"Там, где был детский городок..."

      Если глядеть только вверх, то разницы и не заметишь, словно ты по-прежнему в городе живых: и небо, и звезды – все те же. Вот разве что ветер, не сдерживаемый стенами редких уцелевших зданий… Здесь он сильнее. И голову надо запрокинуть как следует, чтобы не видеть ветви мертвых деревьев, искаженных колдовством Плети.       Вирр неплохо помнила свой, довоенный Город, но все равно затруднялась сказать, куда именно их с Риллем вывел подземный ход. Если довериться его длине и направлению, то беглецы, выйдя на поверхность, должны были оказаться где-то на улице Нумизматов, в Торговом квартале.       Но Вирр ничего не узнавала вокруг. Зрение эльфов совершенней, чем у прочих, и скудный свет ночного, пусть и безлунного, но ясного неба, позволял дочери Старшего народа здесь, на поверхности, обойтись без путевого огонька. Впрочем, даже призвав его, Вирр бы вряд ли поняла, что тут было раньше.       Окна были пусты, хрусталь стекол разбит – нежитью, а быть может, ветром и непогодой; сколько сезонов уже никто не защищает эти места, не подчиняет стихии и не отводит ненастья? Ярких, многоцветных вывесок, менявших свой облик ежечасно – дети помладше любили глазеть на них, споря о фантазии замысла и превосходстве исполнения - как и не было. Порождения иллюзорной магии, хоть какие-то из них должны были пережить и штурм, и враждебную Городу природу – как и домашние светильники. Но – ни огонька, ни вспышки, ни блеска, только голые стены, где еще целые, где частью обрушенные, а где и вовсе лишь груды щебня и обломков. Точно не город син’дорай - тогда еще кель’дорай! – а поселение иного, дикого и не владеющего магией племени.       Разве что городские деревья – чьи ростки были тысячи лет назад привезены Основателями из закатных земель надменных эльфов Ночи, закоснелых в своей добровольной слепоте из страха перед мощью истинной Магии, ополчившихся на лучших из своих сыновей и дочерей, завидуя их Искусству и отваге… И стволы и кроны, каких больше нигде не увидишь в Азероте, все еще свидетельствовали силу Первых. Все растущее, хоть и не избежало искажающих чар Плети, по большей части выжило: и сады, и парки, и величественные, украшавшие площади одиночки, чьи неохватные стволы даровали опору древним башням. Последние - чудо из чудес, и рукотворное, и порожденное волшебством, являвшее всему Азероту мощь сплетенной воли архитекторов и Магов кель’дорай; высокие – превыше шпилей нового Элунарана – они, оставшиеся лишь в памяти народа Крови, да на картинках сберегаемых книг, рассыпались пылью и осколками по покинутым улицам. Даже магистр Роммат, Маг величайший среди живущих, не смог их воссоздать.       Звезды не только освещали путь, но и помогали держать направление на полдень – туда, где должны быть Врата… Точнее то, что от них осталось. Вирр справедливо решила не вынимать из рюкзачка план старого Города, полагаясь на память: все одно – прежняя карта уже не годилась. Девочка двигалась медленно, держа лук наготове. Рилль крался справа и чуть сзади, прикрывая фланг, арьергард и вообще всё. Ведь двуногие – что син’дорай, что просто дичь – слишком мало замечают: свою Охотницу надо охранять, что бы она о себе ни думала.       