Он один

Глаза у него серебрятся, их сталь остро движется, разливаясь ледяным оттенком серого в радужке. Волосы – алые – багровеют в тени. Отросли почти до плечей, ну и пусть. Он не парится. Кастиэль ни о чём не парится. Сухие пальцы с заусенцами от струн бережно создают мелодию. Он неосознанно бренчит на гитаре, потеряв взгляд где-то в толпе. Он один. Ему хорошо. В парке многолюдно, год ближется к концу: у многих начались каникулы и отпуска. Кастиэль сидит на спинке скамейки, опустив грязные ботинки на сидение. Поебать. Он получил достаточно недовольных взглядов за сегодня. Ветер продувает сквозь куртку, парень разминает плечи. Рядом пробегают дети – дъяволята, не иначе – кричат, кидают снег друг другу в лицо и смеются. Как же достали, выглядят слишком счастливыми. Внимание приковывается к ковыляющей маленькой девочке. Ее правая нога вывернута, травма при рождении. Кастиэль знает. Знает ее. И ее сестру. Энджи не может побежать вместе с теми ребятами, Энджи несет их вещи и улыбается, смотря вслед. Вдруг поворачивает голову и радостно машет рукой гитаристу, больше похожему на бездомного. Челюсть Кастиэля плотно смыкается. Он успевает сложить гитару в чехол до того, как маленькая Энджи оказывается рядом с ним. Он хмурится. – Я рада тебя видеть, Касси, – рыжая смеется и улыбается ему глазами. Теплыми. Карими. Как у нее. – Сыграешь мне что-нибудь? Кастиэль приподнимает уголки губ: она такая светлая. Сестра Вивьен. Они с ней настолько похожи, что он непроизвольно задумывается о том, что в будущем малышка станет почти ею. Парень вновь достает гитару и придумывает на ходу легкую мелодию. Улыбка все еще светится на детском лице Энджи. – Вивьен понравится эта песня, – говорит девочка. Пальцы соскальзывают со струн, Кастиэль напряженно смотрит на ребенка. – Она... – Энджи! Где ты была? Кастиэль, не веря, вдыхает и задерживает дыхание. Прислушивается к шагам сзади. – Вивьен, он играл мне! Его новая песня очень хороша! – восклицает девочка, поднимаясь со скамьи, и с трудом подходит к высокой рыжеволосой девушке, родной сестре. – Извинись перед молодым человеком за то, что отвлекла, и вернемся к отцу, – мягко отвечает Вивьен, прикасаясь к щеке Энджи. Этот голос летит воспоминаниями в спину Кастиэля. – Но, Вивьен, это... Он оборачивается. Изменилась. – Привет, – сдавленно. – Привет, – Кастиэль удивляется своему низкому тону. Пальцы Вивьен сжимают ладошку сестры. Она просит Энджи вернуться к отцу и обещает скоро к ним присоединиться. По крайней мере, надеется на это. Девушка поправляет шерстяное пальто и присаживается с краю скамьи. Кастиэль неподвижен. Он всматривается в ее лицо. Она видит лишь щетину на его острых скулах. Поднять глаза выше не хватает самообладания. – Ну, как ты? – Как жизнь? Одновременно. Вивьен смущается и закидывает ногу на другую. Да, изменилась. Оба отвечают что-то примитивное. Молчат. Сероглазый взгляд мечется по худым лодыжкам, изумрудному шарфику и веснушчатым щекам, покрасневшим от холода. Вивьен отмечает странный стиль бывшего одноклассника; длинные алые волосы подходят его уличному образу. – Надо же... Действительно. Надо же! Надо же было встретить ее под Рождество в парке. В парке, где они оба очень любили прогуливать уроки и наслаждаться зеленой весной. Кастиэль случайно вспоминает то время, глядя на нее. Вряд ли от двух влюбленных подростков осталось что-либо в них. Они потеряли безудержную веру в Судьбу и сердечность, столь свойственную переходному возрасту. Официально, ничего не было. Десятки поцелуев, прикосновений и встреч – идут в зачет бесшабашности и отсутствию видимых проблем в юношестве. Они были чересчур невзрослыми, чтобы о чем-то задумываться и осознавать, что они делают на самом деле. Звучание струн сплелось в первые ноты “Yesterday” Биттлз. Кастиэль с любопытством посмотрел на Вивьен, которая закачала головой. – Я их больше не слушаю. – Ничто не вечно, кроме них. Не помнишь, как сама сказала это? – Кастиэль не останавливается, продолжает играть. – Да, помню, – Вивьен слишком поздно обнаруживает, что улыбается. Его лицо смягчается. – А ты всё так же прекрасно играешь. Ухмылка трогает его когда-то любимые ею губы. Как в школе. Ненавистная всеми, самоуверенная усмешка бунтаря, нарушителя правил. О, она восхищалась им. Настолько, что иногда часами просто сидела рядом и смотрела, трогала, слушала. Принадлежала. – Не