Чингисхан и Гитлер купались в крови
Но их тоже намотало на колеса любви.
/Nautilus Pompilius «Колеса любви»/
Ему действительно не хватало кислорода. Гнев, ярость, бешенство – гнали кровь по телу с такой скоростью, что в глазах темнело. И вина. Доселе забитое чувство, о существовании которого он не вспоминал с сопливого детства. За такое не просишь прощения, да и не получишь того.
Эрик дал слово. Обещание ей и себе, что сумеет защитить девчонку от всего. От всего гребаного мира, если понадобится.
Теперь он мечется в тошнотворно белом коридоре Эрудиции, игнорируя Макса, периодически бросая взгляды на смотровое стекло, – пытаясь выстроить заново окружающую реальность.
Макс дал ему по морде. Хорошо так припечатал. Доку тоже досталось, но Эрик не стал бы ручаться, кто конкретно повторно повредил доктора – Макс или он сам. Не стоило тощему ублюдку вмешиваться в потасовку лидеров.
У Эрика реально сорвало стопкран. Такое случалось все чаще, особенно – когда дело касалось девчонки. Прямо из своих апартаментов он бросился в кабинет Старого Лидера за объяснениями. Видимо, Док рванул за ним.
Макс отделал его как щенка, как шавку притащив сюда, в Эрудицию, ткнул носом в это херово стекло – вот твоя калеченая. Доволен?
Унизительно, но доходчиво. Хотя оба понимали – Эрик поддался. Может, хороший хук справа все-таки вправил ему мозги, так что молодой бесстрашный вспомнил и о возможном Трибунале, и о вылете из Фракции, в принципе, тупости и бесперспективности своего поступка. Поэтому оставил попытки достать своего Лидера, и только ставил блоки, пока Макс, не сдерживаясь, проводил воспитательные мероприятия. Почувствовав, что первое напряжение сошло на нет, Старший Лидер поднялся, не сильно врезав ботинком берца прямо в бедро своего протеже. А потом Макс орал, сплевывая кровь и уворачиваясь от рук Дока, который в меру своих обязанностей пытался как-то вклиниться в этот беспредел.
Возможно, если бы Эрик не был так зол, то оказался бы даже благодарен. Из всего мата и воплей, волной накрывшей его сознание, он вычленил главное для себя: старый хрен каким-то чертовым образом выбил для Катарины шанс – операцию по восстановлению.
Ладно, это он мог понять. Тем более, сам Лидер только недавно вещал про вторую Инициацию и всю эту херотень про смену политики отсева. Но какого дьявола такая спешка? Почему не предупредили его нормально?! А выкрали неофитку буквально силой!
Сейчас он смотрел на девчонку, лежащую в нескольких метрах от него на операционном столе, определенно не ощущавшую себя хоть сколько-нибудь в безопасности или осознании его присутствия рядом. Босая, испуганная, с разорванными бинтами и сбитыми коленями.
Ее что, по полу тащили?!
Хотелось вцепиться в воротник Макса и потрясти, чтобы с лица того сорвалась нахрен и разбилась эта удовлетворенная ухмылка.
Док, сука, вообще их игнорировал, зачарованно наблюдая за манипуляциями эрудитов и их приборов. В операционную его тоже не пустили.
Эрику не помогали сохранить ясность мышления очевидные факты, что неофитка жива и относительно невредима. Все принятые им меры, все же, но обеспечили какой-то результат.
В конце концов, он тут, она тоже почти рядом. Живая. Есть с чем работать.
Катарина повернула голову, пытаясь увернуться от рук медиков, и Эрик увидел это: вся правая сторона ее лица налилась багровым цветом и начала отекать. Новый синяк.
Бесстрашный не был уверен, что череп выдержит такого удара пульсирующей ярости. Шумно выдыхая воздух, он придушил все внутри, силясь сохранить контроль. Может, с ним и планировал случиться инсульт или удар, но такой роскоши Эрик никак не мог себе позволить. Позже, он обязательно лично проверит все камеры наблюдения, каждую секунду, от и до, и нахер оторвет руки тому, кто стал причиной этой вакханалии цвета на ее лице. Глянув на старшего Лидера, и дождавшись ответного прямого взгляда, Эрик удостоверился, что его никто не сможет остановить. Макс это отчетливо понимает.
Операция продолжалась больше четырех часов. Эрик эмоционально выдохся, но все еще готов был кому-нибудь врезать. Док значился первым претендентом на данный момент. Только он сохранял позитивный и заинтересованный настрой.
