Эффект бабочки

Сезон непогоды и проливных дождей застал Мадару в самое неподходящее время: на половине пути к Конохе. К слову, эта половина была весьма внушительной. Быстрым бегом она заняла бы день. Тем не менее мужчина надеялся добраться до дома как можно быстрей, однако буря в горах вынуждала его скорее найти место, где он мог бы переждать непогоду. Дождь стеной падал косо на землю, мешая увидеть что-то дальше пяти метров. Дул сильный ветер. Где-то высоко в серых тучах зияли одна за другой молнии, за которыми почти без задержки следовали громоздкие, сотрясающие слух гулы. — Мадара-сама, — голос напарника прозвучал так, словно он находился как минимум в десяти метрах. Но нет, Кирай стоял в шаге от Мадары и хотел сказать нечто важное. — Там впереди что-то видно. Кирай указал пальцем вперёд. Мадара оглянулся в ту сторону и прищурился: да, недалеко находилось поселение. С одобрительного кивка Мадары, они направились к месту, которому через считанные минуты посчастливится стать их пристанищем. Гостей встретили высокий деревянный забор и массивные ворота. Странно, но они были открыты, словно ожидали кого-то. Никого при них не обнаружилось. Зоркий взгляд главы клана Учиха с неудовольствием обрушился на эту простоту: неужели никто не боится нападений, незваных гостей или хотя бы диких зверей? Мадара подумал, что если бы Учиха имели такую неосторожность в своё время, то вряд ли бы кто-то уцелел. Тем не менее они вошли внутрь ограды. Поселение было весьма маленьким, но не настолько, чтобы разом охватить его полностью взглядом. Деревянные одноэтажные домики стояли вразнобой, однако в середине оставалось пусто — подобие площади. Никого не было. Возникало две правдоподобные, но взаимоисключающие теории: либо в этой деревне действительно больше никто не живёт, либо все спрятались от дождя дома. Второй вариант развенчивался каждый раз, когда гости стучали в двери домов, но никакой реакции из этого не следовало. Странно получается: ворота гостеприимно отворили, а потом наглухо заперлись в жилище. Весьма странно. Наконец-то в одном из домиков дверь отворилась, а за ней показался сгорбленный старик, который не сегодня так завтра помрёт. Местный осмотрел пришедших людей с ног до головы; на голове, точнее на лице, он задержал свои выцветшие и еле видевшие глаза. — Где главный? — коротко и без промедлений спросил холодный, мокрый и голодный Кирай. Видимо, старый был настолько древним, что и слова не мог вымолвить: трясущейся рукой он указал куда-то вглубь деревни. Мадара посмотрел туда и даже был слегка удивлён: там высилась высокая цепь скал. Ему казалось, что ими поселение и оканчивается, но, видимо, был проход вглубь. Проход действительно был. Его закрывала от глаз одна из хижин. Выглядел он как обычная дыра в скале. Только похожая на тоннель. В голове Мадары пролетела яркая искра, обрывочное воспоминание, но и этого хватило, чтобы вспомнить. Он помнил и эти ворота, и этот тоннель, шедший в оставшуюся часть деревни, которая была полностью окаймлена неприступными горами. Он помнил двухэтажный дом, стоящий посредине и выделявшийся своей значимостью. Он помнил, что тут происходило восемь лет назад. Он помнил и не знал: радоваться ему или не стоит. Мадара чувствовал отвращение. Это место было связано с важными событиями не самого приятного содержания. Он даже подумал, что не стоило им останавливаться. Стук в дверь — и вот она отперта, на пороге стоит миниатюрная служанка, слегка встревоженная на вид. Вдруг ни с того ни с сего она падает на пол в земном поклоне, с её губ срывается чёткое, максимально уважительное приветствие. Кирай немного смутился от такого: ему бы сошёл и простой поясной поклон, зачем же так изгибаться. Но Мадара знал, что здесь его иначе встречать не имеют права. Он зашёл внутрь так, словно был хозяином. Кирай следовал за ним. — Где хозяйка? — резко спросил Мадара, оглядываясь по сторонам. Ничего не изменилось, отметил он. — Я её сейчас же позову, если прикажете, мой господин. — Голос служанки стал выше и будто бы подрагивал. Складывалось впечатление, что она боялась. И правда, если