытаскивает из горы одежды изысканный серый пиджак, светло-голубой шейный платок и темно-синие, почти черные брюки. - Попробуй это, - бормочет он, протягивая одежду Дезмонду и хмуря светлые брови. Одежда сидит великолепно. Впрочем, на Майлзе любая одежда сидит великолепно, будь то элегантные и баснословно-дорогие шмотки от кутюр или рваные джинсы, которые он не снимает никогда в свободное от работы время. - Тебе идет, - сухо проговаривает Клэй, при этом роясь в своей камере и даже не глядя на свою модель, в то время как все присутствующие восторженно пялятся на Майлза во все глаза, а тот желает только внимания своего замкнутого фотографа. Но к черту сантименты, съемка продолжается, работа не ждет. Студия снова полнится вспышками и щелчками камеры, сопровождаемыми быстрыми и меткими замечаниями Клэя, как и где должен стоять Дезмонд, который и так прекрасно все это знает, но не возникает. - Поверни голову. Нет, не настолько. Дез, еще левее. Да, стой, шикарно. Теперь платок. Да, чуть ослабь. Верно, - скорее, комментирует Качмарек действия Майлза, чем указывает ему, потому что в любом случае модель делает все еще до того, как с губ фотографа срывается хоть звук. Восхищенный Альтаир еле отрывает взгляд от Качмарека, переводя его на друга. Лицо Малика не выражает ничего, но достаточно хорошо знающий его Альтаир знает, что такой вид - знак высшей заинтересованности Аль-Саифа. - Малик, - шепотом обращается он к другу, как бы боясь помешать Майлзу и Качмареку работать. Дизайнер кивает, что слушает. - Вот бы нам такое взаимопонимание?.. Аль-Саиф растягивает губы в усмешке и вновь кивает, не переставая следить за моделью. Зрелище на самом деле впечатляющее. Поэтому Альтаир вновь возвращается к нему, оставив Малика в покое. По своей натуре Малик придирчив. Он следит за Дезмондом, который с точностью до миллиметра выполняет указания Качмарека, следит за самим фотографом, что сегодня или не в настроении, или заразился от вечно недовольного Аль-Саифа. Порой он сам удивлялся, как Альтаир его терпит. В их постоянных спорах нельзя было заранее предсказать, чье мнение одержит верх. Или Малик усмирит свое недовольство, или Альтаир снова уступит. Дизайнер кидает мимолетный взгляд на друга, беззвучно хмыкает и вновь продолжает наблюдение за безупречной работой Клэя и Дезмонда. И чуть морщится, когда платок был резко сдернут с шеи Майлза. - Мог бы и аккуратнее, - тихо фыркает Малик. - Поскорей бы уже перешли к нижнему белью, - не задумываясь, отвечает Ла-Ахад и вздрагивает от обжигающего взгляда Малика. - Что? Нечего было устраивать сцены и уходить спать на диван! Буду теперь наслаждаться видом прелестей нашей модели, - сердито бормочет Альтаир, скрещивая руки на груди. Малик, возможно, и мог бы поприпираться с коллегой, а также отомстить за смятые эскизы, обозванные пошлятиной, но не хочет, чтобы и сегодняшняя ночь сопровождалась унылым скрипом гостиничного дивана при каждом его повороте с боку на бок. Он даже начал подумывать о том, чтобы утащить Альта куда-нибудь в укромное местечко и компенсировать вчерашний недотрах. К дизайнерам быстрым шагом направляется Уильям Майлз - менеджер и отец Дезмонда. - Я вижу, вы чем-то недовольны? Может, стоит что-нибудь поменять? - учтиво обращается он к Альтаиру. Тот чувствует легкое смущение. - Нет, нет, что вы! Всё просто великолепно. Мы в восторге! - Альтаир улыбается Майлзу-старшему. Менеджер кивает. А Малик вновь усмехается, представляя в каком восторге будет Альтаир сегодня вечером, если они не успеют поссориться до этого