нужно этого. Брови Кастиэля насмешливо изогнулись. – И этого, – Вивьен щелкает перед ним пальцами. Кастиэль морщится. – Прекращай, мне уже не шестнадцать. – Мне тоже. Разговор возвращается в прежнее русло. Оба серьезные, сдержанные и задумчивые. Вивьен вздохнула. – Ты здесь надолго? – Кастиэль откладывает гитару и достает сигареты. – Нет, приехала к папе на Рождество. Первый раз будем праздновать без мамы, – голос Вивьен ломается, и она тянется за предложенной сигаретой. – За пять лет так и не бросил курить. – Как и ты. Улыбка. Еще одна. Пожалуй, слишком хмурая и печальная. Кастиэль подносит зажигалку к ее рту и хочет рассмеяться: ей за двадцать, а она все еще опасливо смотрит назад, когда закуривает. – Соболезную. – Неправда. Вы с мамой ненавидели друг друга, – хмыкает Вив. Кастиэль пожимает плечами, будто не помня, что это правда. – Живешь в Марселе? – диалог похож больше на допрос, но ему все равно. Он давно успокоился. Давно пересилил свое отчаяние и злость. Девушка кивает. – Одна? – Нет. Пепел летит вниз стружкой. Значит, с ним. С этим мудаком Дакотой, который неожиданно оказался соперником. Подождал тяжелого момента в их отношениях и занозой впился в ее душу. Кастиэль помнит, как она убежала с тем типом в Марсель на пару дней – так, повеселиться. Помнит, потому что первым обвинили именно его. Мать Вивьен выпытывала у него, где ее дочь, пока та сама не объявилась. Через неделю пришла к Кастиэлю, извиниться. «Шлюха» – гневно полетело ей вслед. Больше они не виделись. Он перестал уважать женщин. Глаза у нее блестят, топленая сгущенка в них пестрит шоколадом. Вкусный карий цвет искрится на солнце. Волосы – алые – но по-другому. Красный пробивается сквозь медный оттенок рыжих прядей. Про таких, как она, говорят «нет души». Кастиэль убеждается в этом на деле. – Тебе не холодно? Сегодня морозит, – тянет Вивьен, съеживаясь. Это звучит как недопредложение прогуляться/выпить/потрахаться. Они теперь взрослые. Им можно все. Если здесь и есть мороз, то только у меня внутри. Что-то скользкое охватывает разум юноши. Он затягивается дымом и с прищуром наблюдает за ней. Вивьен молчит и уже сама жалеет, что задала вопрос-намек. – Хочешь пригласить меня куда-нибудь? – насмешливо с его губ. Он словно пропитан гадким снобизмом к любому ее слову. – Вряд ли. – Рада была этой встрече, – Вивьен встает. С нее достаточно. Достаточно унижения собственной гордости, угрызений совести. Да чего стоило ей находиться рядом с ним в эту секунду! Всем своим видом он выказывал лишь неприязнь и просто рассматривал ее как экспонат в музее. Хотя вряд ли он вообще ходит по музеям. – Ви...вьен, – вырывается спустя столько лет. Ви – любил сокращать. Он всё так же неподвижен. Лишь клонит голову чуть вбок. – Ты же знаешь, я не люблю неожиданные встречи. – А запланированные? – Ты до сих пор с ним? – Кастиэль сжимает зубами сигарету. Пропускает едкий дым через легкие. Вивьен бросает окурок в мусорку. – Давай встретимся на том месте через пару часов? – она настаивает на своем. Отвечать на его вопрос смысла не видит. – Блять, – неприкрытый гнев. Сложно ответить? Сложно хоть что-то сделать после предательства в самом изощренном виде? – Мне хватит и этой встречи. С Дакотой или с кем-то другим – какая разница? Она все равно чья-то. Просыпается с ним по утрам, делает завтрак, целует перед уходом или идет с ним вместе на учебу. Какая, к чёрту, разница теперь? – Ты до сих пор любишь лишь себя, Кастиэль? – угрюмо спрашивает Вивьен, засунув руки в карманы. – А ты до сих пор ходишь по чужим рукам? – Он любил меня сильнее, чем ты. Это факт, – задевает. Она краснеет от злости на него. И на себя. – Ты шлюха, вот это факт. Столько лет, а ревность не отпускает до сих пор. Мерзко. Внутри рыхлится пустота. Вивьен передергивает, она ведет плечом, словно ей плевать. Словно все внутри улеглось. Словно похер на воспоминания. А может, так оно и есть? – Ты не замечал меня, даже когда я была рядом. Только ты, ты, ты и еще раз ты в целом мире, – пауза. – А ведь ты – придурок, до сих пор так и не понял, почему я это сделала. Глаза у него серебрятся, их сталь колит ледяным отчуждением и ненавистью. С губ летит клубами дым. Он остается один. Вивьен обещает никогда не возвращаться. У нее есть другой. Зачем ей нужен я? Кастиэль один. Ему хорошо. Вивьен в Марселе ждет лишь огромный лабрадор. Ему хорошо, ведь так?