присмотреться, становилось заметным, как судорожно приподнимаются её хрупкие плечи. Кирай ничего не понимал. Даже в их клане к Мадаре относились не с таким почётом. В массах был более популярным Хаширама, однако Кирай был представителем того небольшого числа людей, которые видели в Мадаре сильного главу и бесконечно уважали его. Правда, таких день ото дня становилось всё меньше и меньше. И это всё больше и больше оголяло нервы Мадаре, делая его уязвимым ко всему и непомерно злым. В глазах людей он был зверем, но люди даже не догадывались, что таким его сделали сами. — Встань. — Отрезал мужчина. Служанка послушно поднялась и сразу же потупила взгляд в пол. — Принимаю заказы, — обратился глава к Кирайю. Тот усмехнулся. — Ванну бы неплохо, — с улыбкой начал он и тоже осмотрелся. — Одежду сухую… И ужин. И что-нибудь выпить покрепче. — То же самое, — согласился Мадара. Служанка поклонилась и постаралась быстрым шагом скрыться, однако Мадара её вновь окликнул: — И да, — сказал он. — Пусть хозяйка тоже будет на ужине. Девушка кивнула, вновь поклонилась и скрылась из виду. Но не надолго. Кирайю пришлась по душе эта маленькая служанка. Без задних мыслей, он любовался её сдержанностью: ведь видно, что боится, что ей неуютно, что она хочет убежать, но пока ей не позволят, она ни на миллиметр не сдвинется с места. В этом было что-то прозаичное. Да и сама она была хороша собой. Длинные волосы бледно-пшеничного цвета были заплетены в аккуратный и простой пучок. Она была одета в простое кимоно тёмного цвета. Но самым примечательным были вечно опущенные глаза. Но даже в таком их положении Кирайю удалось разглядеть, что разрез их был узок, а сами они — зелёного цвета. Весьма мила. У такой служанки, думалось мужчине, должна быть красивая хозяйка. Кирай думал, что знает наверняка, что связывало хозяйку и Мадару. Судя по тому, как себя ведёт глава клана и как к нему относятся, можно сделать вывод, что Мадара здесь не впервые. Кирайю эта догадка очень льстила: женщин Мадары (если они, конечно, были) никто не видел. Должно быть мужчина об этом заботился. И вот должна вершиться история. Возможно, в скором времени Кирай станет исключением и увидит её. Это произошло менее чем через час. Гости были отогреты, чисты, в новой сухой одежде. Они сидели за длинным столом, рядом с которым горел, потрескивая, камин. Было достаточно темно. На стенах в подсвечниках горело несколько свечей. На столе дымился ужин. Не сказать, что он был шикарным, но домочадцы явно постарались. От голода сводило живот, но никто не ел. Мадара не принимался, а начать вперёд главы Кирай не смел. Последний предполагал, что Мадара ждёт её. Наконец-то появилась она. Кирай в момент оживился, а Мадара никак в лице не поменялся. Только его глаза вмиг обратились к вошедшей девушке. Она была маленькой, даже крошечной, и необычайно хорошенькой. Кирай в уме отметил, что милая служанка даже рядом не стоит со своей хозяйкой. Длинные розовые волосы частью были закреплены в маленький пучок красивой и, наверно, дорогой заколкой, а частью спускались вниз. Розовое кимоно с красивой вышивкой внизу и бардовым оби. Однако нечто настораживало Кирайя: она была совсем молодой. Сколько ей было? Семнадцать или восемнадцать. По расчётам мужчины у двадцатисемилетнего Мадары вряд ли могли быть с ней какие-то романтические связи. Тогда что их связывает? Тем временем она вошла, робкой и осторожной поступью, будто шагала по тонкой нити, подвешенной высоко над землёй. Бледна, как смерть. Она тоже не смела поднимать взгляда. Кирай не мог отвести от неё глаз, хотя на Мадару ему в этот момент было тоже очень любопытно посмотреть. Однако тот смотрел на неё с каким-то отвращением. Она, встав на колени, поклонилась. — Присаживайтесь, Сакура-сан, — Мадара кивнул на свободное место. Кирай подскочил с места и по-джентльменски отодвинул стул, оказав ей честь и уважение как хозяйке дома. — Мы вас ждали. Ей было неуютно в компании двух незнакомых и довольно сильных мужчин. И это было видно: она бледнела, пугалась, вздрагивала, теребила руками край кимоно. Ей провалиться — только в радость. Но она сидела здесь