Крошка Цахес

      Адди Хейтлер или же «Ненавистный Адольф» — как его называли во всей Постэквестрии на лоджии своего дворца Великой Рейхсканцелярии лицезрел предрассветную Берлиндию — его новоявленное и покорное королевство.       «Какой безумно холодный март в Дойчландии в нынешнем году», — пронеслось, словно молния, в сознании Хейтлера. Аликорн склонил голову на бок так, что чёлка ультрамариновой гривы упала прямо на его сощуренные, голубые бельма.       Всего несколько лет назад, будучи бедным, как церковная мышь, единорогом из провинции Остерлиха, он ночевал под каменным мостом Берлиндии с жалкими бродячими пони, не имеющим за душой абсолютно ничего. Адди хорошо запомнил бронзовый огонь, искрившийся в приступе бешеной лихорадки, лиловое небо, болеющее чахоткой, и осунувшиеся тельца маленьких, обездоленных лошадок, не имеющих кьюти-марок...       Тогда ещё у Хейтлера не было таких больших и сильных крыльев, чтобы укрыться от леденящих ветров, пронизывающих до костей. В ту далёкую, канувшую в лету, пору он не мог взлететь в лиловое чахоточное небо, чтобы разогнать тучи, из которых лил бешеный и жестокий дождь.       Сейчас же в этом нет никакой необходимости: верные пегасы из министерства погоды Генри Гиммера по прозвищу «Инквизитор в пенсне» разгоняли свинцовые облака каждый день – Дойчландия готовилась к наступлению весны.       Аликорн с длинными, как стрелы, ультрамариновыми крыльями до того загляделся на пейзаж Берлиндии, что утонул в ностальгии и не заметил, как за его спиной появился маленький и коротконогий пегас.       Пернатый пони не решался потревожить мирное лицезрение лидера своих владений, однако ожидание оказалось слишком тревожным и волнительным. Каков он из себя — Адди Хейтлер! С такого профиля необходимо лепить скульптуру, думал пегас, такому величию необходимо поставить памятники на каждой аллее Берлиндии. На каждом переулке всей Дойчландии!.. Пегасик цвета пожухлой травы смущался, ибо совершенно не соответствовал гордому и величавому виду фюрера — стоять наравне с ним отныне он не мог. И всё-таки… — Мой фюрер, — вкрадчиво, но пронзительно прозвучал мелодичный баритон пегаса, обрывающий мысли Хейтлера.       Аликорн обернулся — сапфировая грива заискрилась в лучах весеннего солнца. Уродливый, мрачный пегас восхищённо глядел на своего лидера единственным, что было дьявольски прекрасным в его внешности — огромными чёрными, как смоль, глазами. В них отражался силуэт Божества, вокруг прелестной гривы которого сиял нимб солнечного диска. Божества, за которого бы пернатый пони, не задумываясь, отдал свои крылья. — Зеф, мой любезный друг! — провозгласил Хейтлер, жестом приглашая пегаса подойти ближе. Тот благоговейно затрепетал, однако, не колеблясь своего ничтожества перед величием аликорна, приблизился к герою своих очей. — С тех пор как наша партия пришла к власти в Дойчландии, а я стал аликорном, прошло уже практически два месяца. Взгляни, как за это воистину короткое время изменилась Берлиндия!       Пегас по имени Зеф Хелленс окинул взором раскинувшийся перед дворцом пейзаж площади столицы. С момента смены флагов в Берлиндии сошли снега, из-под асфальта пробивались нежные, нефритовые стебельки, а на высоких домах вместо прежних Веймарских гербов под порывами скандинавских ветров развивались алые полотнища с угольно-чёрными крестами. — Берлиндия прекрасна, герр Хейтлер, — проронил Хелленс. Тень его длинных ресниц упала на скулы — всё же зеленоватый пони со спутанной короткой гривкой чурался своего уродства, чувствуя, что не достоин находиться рядом с новоявленным идолом Дойчландии. — Однако я понимаю, что в одиночестве не сумею сделать её ещё прекрасней, — дальновидно заявил Адди, глядя на Хелленса сверху вниз, — и ещё покорней…       Смольные озёра глаз пегаса на мгновение сомкнулись. Во времена