Часть 1
27 апреля 2015 г. в 00:15
— Я должен был тебя пристрелить тогда, на пирсе, — прошипел Гордон, схватив Пингвина за грудки. Тот моментально съежился, обмяк и задрожал, словно загнанный зверек. Все его существо выражало натуральный ужас перед детективом, покорность и раболепие. Все, кроме глаз, светившихся хитростью. Пингвин казался жалкой пешкой, но за этой личиной скрывалось намного большее. Скрывалась мощь. Злоба. Хитрость. Изворотливость. Сумасшествие.
«Я должен был пристрелить тебя», — вертелось у Гордона в голове как молитва, как навязчивая идея, как одержимость. Джеймс тяжело дышал, и ноздри его трепетали. Он смотрел в эти хитрые глаза, и в груди клокотала ненависть, словно разъяренная гремучая змея, шипя и извиваясь на раскаленном блюде.
Ярость подкреплялась стыдом. Стыдом за то, что Гордон знал, что не сможет спустить курок. Не потому что честный. Не только поэтому. Было здесь что-то еще, за его совестью, за его любопытством, за его отвращением к Пингвину. Было что-то еще, что остановило его в тот день, на пирсе. Он был почти готов выполнить приказ Фальконе. Почти. Пока не поволок Кобболпота на край. То мгновение. Тонкие пальцы, сжавшие его рубашку в районе солнечного сплетения. Дрожащие, тонкие, холодные, словно щупальца чудовища. Сжавшие не рубашку — саму душу Гордона в тот момент.
И вот сейчас. Все почти как в тот раз. Только никакого пирса — темная подворотня Готэма. Помойка на огромной помойке. Какая ирония. Кругом тьма, и единственное живое существо — дрожит сейчас в его руках, словно травинка на ветру.
— Джеймс, — прошептал Пингвин, но в голосе его не было и тени страха. Он знал, что Гордон ничего ему не сделает.
Услышав собственное имя, произнесенное из уст стукача, Джеймс на автомате занес руку, сжатую в кулак, чтобы впечатать ее в скулу, уже не раз пробовавшую чужой кулак на вкус. Но прежде чем он успел обрушить свою ненависть в одном ударе, тонкие пальцы Освальда скользнули по его щеке. Холодные жадные губы прильнули к его губам, и дыхание Гордона остановилось.
Все остановилось. Губы Освальда прижимались к губам Гордона. Чудовище сжало душу Джеймса в своих тисках. Руки Гордона безвольно опустились.
От дрожи Пингвина не осталось и следа. Джеймс чувствовал, как мерзавец улыбается. Освальд отстранился и нежно провел кончиками пальцев по щеке детектива.
— Спасибо, Джеймс. Ты не пожалеешь о своем решении, — прошептал Освальд и шагнул от Гордона. Джеймс беззвучно вздохнул. Его будто опустошили. Чудовище забрало его душу.
Гордон смотрел вслед удалявшемуся Пингвину. Тот шагал, характерно прихрамывая, но в походке не было и следа страха, только холодная уверенность.
«Грядет война, кровавая война. Я знаю, я могу предвидеть это», — прозвучало судорожное эхо в ушах Джеймса. И он знал, что его зачинщик сейчас хромал прочь от дома детектива.