Вторыми в списке определенно числились эскулапы, что орудовали над его девочкой. Эрик нихрена не понимал, базовых знаний по оказанию медицинской помощи явно недоставало, чтобы уяснить суть действий эрудитов.
Все больше раздражаясь, он попытался применить старый метод по контролю сознания – перенос фокуса на что-то иное, не относящееся к ситуации.
Не помогло.
Эрик и Катарина – они ведь тоже отсюда. Родом из племени садистов в белых халатах. Только для эрудитов эта девчонка на операционном столе просто еще одна единица, возможность испытать пределы человеческой боли, собственных навыков и технологий. Превзойти саму природу. Даже гребаным лихачам – матерым убийцам – недоступен такой уровень хладнокровия.
Когда эти ублюдки в белом стали друг друга похлопывать, отложив, наконец, медицинские приборы, Эрику хватило мозгов понять – операция окончена. Он немного взбодрился. Хоть какое-то движение. Бесстрашный заметил, как эрудиты проверили показатели приборов и все новые повязки на девушке, что-то записали в свои планшеты, и свалили в неизвестном направлении.
Эрик даже хохотнул из чувства полного недоверия к происходящему. Так не бывает, не может быть! Он ждал их разъяснений, Лидер привык получать отчеты и рапорты. Много хуже – он действительно ощущал нечто сродни переживаний. Рвал душу в клочья, тогда как чуваки в длинных халатах не особо отвлекались от собственной рутины.
Даже мысль о том, как он скрутит их птичьи шеи, не утешала. Хреновы ублюдки!
Но медики-эрудиты, видимо, нашли более важные занятия, чем отчет перед лидерами Бесстрашия.
Пока какая-то малолетняя и мало интересующая эрудитка задергивала шторки вокруг его неофитки, Док сыпал на него терминами и какой-то непонятной медицинской ерундой.
Макс едко бросил:
— Успокоился и ждешь!
После чего просто откинулся на стену, сложив руки на груди, сделал вид, что решил поспать.
Эрик плохо воспринимал весь этот сюр. Он явно где-то сплоховал, раз потерял контроль над ситуацией. И под зорким оком Макса не было никакой возможности восстановить свои позиции хоть как-то. Молодому Лидеру катастрофически не хватало информации и свободы передвижения. Зато времени хоть отбавляй. Эрудиты ушли и то ли забыли про них, то ли забили. Никакого гребанного уважения.
Макс дрых, Док возился в планшете и коммутаторе, а Эрик стоически делал вид, что он – это он. Хотя по состоянию он скорее ощущал себя где-то между переходником-первогодкой и тем щенком, вместо которого Макс надрал ему шкуру. Где же он так лоханулся-то?!
Ближе к утру в операционной снова появились
люди эрудиты. Честно говоря, их физиономии совсем не понравились молодому лидеру. Он не мог точно определить — это потому, что его всю ночь продержали в коридоре на отвратительно неудобном пластмассовом стуле, который хотелось расколоть об идеально белую стену и из-за которого так ныла теперь спина. Или причиной послужило, с какими мерзкими рожами хреновы эрудиты смотрели на показатели приборов и какие-то бумажки, что им под нос подсовывали младшие неофиты фракции.
Наконец-то, спустя херову кучу времени, эрудиты переглянувшись между собой и покивав в сторону смотрового окна несколько раз, направились к выходу. В этот раз в верном направлении и в нужные для Эрика двери.
Первый же врач бесцеремонно попытался сдвинуть Бесстрашного легким движением руки в сторону. Эрик зарычал, но никто не обратил внимания. А стоило. Ведь именно в этот момент, где-то на периферии сознания, Бесстрашный подумал, как бы сломал ему эту гребаную руку в четырех местах. Стоило научить зарвавшегося сноба проявлять уважение. Хоть небольшое. Но эрудиты, не замечая опасности, прямиком направились к Максу, пообещав на ходу, что после перебросятся парой слов с Доком.
Эти мясники из Фракции Умников не воспринимали других лидеров. Джанин была их единоличным начальством. Каста избранных, они проводили самые дерзкие операции и разработки, не особо углубляясь в принципы и системы власти. Макса же им приходилось уважать. Слишком часто он появлялся тут вместе с их Стальной Леди. Такое частое и близкое сотрудничество мало того, что явно было неспроста, но так и сулило большую выгоду им конкретно. Все Бесстрашие – один сплошной ходячий материал для исследования медиков. Чего стоят только эти неофиты!