и старалась быть самой послушной девушкой в мире. — Давно не виделись, — плавно начал Мадара, стараясь особо не сверлить её взглядом. Он понимал, насколько ей некомфортно, поэтому проявлял толику гуманности. — Да, господин, — тихо отвечала она. — Понимаете ли, Сакура-сан. Не хочу высказывать подозрений, но чтобы избежать всяких осложнений наших отношений, я предлагаю вам первой попробовать ужин. Вежливость, спокойствие, расслабленность и вальяжность, с которыми Мадара произносил слова, непонятно действовали на Сакуру. Они то ли усыпляли её бдительность, то ли, напротив, настораживали. Со смыслом, вложенным в слова, всё было проще: хозяйка дома была явно встревожена. Девушка дрогнула и робко подняла на него свои глаза. Они были зелёные. — Вы ведь… не думаете, что… я хочу вас отравить? — немного испуганно произнесла она, испугавшись собственных слов. Кирай напрягся. Всё оказалось не так просто. — У меня едва получается подавить эту мысль. А она убивает аппетит. Будет лучше, если вы развенчаете этот миф. В воздухе повисла неспокойная тревога. Девушка взяла палочки и стала есть. Наконец после этого приступили к трапезе и гости. Казалось, Мадара её ненавидел. Он редко на неё смотрел, если говорил, то вежливо, но холодно. Она в свою очередь отвечала строго на вопрос, обходясь только скудными простыми и короткими предложениями. Говорили на сухие темы политики и затронули лишь пару фактов из её жизни. На улице гремел гром. Дождь усилился. Вот подошло дело к ещё одной излюбленной части ужина Кирайи: бутылку саке открыли, пиалы наполнились. Первой выпить выдалась честь Сакуре. Девушка, запаниковала, пыталась как можно резче сказать «нет», но Мадара настоял, пользуясь всё тем же опасением отравы. Она никогда до этого ничего крепкого не пила. Это сразу раскусил Кирай. Примерно час спустя гостей начали укладывать спать. Кирай разместился на первом этаже, Мадару же отвели на второй. Его вела Сакура, которая к этому моменту выпила три пиалы, но пока не почувствовала алкогольного выстрела в мозг. Она здраво мыслила, когда они только вошли в комнату, так же здраво мыслила, когда начала ему стелить постель. Усталый мужчина наблюдал за этой сценой сидя на полу, оперевшись спиной о стену. Рядом с ним стояла бутылка саке, которую он предусмотрительно забрал со стола. Девушка закончила вить спальное место гостю и собралась было выйти, как услышала то, что больше всего боялась услышать: — Останься, Сакура. — Мадара-сама, уже поз… — Садись. — Куда? — Туда. — Он кивнул куда-то прямо перед собой. Девушка села. Больше ей ничего не оставалось. Они молчали долгое время. Мадара уже сам не знал, зачем она теперь сидит напротив, поджав руками колени, зачем он попросил её остаться. Алкоголь туманил его ум, расслаблял тело. Мужчина, словно открыв третье око, думал о многом в тишине ночи. Большей частью о прошлом. Харуно Сакура была единственной дочерью главы клана Харуно. В её семье насчитывалось ещё два старших брата, отец и мать. Кроме удалённого образа жизни, этот клан славился своими ирьёнинами, чем не могли похвастаться Учихи. Во времена ожесточённых воин врачи были необходимы как воздух и вода. Поэтому Учихам пришлось подавить природную гордость и заключить с Харуно сделку. Но последние за просто так не желали делиться бесценным опытом… Несмотря на все блага, которые получили местные целители, Харуно оказались довольно скользкими союзниками. Спустя некоторое время их обнаружили в сговоре с Сенджу. Расплата последовала незамедлительно: отряд шиноби во главе с Мадарой вырезали весь клан, исключая женщин. Сам Мадара уже не помнил, чем была аргументирована подобная избирательность. Должно быть, он считал, что женщины без мужской поддержки и так долго не протянут высоко в горах. Ещё не подозревая того, он был прав. Из ста человек ныне живут только трое, включая старика, которого Мадара видел у входа в деревню. Те ужасы тогда ещё восьмилетней Сакуре вряд ли удастся забыть. В одиночку наблюдая вымирание клана, она выжила. В нищете, голоде и холоде, оторванная от всего мира. Здесь её защитой было кольцо из гор — они же стали её