момента. Ла-Ахад косится на коллегу, вновь не имея никакой возможности прочитать что-либо по его лицу. Его эмоции менялись так быстро, что Альтаир просто не успевал проследить за ними. К слову, это также было одной из причин их ссоры. Малик же иногда бессовестно этим пользуется, но другу об этом знать совершенно не обязательно. Со стороны съемок вдруг раздаются недовольные возгласы. Дизайнеры сразу переводят свои взгляды на происходящие действия. Старший Майлз же, видимо, быстрее сообразив в чем дело, направляется к сыну и фотографу. - Господи, уберите кто-нибудь от меня этих бестолковых куриц! - вопит Клэй, отбиваясь от негодующих гримерш. - Я вообще предпочитаю работать в одиночестве! Уильям, поминутно извиняясь, утаскивает недовольный самостоятельностью фотографа персонал за дверь. Наконец-то в студии воцаряется тишина, а глаза Дезмонда как-то хитро блестят. - Можем сделать перерыв, уверен, ты тоже утомлен этими... - не договаривает Качмарек, с выражением крайнего отвращения махнув рукой куда-то в сторону, будто показывая, что это люди "низшие", "не его круга". Клэй устало плюхается в мягкое кресло, закрывает глаза, на ощупь доставая сигарету из пачки на столе. - Сейчас можешь надеть все, что захочешь. Сфотографируем любую вещь, которая тебе понравится. Он может надеть все, что пожелает. Дезмонд смотрит на одежду и понятия не имеет, чего же он хочет. Может, кофе, но это точно не сейчас. Одежды много, она хороша, но что выбрать Майлз не знает. Он слегка приподнимает брови и тихо спрашивает самого себя: - А почему бы и нет? Майлз снимает с себя все: пиджак, рубашку, стаскивает обувь вместе с носками, снимает брюки и нижнее белье, а затем берет вешалку с еще одним пиджаком. Он быстро пробегается глазами по аксессуарам, берет ремень, шляпу, перчатки и начинает одеваться. Выбор Дезмонда на фотосет: те же самые синие брюки, близкие к черному цвету, с белым кожаным брючным ремнем с гладкой, чуть вытянутой металлической пряжкой. Белый пиджак слим фит необычного дизайна на двух пуговицах с низким китайским воротником, до безобразия отлично подчеркивающий не крупную, но сильную фигуру. На руках черные перчатки, а на голове федора такого же цвета. И все на голое тело. Дезмонд становится перед камерой босиком, засунув большие пальцы за передние неглубокие карманы расстегнутых брюк. Пиджак застегнут лишь на одну пуговицу, шляпа немного надвинута на глаза. Стоит перед камерой, а смотрит на фотографа, наклонив голову вперед. Смотрит в глаза легкой издевкой, с вызовом. Вообще Дэзмонд с радостью снимался бы в одних брюках, но у них фотосессия новой коллекции одежды, а не фото в журнал для интервью. И фото точно не для плейбоя. - Могу снять, если что, - тем не менее негромко говорит он, взяв края пиджака и разведя их в стороны. Издевается, точно. Конечно, Майлз прекрасно знает, какие эмоции пытается скрыть Качмарек, когда чуть касается своими длинными и тонкими пальцами приоткрытых губ, проводит по ним прохладными подушечками, а кадык вздрагивает. Этот темноволосый демон просто сводит его с ума. А Дезмонд ухмыляется, наблюдая за тем, как фотограф подносит к губам стакан с водой и начинает жадно пить. - Ну так что? Начнем? - вновь прерывает молчание Майлз и подходит к Качмареку, забирая питье из его рук. Малик, все это время молчавший, кидает короткий едкий взгляд на Альтаира, рука которого тоже потянулась к стакану с водой. И все же, несмотря на всю свою ревность, не признать того, как хорош Майлз он не смог бы. - Что, все еще хочешь, чтобы поскорей перешли