Эрудиты расписывали, как восстанавливали нейронные связи, как укрепляли мембрану и даже заварили мышцы и отшлифовали кожу. Они гордились собой и своим результатом перед стоящими в коридоре Бесстрашными. Ровно до тех пор, пока белый свет в коридоре не погас, переключившись на красное мерцание.
Всего секунда, вой сирены, и вся команда рванула обратно в операционную. По скорости они ничуть не уступали бесстрашным. Но все же первым, кто сорвал простынь ограждения, был Эрик.
Он уже не ощущал, как скрежещут его зубы, в попытке хоть относительно взять себя в руки и переварить увиденное. Не отдавал себе отчета, насколько сильно сжал кулаки.
Катарина сидела перед ним, такая спокойная и собранная, как тогда, миллион лет назад перед своим прыжком во Фракцию, и непринужденно улыбалась. Только глаза, безумные, испуганные, полные дикого страха и ужаса – выдавали то, что она на самом деле чувствовала. И эта кровь вокруг, стекающая из глаз, ушей, с рук, по ногам и шее – она была кругом. Настолько дико неуместно тут, полностью заменяя собой весь белый цвет. Вой приборов и мельтешение врачей между молодым Лидером и девушкой вовсе казалось инородным, отвлекающим.
Эрика кто-то попытался отпихнуть, даже что-то прокричать ему в лицо. Но бесстрашный не воспринимал ничего, кроме одной единственной цели. Замерев неподвижно на долю секунды, молодой мужчина в пару шагов пересек все разделяющее их пространство. Это он виноват в ее страхе. Не та сволочь, которая напала или притащила ее сюда, а он, потому что не уберег. Эрик не собирался просить прощения или извиняться. Оправдания для такой оплошности нет и быть не может.
— Эрик?
Шепот Катарины резанул по нервам, усиливая понимание чудовищности ситуации. Хриплый, неровный, полный абсолютного ужаса.
— Эрик. — Девушка буквально рухнула ему в руки, попытавшись сжаться внутри его объятий и стать недосягаемой для чужих рук. Она как-то одномоментно утратила все свои немногочисленные силы.
Бесстрашный обнял ее так крепко, чтобы девушке не было нужды хоть сколько-то прилагать усилия. Попутно посылая нахер этих ублюдков в белых халатах, пытающихся вырвать ее из его рук. Эрик еще не понимал, что произошло, но пытался дать Катарине всю поддержку и силу, которая была в нем. Задвинув гнев и ярость за ледяную стену в собственном сознании. Ему казалось, что здесь и сейчас он был тем, в чем нуждалась его женщина, игнорируя собственные порывы и желания.
Эрик прижимал к себе Катарину, оберегая и укрывая собой. Он гладил ее волосы, целовал в макушку и лоб, не ощущая ничего, кроме дрожи ее тела и мокрой горячей вязкости крови. Этот приторно-солоноватый запах пробуждал в нем Зверя. Держал, когда врачи ухитрились подлезть в их объятия и даже что-то вколоть девушке в руку. Катарина даже не вскрикнула, лишь дернулась всем телом, и этого было достаточно, чтобы Лидер одним движением вырвал капельницу и этим же кулаком отбросил медика на пару метров в сторону.
Держал, когда она зарыдала в полный голос. До эрудитов дошло — больше им никто не позволит здесь вмешиваться. Эрика легче пристрелить, чем отобрать у него неофитку. Преференции спасения они отдали Доку, на которого Эрик тоже не реагировал, но, по крайней мере, не пытался ему никак мешать и что-нибудь сломать.
Лидер держал Кату, когда рыдания перешли к еле слышным всхлипам. Он обнимал ее, ощущая, как девушка прижимается мокрым лицом к его шее, и как отчаянно цепляется руками за его пояс. Он держал ее столько, сколько как он считал, она нуждалась в этом, не ведя отсчет времени, и лишь изредка реагируя на движения Дока на периферии. Держал до тех пор, пока его неофитка не подняла голову, и с тяжелым трудным вздохом не провела руками, размазывая кровь по лицу, пытаясь собрать себя воедино.
Ее шепот был громче всех сирен мира:
— Не помогло. Это все бессмысленно.