Неторопливость была скорее вынужденной - как ни хотелось побыстрее миновать Кварталы, но приходилось идти осторожно. Местность стала незнакомой, да и узорные плиты, некогда украшавшие улицы, вздыблены, расколоты, сломаны; точно множество неведомых тварей пробрались под землей, подкопались и вылезли уже внутри городских стен – прямо сквозь мостовую. Быть может, так и случилось – о подробностях Штурма син’дорай знали немного: никто из защитников не выжил. А о том, что творилось в Мертвых Кварталах сейчас, спустя годы, в Школах не рассказывали. Ходили слухи – это преподают лишь тем, кто поступает в Стражу, да еще Жрецам и Рыцарям Крови; но и будущие Стражники, и Ученики обоих Классов делиться дополнительными знаниями не торопились.       Молчал даже отец Вирр, состоявший в поисковых отрядах первых послевоенных лет. В те годы переселяемым в живую часть Столицы разрешали (в сопровождении и под охраной, конечно) последний раз навестить уцелевшие дома и взять самое необходимое - или самое дорогое, и Вирр до последнего надеялась, что удастся спасти из развалин хотя бы книги, ну, если не все, то хотя бы любимое с колыбели "Описание лесов"[14].       Вирр смиряла нетерпение, убеждая себя, что торопиться уже не нужно – до утра еще далеко, а даже если ее исчезновение и обнаружено (что наверняка), Кориаль вряд ли станет сообщать Страже или как-либо еще терять лицо раньше, чем убедится: всё гораздо серьезнее, нежели просто запретные ночные прогулки. Но и в случае, если Вирр знала мать хуже, чем рассчитывала, и Стража, не иначе как по наитию предков, сразу решит ее искать именно здесь, все равно – на то, чтобы получить разрешение властей распечатать проход и послать поисковый отряд уйдет немало времени. И это если они вообще рискнут. Ни в перечитанных городских хрониках послевоенных лет, ни в осторожно собираемых устных историях Вирр ни разу не нашла упоминаний о том, как кого-то искали и спасали из Мертвых Кварталов. Туда отправляли – случалось; хотя в записи не заносили, только говорили, да и то лишь шепотом да намеками.       Хотя, если не впадать в наивность, все могло раскрыться куда быстрее: когда пропадает кто-то из маланорэ[15], дознаватели всегда начинают поиски с расспросов друзей пропавшего и соучеников по Школе. В те времена, когда все девять "заговорщиков" были едины и тверды на Клятву, они сразу решили: если кто не сможет покинуть Город, или будет пойман сразу, то пусть говорит свободно; разве поупиравшись для виду (сколько получится), выгадывая время друзьям – даже дети знают: с шала’зарам[16] шутки плохи. А в том, что былые товарищи по замыслу теперь не станут даже упираться (кляня себя, что не донесли еще в прошлом году, полагаясь на Вирркино благоразумие), она нисколько не сомневалась.