на белье, да? - губы Аль-Саифа слегка дрожат в еле заметной ухмылке и Альтаир вновь хмурится, отставив стакан с водой в сторону. - Мне кажется, они готовы прямо здесь и прямо сейчас начать трахаться, - произносит Альтаир, откровенно наслаждаясь развернувшейся перед ними сценой. Между теми двумя разве что воздух от напряжения не искрит. - Не опошляй, - вполголоса хохочет Малик, и тотчас возвращает себе все то же непроницаемое выражение лица. - Это, видишь ли, чистое искусство. Творческий флирт, если хочешь, можно назвать как угодно. - Я не опошляю, ты не ревнуешь, как тебе такой вариант? Не знаю, кем нужно быть, чтобы не заметить, как этот… как его? Дезмонд на него смотрит. - Второй не лучше, - Малик окидывает оценивающим взглядом Альтаира, проигнорировав первый вопрос. - Но только тебе-то что? Завидуешь? Альтаир, вновь начавший пить, давится и кашляет, а Малик не смог сдержать улыбки. Между тем, атмосфера в студии накаляется. Дезмонд, успевший всё-таки стащить пиджак, старается как мог, сам едва ли не постанывая от удовольствия. Глаза его горят. Да что глаза, он сам сгорает под объективом. Клэй уже не направляет его, лишь отпускает изредка меткие комментарии и поощрения. Оба уже были на пределе. Альтаир, наконец, откашлявшись, почти обиженно косится на Малика: - А что, если и так? Ты просто не замечаешь, как ты сам обычно на меня смотришь. Если бы ты мог убивать взглядом, то вчера... - Ну хватит о вчерашнем, - угрюмо обрывает его Малик, все так же внимательно наблюдая за Дезмондом, кажется, вообще забывшим, что они с фотографом не одни. И естественно, Дезмонд не выдерживает. Отбросив все намеки и совершенно не думая об охреневающих от происходящего дизайнерах, он пересек комнату и нагло влез Качмареку на колени. Камера чуть не летит на пол, но Дез успевает подхватить ее и, любовно погладив, водружает на стол. Реакцию Клэя парням не видно, так как он сидел спиной к ним, но он явно весь как-то напрягся, да и ладони уже вовсю скользят по бедрам модели. Теперь закашлял уже Малик. Он хватает за руку Альтаира, во все глаза вылупившегося на фотографа и модель, и тащит в сторону выхода. - Стой, а как же... - начинает было сопротивляться Ла-Ахад, но его тут же перебивают. - Плевать, пойдем. По голосу Малика понятно, что возражений он не потерпит, и Альтаир, влекомый куда-то, не сопротивляется. Останавливается он только тогда, когда оба прошли мимо студийного туалета. Малик, конечно, останавливаться и не думает, но Альтаир уперся намертво и, прижав второго дизайнера к стенке, возвещает: - Не знаю, как ты, но я собираюсь компенсировать вчерашнее. Возражать Малик, рот которого был занят поцелуем, уже не спешит. Руки Альтаира, скользнувшие под рубашку, уже нагло блуждают по торсу Малика, а тот лишь глухо стонет, стоит Ла-Ахаду углубить поцелуй и одновременно с тем надавить ногтями на разгоряченную кожу Малика. Дверь туалета, наконец, открывается, освобождая так необходимое пространство для их уединения. Уильям, вышедший из кабинки, сперва замирает в немом ступоре, а после густо заливается краской. Малик, на секунду приоткрывший глаза, замечает нечаянного свидетеля и, слегка отстранив Альтаира, говорит абсолютно спокойным голосом: - В студию советую не заходить. После чего продолжает поцелуй. Уильям поспешно ретируется, а Альтаир тихо хихикает в губы Малика и фактически вносит его в кабинку. Клацает автоматическая защелка, предоставив дизайнеров друг другу полностью. На этот раз, без свидетелей. Вжав своего парня в стену, Малик скользит губами по его груди, слегка