Эрик в упор смотрел на нее, надеясь на слуховую галлюцинацию. Любые проблемы со слухом тоже подошли бы. Он понял сразу, но не хотел анализировать и принимать. Сосредоточенное молчание Дока, испуганная бледность эрудитов, разом утративших всю свою холеность и важность. Макс, все это время простоявший в проходе, с абсолютно нечитаемым выражением лица. Все они, как один, пялились на молодого Лидера. Как пялится толпа на прокаженного или сумасшедшего.
Ему хотелось заорать:
«Чего они все ждут от него!? Он сам нихера не знает, что делать!»
Бесстрашный понимал, какое-то решение придется принять в любом случае. Осмотрев помещение поверх головы неофитки, пришел к единственному верному для себя выводу — обороняться всегда легче на своей территории. Здесь им делать больше нечего.
Эрик подхватил на руки девушку и сделал с ней несколько шагов в сторону выхода. Эрудиты что-то недовольно загудели, опасаясь повышать голос, чтобы не привлечь внимания этого бешенного и неконтролируемого индивида. Макс же, засунув руки в карманы куртки, преградил ему путь.
— Положи на место. — Приказ был тихим, но бил наотмашь.
— Нет. — Эрику захотелось зажмуриться. Прямое неповиновение вырвалось быстрее, чем он успел обдумать.
Хотя, в реальности, думать надо было раньше. И устранять Макса тоже. Что у него в куртке? Комлинк для вызова подкрепления? Или билет в последний путь в виде хорошего оружия?
Молодой Бесстрашный понимал, здесь и сейчас выбора уже нет. Оставь он девчонку на операционном столе, она – труп или новая подопытная мышка для этих уродов. А он… Что ж, вариантов у него теперь еще меньше.
Эрик напряженно смотрел в глаза своего наставника, осознавая как-то в миг, куда привела их всех такая в общем простая ситуация.
Удивительно, но причина, по которой он фактически сам подписал себе сейчас смертный приговор, сопела ему в шею с сердцебиением кролика перед инфарктом.
Какого хрена, спрашивается? У него проблем мало было? Поле не паханное. Тот же Фор — святоша и тихоня — того и гляди, возьмет его высоту. А Эрик вместо того, чтобы усиливать свои позиции во Фракции стоит сейчас и посылает самого себя к чертям и бесится.
Факт полного осознания разозлил еще сильнее. Эрик не привык позволять чувствам — любым — брать верх над собой или управлять ситуацией. Бесстрашный всегда гордился этим, свысока посмеиваясь и презирая тех, кто обладал меньшей выдержкой и терпением. И что? Где его долбаный самоконтроль? Вылетел в трубу. Всё. Пшик. Нет его. Сдулся как воздушный шарик. И всё из-за какой-то калечной бабы.
Бред. Все, что происходит сейчас.
Фор, афракционеры, Макс, вся нарытая информация – всё в утиль?!
Почему-то никто не додумался просто оставить Эрика в одиночестве, надеясь, что это поможет мужчине успокоиться.
А толку? Злился Эрик только на себя, осознав свои косяки. Ну как можно было быть таким идиотом? Словно семнадцатилетный пацан встал в стойку при виде первой юбки, а не взрослый мужик, с первой сединой. Он за столько лет мало баб видел, что так взбеленился?
Макс же словно читал у него на лице все эти мысли. Эрик чувствовал это, понимал. Но не видел ни одного рационально решения, кроме очевидного.
Он даже был уже почти благодарен Максу, за избавление от всех житейских проблем и пулю в лоб, когда звуком разорвавшейся бомбы в помещении проник скрип гидравлики, открывающий двери.
Джанин, как всегда в идеальном костюме, с не менее идеальной помощницей и полным отсутствием эмоций на лице, зашла в помещение. Вскользь осмотрев своих подчиненных, Эрика с неофиткой на руках, она остановила взгляд, оставив немой вопрос для Макса. Последний же продолжал играть в стойкость взглядов со своим протеже, не замечая присутствующих. Или делая вид, что главе Эрудиции понравилось еще меньше.
— Эрик, если ты хочешь, чтобы НАША пациентка умерла у тебя на руках, то всегда пожалуйста. — Звонко сказала Джанин, обратив на себя внимание не только молодого человека, но и Макса.
Она не боялась их. Считая обоих неотесанными и примитивными солдафонами. Осознание факта, что данные индивидуумы явно решили устроить свой маскулинный конфликт на ее территории, лишь усиливало ее раздражение. Разгребать это дерьмо за ними пришлось бы ей лично.