борьбы за власть с пони, которые желали процветания земных лошадок без рогов и крыльев, он приложил немало усилий, чтобы переметнуть часть народа на сторону бирюзового единорога с чёлкой на левой бок. Земные пони… Ха! Недомагические создания, которых необходимо подвергнуть максимальному гнёту и абсолютному истреблению. Истинное величие в аликорнах! В воображении Хейтлер строил вселенную, где существовали бы одни лишь аликорны — красивые, сильные и непобедимые. Тогда Постэквестрия вернула бы себе былое величие, какого не знали даже во времена единоначалия двух принцесс. — Во имя святой Селестии, о чём вы толкуете, мой фюрер? — с удивлением нарочито спросил Хелленс. — Вы не сумеете? Вы — гений, Адди. Вы поведёте за собой целый народ с такой великой миссией… — Не упоминай имя Селестии в суе, Зеф, — строго одёрнул Хейтлер, хотя в глубине своей души вовсе не питал трепета к солнечной принцессе из глубокого прошлого. — К тому же ты прекрасно знаешь, что она не правила в одиночку. — Если вспомнить каноны, мой фюрер, то она являлась единоличным правителем Эквестрии тысячу лет, — не мог не заметить Хелленс. Он прекрасно понимал, к чему ведёт свою сладкую речь аликорн, но не мог не польстить. — И всё же, — Хейтлер наконец-то повернулся к пегасу всем корпусом. Хелленсу стало трудно дышать: каждое пёрышко болотистого оттенка в его крылышках затрепетало. — Я бы мог назначить эту аудиенцию Херингу, Химмеру и даже Борману. Однако передо мной стоите вы, Зеф, ибо я не знаю никого, преданнее вас. Прошу, не лицемерьте хотя бы передо мной и не делайте вид, что ничего не понимаете… — Как можно… мой фюрер… — начал задыхаться в порыве катарсиса Хелленс. Каким безумно маленьким и ничтожным он чувствовал себя в этот момент перед вытянутой, громадной сущностью канцлера. — Раз так, и вы не кривите душой передо мной, — аликорн склонил свою голову к пегасу. — Спрошу у вас прямо: согласитесь ли вы править Дойчладнией вместе со мной и примите ли вы титул министра просвещения и пропаганды Дойчландии? Без вашего великого дара манипуляции Третья Эквестрийская Империя не переродится в тысячелетний апогей.       Пульс Зефа участился, когда его навострённые уши уловили сии волшебные и судьбоносные слова из уст фюрера. Неужели… — Да! Да!!! — воскликнул Хелленс в экстазе, покуда шквалы ветра вокруг пони всё больше нарастали. — Вы можете на меня рассчитывать. Согласен!       Бирюзовый рог Хейтлера озарил пространство сиянием, и вдруг ураган подхватил маленькое тельце пегаса и вознёс его в воздух. Пони-подданные, находившиеся на площади перед дворцом-канцелярией, задрали головы вверх, щурясь от яркого, невиданного свечения. И словно фейерверк взорвалась на весь небосвод мартовской Берлиндии метка, напоминающая неотъемлемый атрибут любого оратора — микрофон.       Когда сияние померкло, Хейтлер удовлетворительно улыбнулся: с небес, расправив восхитительные белоснежные крылья, опускался великолепный и утончённый аликорн. Перламутровая с аквамариновым переливом грива и хвост, длинною в зарю, развивались на ветру, на копытах появились серебряные, усеянные фианитами, подковы, и лишь глаза – огромные и смольные остались такими, как прежде.       Перед Хейтлером стоял уже совершенно иной Хелленс: белый аликорн — выше ростом, красивее и величественнее самого фюрера. Даже разверстые крылья Зефа превосходили по мощи и грации сизые крылья Адди.       Белоснежный аликорн, казалось, находился в затмении от собственного совершенства, однако, подойдя к Хейтлеру практически вплотную, склонил перед ним голову с зачёсанной перламутровой гривой. Ненавистный Адольф был доволен: именно в таком обличье необходимо агитировать пони за Третью Империю. Истинный ариец. Хейтлер приподнял копыто с красной партийной нашивкой и во всеуслышание провозгласил: — Служи мне верно, мой Крошка Цахес.