щекоча бородкой, и захватывает сосок. Альтаир тихо ойкает, сползая на бачок унитаза и вовсю наслаждаясь лаской. Руки его проходятся по брюкам любовника, и, дрожа от нетерпения и желания, ложатся на ширинку. Заглянув в черные, пылающие жаждой глаза Малика, Альтаир понимает, что тот его еще долго не отпустит. Да он и не хотел этого. "Не стоит тратить время", - хочется сказать Малику, но вместо этого он просто двигает бедрами вперед, намекая Альтаиру не сидеть на месте заняться делом. Альтаир прекрасно его понимает. Задрав рубашку, Альтаир прижимается губами к животу Малика, точно над ремнем. Проводит языком вверх-вниз по блядской дорожке, не очень нежно прикусывает кожу, а руками крепко обхватывает чужие бедра, не позволяя отодвинуть ни на дюйм. Ха, будто бы Малик собирается это делать. Он только зарывается пальцами в короткие волосы Альтаира, сильнее прижимая его голову к себе и направляя к своему паху, где уже давно до боли возбужденный член упирается в молнию штанов. Альтаир немного опускается, но расстегивать ремень не собирается, вместо этого он через брюки проводит языком по возбужденному органу, с силой надавливая и немного потирая, вынуждая Малика с силой сжать челюсти и сильнее впиться чужие волосы. Альтаир высвобождает его влажный от смазки член и принялся усердно сосать, при этом грубо сжав ягодицы партнера. Он явно соскучился по сексу грязному, дикому, необузданному. Малик стонет, не сдерживаясь, и думает только о том, что долго не выдержит. А посему отстраняет Альтаира от себя, одновременно потянув его вверх за воротник рубашки. Ла-Ахад хищно улыбается, встретившись взглядом с раскрасневшимся Аль-Саифом и прижимается к нему всем телом. Тем временем в студии творится полнейшая вакханалия: стойка с вешалками опрокинута, бесценная одежда разбросана по полу и фактически превращена в любовное ложе, а стул и камера вообще валяются неизвестно где. - Ты сорвал чертов фотосет, - тяжелый шепот в шею, зубы остро-желанно кусают кожу под линией челюсти. - Как будто ты этим недоволен, - отвечает Дезмонд с улыбкой, хрипя и переходя на низкий стон. Клэй нависает над Майлзом, левой рукой упираясь в пол, покрытый одеждой, губами и зубами он терзает чужую шею: целует, лижет, кусает, оставляет засосы. Правой рукой он сжимает член Дезмонда через штаны, гладит, проходится лишь самыми кончиками подушечек пальцев: дразнит плоть, что скрыта лишь тонкой тканью брюк. Дезмонд злится, стонет и рычит, как зверь, откидывает голову в сторону, давая больший доступ к шее. До того, как оказаться на полу, он успел только расстегнуть рубашку Клэя, и сейчас он закидывает ее выше, почти на голову фотографу, одной рукой притягивает Качмарека ближе к себе за шею, а другой по пояснице опускается ниже, забирается ладонью под штаны и с силой сжимает ягодицу. - Я люблю свою работу, - спустя секунды отвечает тот, приподнимаясь выше, скользя губами по челюсти и завлекая Дезмонда в очередной поцелуй. Бедный Уильям мечется из угла в угол, не находя себе места между рычанием в студии и стонами в туалете. В итоге он сбегает в комнату отдыха и запирается там, судорожно роясь в минибаре. Услышав какой-то задушенный писк и шорох, он поднимает глаза. В углу обнаруживается напуганная горстка гримеров с круглыми глазами, которая дерется за бутылку вискаря. «Это не работа, а Армагеддец какой-то», - проносится в голове менеджера, чувствуя, как у него начинает дико болеть голова. - Трахни меня, - шипит сквозь стиснутые зубы Альтаир в бороду Малика, от страсти забываясь и переходя на