— Мы возвращаемся на базу. — В ответ прорычал Эрик.
— Макс? – Джанин повернула голову к Старшему Лидеру.
— Эрик. — Явно устало повторил лидер Бесстрашия.
Но молодой мужчина упорно отказывался сдавать позиции, его словно заклинило. Он не хотел продолжения этой бесконечно выматывающей проблемы. В голове билось единственное желание закончить уже все здесь и сейчас, раз и навсегда.
Джанин же с явным пренебрежением к Эрику, как живому существу, подошла к своим подчиненным, затребовав краткий отчет. Сложно было проигнорировать наличие крови там, где ее априори не должно было быть.
Вдохновленные присутствием своего начальства, медики четко и быстро оперировали фактами с цифрами. Помощница заносила данные в планшет, а лицо Джанин становилось все мрачнее и острее.
До затуманенного гневом разума молодого Лидера долетали лишь обрывки фраз.
—… отторжение тканей…
— … отрицательный резус…
—…невозможность проводимости нервов…
—… сильное отклонение…
—… отсутствие вибраций…
— … сильный посттравматический синдром…
— … попытка суицида…
— … самовольное отключение аппаратов…
Эрик резко обернулся, настолько сильно сжав руки, что Катарина пискнула ему в шею. Он точно помнил, где лежат тут скальпели, и что он вполне может перерезать глотки этим живодерам. Его собственное оружие потребовали сдать еще при входе в этот блок. Но разметать всю операционную в клочья ему не позволила тяжелая рука Макса, сжавшая стальной хваткой левое плечо.
— Джанин, — обратился Лидер Бесстрашия, — насколько я понимаю, МОИ люди могут быть свободны. — И тихо добавил: — Я не вижу никакого обещанного результата.
— Результаты требуют опытов, Макс. Что ж, эта теория не оправдала себя практикой. Такое бывает. Сопутствующая потеря. Ничего необычного.
— Объясни. — Потребовал Макс.
Джанин позволила себе закатить глаза, доступно продемонстрировав, насколько ей надоели тупые вопросы необразованных охранников. Надо признать, что не будь это Макс лично, она бы просто вышвырнула отсюда всех, кто ей мешал.
Глава Эрудиции протянула руку, фактически вырвав планшет из рук помощницы, и прошлась пальцем по показателям. Скучное выражение на ее лице никак при этом не изменилось.
— Показатели в норме или около того, сатурация крови и заживляемость тоже близка к норме, психологическая нестабильность и суицидальная идеация, свертываемость крови и динамичность ткани выдает пониженные показатели, но это временно.
Джанин оторвалась от экрана и посмотрела на Макса, всем своим видом показывая, что говорить прописные истины – вещь совершенно бесполезная и нестоящая траты времени. Позволила себе разочарованно пожать плечами, возвращая планшет в руки помощницы, добавила:
— Мы продолжим эксперимент. Эрик, положи уже, наконец, материал на стол!
Максу пришлось приложить неимоверное усилие, чуть не выдрав кусок мышцы из руки подопечного, чтобы тот остался на месте, и не совершил того, о чем все они потом будут жалеть. Эрик, с абсолютно невменяемыми и дикими глазами, посмотрел на своего Лидера, но Макс лишь качнул головой, не озвучивая своего приказа.
— Я так понимаю, твои эрудиты не добились положительного результата. — Макс перевел взгляд на Дока, чтобы увидеть его легкий кивок. Единственный адекватный человек здесь, воспринимавший ситуацию так, как того требовала необходимость. Джанин же побелела от злости и сжала губы с такой силой, что они превратились в тонкую бледную линию. — Пришлете нам все необходимые медикаменты для восстановления вашей оплошности. — Глава Эрудиции аж дернулась от такого неприкрытого оскорбления. — Мы вынуждены покинуть Эрудицию и вернуться к себе.
Силком вытаскивая своего протеже из операционной, Макса не покидало ощущение одновременно победы и чувства полной безысходности. Он только что упустил прекрасную возможность пустить Эрика в расход. Шикарный вариант, под которым этот придурок сам подписался. Но Макс никогда бы не стал верховным Лидером боевой фракции, будь он настолько недальновиден. Нужно быть полным недоумком, чтобы во время войны отрубить себе правую руку.