*      *      *

      Где-то через час они с Риллем наткнулись на труп.

*      *      *

      Без малого восемь тысяч лет кель’дорай доводили Науку Трех Магий до совершенства, немыслимого для иных народов, не ограничивая себя ни в замыслах, ни в возможностях. Где бы ни жили Высшие – от столицы до малого поселка - не только знати, но и последнему из среднеродных были доступны роскошь, удобство, изобилие; а низкородных среди Высших не бывает. Все это давала магия; магию же хранил Солнечный колодец. Источник неисчерпаемой силы, укрытый в цитадели на острове Кель’Данас, был и святыней, и величайшей драгоценностью Королевства. Изобилие магии уже давно не воспринималось кель’дорай как дар, скорее - как повседневная данность, та что была, есть и пребудет всегда.       За десятки столетий расцвета легко забыть, что ничто в Азероте не вечно, и сам он - не вечен.       Когда пал Элунаран, Колодец стал следующей жертвой Короля-Лича.       Те, кто уцелели, скрываясь в лесах, пещерах и дальних, нетронутых войной поселениях, ощутили потерю в одночасье. Привычная, как свет Белоре, неиссякаемая как воздух и столь же повсеместная прежде, магическая сила стала стремительно убывать, покидая земли Кель’Таласа. Простые заклинания стали для каждого непривычно трудны, сложные – для большинства недоступны; казалось бы – что может быть страшнее для народа, потерпевшего поражение в войне, и старающегося выжить?       Едва наступила ледяная ночь, Высших эльфов – где бы они ни оказались - настигла немочь, до того знакомая лишь немногим целителям, из личной прихоти (или по дипломатической нужде) иногда помогавшим Младшим народам. Кто-то мучился необъяснимой тоской, иные страдали кошмарами, а многие – от телесных мук, не поддававшихся простым снадобьям; а средства непростые, магические, перестали действовать.       Менее прочих страдали дети. Хуже всего было тем, кто успел не одну сотню лет провести в сиянии Колодца – мало кто из них пережил ту ночь. Некоторые кель’дорай, не перенесли страданий, впали в безумие и с упорством и настойчивостью, очень скоро переходящей в жестокость, искали любые вещи, устройства и строения, сохранившие в себе магию, чтобы ее поглотить. Своими собратьями – если чуяли в них хоть крохи Силы – они тоже не брезговали. Но если это и помогало им избавиться от мучений, то лишь на время. Все быстрее теряя сходство с Разумными, Презренные стали для выживших, но разрозненных и, к тому же, истощенных магическим голодом кель’дорай, едва ли не опасней нежити Плети.       К тому времени, когда из Запределья вернулся магистр Роммат со сподвижниками, большинство безумцев, скрывавшихся в лесах, стянулось к опустевшему Элунарану, чуя слабые, но многочисленные источники магической силы. В следующую пару лет, прозванных в народе Годами Лишений, множество Презренных было уничтожено – но не все. Они затаились в руинах – и в Мертвых Кварталах, и в окрестностях Города; поговаривали - речной порт и верфь все еще в руках обезумевших стай, но власти неизменно это опровергали, определив подобные слухи враждебными.       После очищения Колодца, казалось бы, угроза страшного недуга осталась в прошлом, но Сила обновленного источника была иной, не той, что прежде. Даже спустя почти полтора десятилетия все еще находись те, чье тело и дух - за долгую жизнь свыкшиеся с магией, куда более изобильной – восставали против воли. По-прежнему, хоть и редко, но случались приступы магического голода, переходившие в крайнюю стадию, ведущую к безумию. Были и те, кто не внимая советам целителей, потреблял кровопийку в пределах, далеких от разумных, надеясь хоть ненадолго испытать былое изобилие – их глупость заканчивалась тем же.       Иногда таких успевали излечить. Порой, они умудрялись бежать, присоединяясь к Презренным вне Города.       О них старались не помнить.       О самом недуге было не принято говорить.