родной арабский. Он задыхается от того, как настойчиво чужие горячие пальцы массируют простату. Все тело уже дрожит от желания, как натянутая струна, и только Малик знает, как довести его до высшего натяжения и заставить петь свою диковинную песню. «Сейчас», - слушая прерывистое дыхание Альтаира, Малик подхватывает его под бедра. Альтаир тут же понимает намек и крепко цепляется в партнера, обняв его ногами и руками. Альтаир просто дуреет от его запаха, жадно слизывая капли испарины с кожи. Ощутив, как Малик входит в него, он томно и низко застонал, трепеща всем телом. Малик заглядывает в золотые глаза, прикрытые вуалью ресниц, полные удовольствия, и тут же кончил бы, если бы не его хваленая выдержка. Он зарывается любимому в шею, медленно двигаясь и не обращая внимания на натужный скрип перегородки под весом двух мужских тел. Медленно, непозволительно медленно. Вперед, чуть вверх, слух улавливает скрип, все действия обратно, губами прижимаясь к шее, точно около бьющейся жилки, царапая кожу бородкой; он приоткрывает рот и лениво прикусывает. Альтаир вцепляется так крепко, как может, обхватывает за шею руками и скрещивает голени за спиной Малика. Плавный толчок вперед, сразу же скрип, руки сильнее сжимают шею, а тяжелый вдох обрывается: Альтаир сжимает челюсти, а после медленно выдыхает, открывая рот. Просто невообразимый контраст как все начиналось - неуправляемо, спонтанно, быстро, страстно, и как все продолжается. При каждом движении кажется, что вздох последний, каждый раз по горлу, в легких, словно тягучая жара в пустыне. Все нерасторопно. Мысли плавятся. Остановить бы время или же поставить эти минуты на бесконечный повтор. Движения все глубже, с маленькими паузами, что растягивают ощущения и оттягивают окончание. Только вот насытиться все равно невозможно. Даже если начать двигаться быстрее, даже если выдержка пропадает и стоны с хрипами начинают переплетаться с каждым судорожным вздохом, даже если забыть обо всем и отдаться желанию, что давно туманом окутало сознание. - Знаешь, а я скучал, - бормочет Малик в чужое ухо, одной рукой крепко сжимая ягодицу Альтаира, а другой придерживая за поясницу, прижимая к себе. Тому нужно немало времени, прежде чем сообразить, о чем говорит Малик, и выдать что-то членораздельное. - Я тоже, - отвечает Альтаир и, зарывшись пальцами в темные волосы, притягивает того, чтобы сорвать с губ грубый, рваный поцелуй. И вновь всё повторяется. Кажется, мечтая о замедлении времени, они и не заметили, как оно действительно замедлилось, а то и вовсе исчезло. Больше не существует ничего. Только сдавленные стоны, горячие вдохи и выдохи, скрип несчастной перегородки. Оба уже давно на пределе, но никто из них не позволит себе сдаться первым, проиграть это импровизированное соревнование. Всё это далеко не ново для них двоих, но каждый раз как первый. Альтаир не выдерживает первым. Гордый орел запрокидывает голову, раскрыв рот в немом крике, и разряжается. Бурно, пребывая на самом пике наслаждения. Всё, как в первый раз. Малику нужно немного, чтобы закончить. Обессиленные, они валятся на перегородку, сползают на холодный, блестящий в свете дневных ламп пол. Ещё несколько минут они приходят в себя. Холодный кафель приятно холодит разгоряченную кожу, затуманенное сознание проясняется. - Они сорвали фотосесию, - внезапно вспоминает Альтаир. Несколько минут они молчат, а затем враз заливаются смехом. - Ты уверен, что они? - сквозь смех интересуется Малик. - По крайней мере, они помогли нам помириться, - невпопад отвечает Альтаир.