play with fire

Что делают спецагенты после миссий, успешных хотя бы настолько, чтоб остаться в живых? Обнимают детей, смывают под контрастным душем усталость, пишут отчеты?.. Франклин нихуя не знает о других, зато прекрасно понимает, что нужно им с Такком. Знает — потому что смотрит на него, видит искусанные губы и шальные совершенно глаза, в которых такие водовороты, что можно захлебнуться — адреналином, опасностью, желанием. Знает — потому что совершенно точно в курсе, как выглядит сам. Такк обычно говорит: — Я поведу, — и Франклин не возражает, потому что самоконтроль у Такка лучше, и есть шанс, что они доедут нормально, не врежутся ни во что... и Такк не позволит Фрэнку отсосать у него прямо на ходу. — Однажды ты сдашься, — шепчет Фрэнк, вываливаясь из машины, остановившейся у его дома. Или у дома Такка. Или у гостиницы, где они давно уже берут один номер, наплевав на условности. Такк ухмыляется, выглядит сумасшедшим, или пьяным, или обдолбанным. Дразнит: — Что, малыш, расстроен, что твоим прекрасным синим глазкам кто-то отказал? Франклин взглядом обещает возмездие... и сдерживает обещание уже в спальне. В гостиной. На кухонном столе. В лифте. — Блядь, — выдыхает Фрэнк в чужие губы, — сегодня я веду. Такк ухмыляется, сукин сын, поддается и раскрывается. Отдается так, что едет крыша, не стонет, как многочисленные девицы в прошлом Фрэнка, искренне или натужно. Нет, Такк хрипло дышит, путая шумные вдохи и выдохи, и царапает спину Фрэнку, и жмурится так, что в уголках глаз выступают еле заметные слезинки. Франклин не может остановиться и целует, целует, целует припухший рот, покусывая приглашающе приоткрытые губы, спускается ниже, ощущая, как вибрирует под быстрыми влажными прикосновениями горло, как гулко бьется под кожей сердце. ... Или же Франклин смотрит расфокусировано, перед глазами плывет, и сам он плывет, и Такк видит это, поэтому слова больше не нужны. Фрэнк вздыхает благодарно и облегченно, когда его вжимают в стену, или в кровать, или в капот автомобиля, жестко, на грани болезненности выкручивают руки, полностью берут под контроль — и берут целиком, торопливо и глубоко. Фрэнк стонет, подмахивает, ерзает щекой по обоям-ткани-теплому металлу, и с каждым всхлипом напряжение покидает его, каждое движение Такка в глубине его тела наполняет спокойствием и расслабленностью. ... Или они проебывают все и еле выкарабкиваются, и тогда нет времени на прелюдии, нет сил ни на что, и они просто трутся друг о друга исступленно, хватаясь за плечи, бедра, путаясь пальцами в волосах, путая, где заканчивается один и начинается другой, кто-то кончает первым, и второй тут же ловит отголоски его оргазма, резонирует. И тогда они долго не могут отпустить друг друга, снова и снова убеждаясь, что живы, что не потеряли друг друга. В их жизни много чего было, и по большей части весьма дерьмового, но есть несколько непреложных истин. Они прикрывают друг друга, что бы ни случилось. Трахаются после каждого задания. Любят друг друга. И у Такка всегда есть для Франклина запасная обойма.