*      *      *

      Не считая шрамов, давних ссадин и прочих свидетельств нецивилизованного существования, иссушенное тело Презренного казалось неповрежденным. Казалось, смерть его была спокойной, если бы не искаженное, странного пепельного оттенка лицо. И рука – тянущаяся к детской самодвижущейся игрушке, теперь уже мертвой и погасшей – застыла в судороге, со скрюченными пальцами. Вирр наскоро осмотрела тело и обрывки одежды (пока Рилль лежал на страже, озирая окрестности), надеясь найти хоть какие-то знаки имени и семьи погибшего, но без успеха. Только грязные, спутанные в колтуны волосы цвета солнечного золота (Высокородный, почему-то подумала Вирр) свидетельствовали о прошлом покойного безумца.       Сама Вирр не сильно боялась Недуга. Те, кто родились после Катастрофы, с самого начала жили в сиянии нового Колодца; родившиеся же незадолго до Третьей Войны почти не успели привыкнуть к щедрости Колодца прежнего, в силу малых сил и возраста не практикуя чары в полной мере, приобщаясь к Источнику лишь в виде его конечных даров, созданных взрослыми. И потом – Охотники не столь зависят от заклинаний; их главная оружие - зверь-Спутник, собственная ловкость и быстрота. И верный лук, конечно. Магия – небесполезна и востребована всегда, но для Охоты не критична и потому Вирр в больших запасах Силы не нуждалась. Не злоупотребляй стимуляторами, не используй Силу понапрасну - и Недуг для тебя останется лишь страшной сказкой у костра или одной из досужих сплетен. Магам Двух Стихий и Трех Направлений, было, конечно, куда труднее. Как и тем, чье положение и должность позволяли многое.       Мысли Вирр вернулись к найденному трупу. Что-то тут было не так. Ведь и Презренные должны питаться – вряд ли все они помнили (даже если изначально умели) как творить то, что не только выглядит съедобным, но и таковым является. Рылись в развалинах? Возможно. Следопыты, исследовавшие руины, выносили отсюда в первую очередь ценное и важное, но вряд ли продовольствие. Да и много ли его сохранилось? Вирр хорошо помнила: изысканная и свежая еда – привезенная торговцами или сотворенная Магами – всегда была в Городе в изобилии; долгохранимой провизии просто не могло остаться слишком много. Так что это может быть – совершенно доступный источник пищи, и при том нетронутый?       По уму, там, где много крыс и нечем питаться – во всяком смысле этого слова – рано или поздно останется одна крыса, но очень большая и пострашнее прочих.       Встречаться с такой не хотелось.       - И что же ты тут делаешь, скажи мне на милость? – раздался за спиной спокойный мужской голос.       Многолетние тренировки не пропали даром: еще не отзвучали на чистом талассийском произнесенные слова, а Вирр – прыжок в сторону (уход с возможной линии атаки), стрела наложена – уже целилась на звук, исходивший, судя по всему, от сломанной колонны. Рилль, возмущенный, что кто-то посмел подкрасться, да еще так незаметно, атаковал с лежки - на слух, надеясь выбить неведомого, о себе возомнившего, из невидимости, но шмякнувшись о незримую сферу защиты, взмякнул, сполз на землю и тут же отпрыгнул, готовясь зайти по новой.       - Уйми, своего зверя, девочка, будь так добра, – сказал неведомый Маг. Из невидимости он, несмотря на прямой контакт с Риллем, так и не вышел.       - Сперва покажись! – опускать лук Вирр не собиралась, но Рилля отсвистнула.       - Молодежь… надежда Королевства… никаких манер. - Вирр могла присягнуть на статуях Основателей, что скрытый невидимостью некто при этом покачал головой.       Ночной воздух рядом с колонной затрепетал, очерчивая таинственного собеседника. Высокий эльф со сложной прической по старой моде; серый, видавший виды плащ невзрачен, но под ним – яркое платье с традиционным красно-золотым шитьем и как бы не ручной работы. Точно Маг – ни Воин, ни Охотник в здравом уме магическую робу не наденет (впрочем, отдельные обладатели сомнительного чувства юмора иногда случались). Вполне нормальный син’дорай. (Или выглядит как син’дорай – произнес в голове Вирр привычно-въедливый голос Полторауха.) На поверхности невидимого шара то и дело появлялись и гасли искры – защиту незнакомец так и не снял. Опасается, с некоторой гордостью подумала Вирр.       Вирр рассматривала Мага; Маг, не шевелясь рассматривал Вирр и Рилля. Наконец, предположительный син’дорай с неким вопросительным ожиданием приподнял бровь.       Вирр вспомнила приличия и, кивком головы обозначив почтение, сообразила произнести приветствие:       - Приятная встреча…       - Вот уж не добавить и не убавить, - не стал спорить Маг.       - Вы – призрак? – спросила Вирр.       Маг закатил глаза к небу - на мгновение напомнив Вирр гравюру из букваря начальной ступени: "Дат’Ремар пытается объяснить правителям кал’дорай[17] преимущества магии над друидизмом" - и с непередаваемой, но вполне узнаваемой учительской интонацией, переспросил: - Привидение, колдующее Сферу Отражения? Призрак, непроницаемый для живых, твердых объектов? Девочка, - вздохнул он, - кто твой наставник?