Задеревенелого и плохо соображающего молодого бесстрашного приходилось буквально подталкивать в шею. И Макс не отказывал себе в такой приятной мелочи, как отвешивать ему подзатыльники всю дорогу до КПП. Руки у Эрика были все равно заняты, он так и тащил свою неофитку. Док шел рядом, получив на временное хранение личное оружие молодого лидера.
Загрузившись в драгстер, Макс сел на переднее сидение рядом с Доком, который шепотом решил доложить свои размышления по поводу провала эрудитов. Лидер не особо вслушивался в этот поток звуков, гораздо занимательнее имелась картинка в зеркале заднего вида. Где отражался Эрик с девчонкой.
«Надо же, как его скрутило-то.»
Может, Макс вспомнил себя в молодости. А, может, просто стал не в меру наблюдательным. Но лично он был более чем удовлетворен всем произошедшим. И то, что у эрудитов именно сегодня руки росли из задницы – оказалось, как нельзя кстати.
Ладно, он почти уверен, что девчонка не представляет уже опасности. Но списывать даже ничтожный процент вероятности со счетов не стоило. Афракционеры – те еще недоумки. Сброд. А ублюдки, что участвовали в операции, так вообще вызывали лишь омерзение. Настолько провальный план могла выдумать только одна конкретная сверхмеры самоуверенная женщина. Все они – что нынешние члены, что бывшие – страдали просто болезненным, гипертрофированным самолюбием, безграничной потребностью в лести и поклонении. Одним словом, любили много базарить на публику. Могла девчонка услышать не нужное или нет?
Простой и изящный план. Если бы не Джанин со своим видением мира. Макс слегка переоценил ее возможности. Это стоило ему потери неофитов, доверия своих людей и сорвавшегося с цепи Эрика. Сейчас же все складывалось более удачно, чем он мог рассчитывать после такого провала. Открытым оставался только вопрос верности одного конкретного пса. Да и план можно подкорректировать. С Отречением и Джанин все еще можно было решить так, как ему необходимо. Макс усмехнулся. Кажется, он заслужил небольшой отдых.
На заднем сидении Эрик был полностью поглощен наблюдением за Катой и оглушенностью всего произошедшего.
Девушка в его руках затихла. То есть не просто перестала плакать, а будто замерла вся, застыла. Он и дыхание ее сейчас не слышал. И в тоже время, Эрик мог поклясться, она словно расслабилась. Наконец-то нормально устроилась в его руках. Так, словно приникла вся. Совпала что ли. Не мог он подобрать слова, просто в кайф стало, что девчонка так доверчиво прижималась к нему и эти гребаные выматывающие сутки закончились к чертям собачьим.
Катарина уснула по дороге уже минут через пять, как только драгстер начал свое движение. Эрик всю дорогу поглядывал на девчонку – как играли с ее бледным лицом тени от дорожных фонарей, как она хмурилась, когда коркой стягивали ее кожу следы крови. Смотрел, не пытаясь уже понять, что это всё вызывает у него внутри. Просто смотрел и всё тут. Устал.
А девчонка спала. И продолжила спать даже тогда, когда драгстер заглушил двигатель в гараже Фракции Огня. Нужно было вылезать и определяться – нести ли ее к себе или к Доку в кабинет. Вместо этого молодой Лидер наклонился и провел костяшками пальцев по ее щеке. Осторожно и почти невесомо. Не желая придавить или причинить боль, прекрасно осознавая силу своих рук. Эрик касался ее кожи, просто балдея от этого ощущения – от легкого тепла, какой-то мягкости, совершенно ему непонятной и почти незнакомой, и от этого – полностью ломающей, дурманящей. Наверное, подумалось ему, такой кайф испытывают афракционеры-наркоманы от дури до первой ломки.
Док открыл дверь и старательно не смотря внутрь салона, изрек, что девчонке надо сменить бинты и посмотреть, что она успела натворить с собой в Эрудиции.
Эрик нес ее в оперблок, чувствуя гнетущее чувство дежа вю, но все же радуясь, что сейчас он сам контролирует происходящее. И девчонка в его руках.
Медик Бесстрашия не менее аккуратно и почти не прикасаясь, осматривал девчонку, пытаясь не разбудить или доставить лишний дискомфорт. Эрик был ему реально благодарен за это. Когда единственная мысль острой болью вклинилась ему между ребер. На Катарине опять не было ничего, кроме бинтов. Ни-че-го. В том числе, и браслета с информационным чипом.