клеткой. Что будет, если это дитя выпустить в мир? Очаровательная дикарка с чистыми и невинными глазами. Ничего плохое её не касалось — это было видно. Сама непорочность во плоти. Думая так, Мадара больше констатировал факт, чем восхвалял. Для него не имело значения, насколько она хороша или плоха. В этой жизни он всё решил: хорошего ему не надо, а плохого и у самого хватает. — Сколько тебе лет? — Поинтересовался он, чтобы знать наверняка. Девушка будто бы очнулась ото сна. — Семнадцать. — Семнадцать… — задумчиво повторил он. Ему тогда было шестнадцать. — А вам? — совсем неожиданно спросила она. Он даже усмехнулся от такой наивности в голосе. — Много. — Сухо ответил Мадара и сделал несколько глотков саке. Потом он посмотрел на неё и обнаружил в её поблёскивающих глазах застывший вопрос. — Что? — этим словом он даже не спросил, а позволил ей спросить. — Вы много пьёте. Что-то случилось? Хороший вопрос. — Пока нет. Но случится. — Неопределённость в ответе, видимо, оставила неудовлетворённой собеседницу. Она потупила взгляд в пол, не пытаясь расспрашивать. Да и толк расспрашивать. Достаточно день прожить в шкуре Мадары, чтобы понять, что такое настоящие проблемы. Учиха поставил бутылку на пол в горизонтальном положении и толкнул её в сторону Сакуры. — Пей, — всё в том же повелительном наклонении сказал он. — Мадара-сама… я не… — Не мямли, — чуть ли не с отвращением произнёс мужчина и поморщился. — Только уговаривать тебя не хватало. Сакура сжалась. Его тон и манера речи не терпели отрицательных ответов. Она взяла бутылку двумя руками и сделала два глотка. Не рассчитав сил, глотки вышли большие, градусы опалили неприятно горло. Девушка закашлялась, слёзы полились ручьём. — Не понравилось? Она отрицательно покачала головой. — Глупая. Саке — элементарное дезинфицирующее средство. Убивает плохие мысли ровно на несколько часов. — С чего вы взяли, что у меня есть плохие мысли. — Разве нет? Они столкнулись взглядами. Эта маленькая птичка при желании может заклевать. Её покорность — это маска, какие Мадара видывал в этой прискорбной жизни не раз. Не раз его пытались убить, надевая перед этим овечью шкуру. Таких, как она, он видел насквозь. По крайней мере, так думал сам Мадара. — Нет. — Просто и коротко ответила Сакура, явно догадываясь, о чём шла речь. — Даже не хочешь отомстить? «Если станет отрицать — не поверю, — думал про себя Учиха. — Чтобы женщина и не мстила… Как такое возможно?» И вот впервые в невинных детских глазах блеснул язык пламени. В лице она не поменялась, но взгляд стал таким, словно рану посыпали солью. — Боюсь, что это сделали до меня. — Откуда такие новости? — Я не знаю. — Честно призналась Сакура. — Вы создаёте впечатление злого человека. Злые люди злы, потому что их не любят. Ещё вы кажетесь мне очень усталым. Потому что все боятся вас и не хотят быть рядом. Сложно быть одному. Ещё вы пьёте. Чтобы не думать о тех, кого потеряли. Мадара тихо рассмеялся. Алкоголь начал развязывать ей язык, который произносил удивительные вещи. На такую проницательность был способен только Хаширама в далёкой молодости. Должно быть, проницательность притупляется с годами. Мадара только спустя долгое время поймёт, как же она была права. — Всё не так плохо, — поспешил заверить Учиха. — Возможно. Злость убивает. Даже в целях обороны. — Обороны? Сакура посмотрела ему в глаза, не зная, как сказать ему, что он не сильный мира сего, а загнанный обстоятельствами и людьми зверь. Она сочла это слишком грубым, поэтому промолчала. Мадара понял, что ответа не предвиделось. — Тогда давай поговорим о тебе. — Боюсь, ничего интересного. — Прям уж. Я не знаю, как ты сводила концы с концами. Должно быть трудно. Но одеваешься весьма недурно. А если прибавить к одежде заколку в волосах, на которой выгравирован герб Узумаки, получается вообще интересная история. Сакура не ожидала, что у главы Учиха столь хорошее зрение, этот факт застал её врасплох. Она даже боялась предположить, что он ещё здесь увидел. К слову, этот факт она желала всем сердцем скрыть. Харуно понимала, что оппонент ясно представляет всю картину происходящего, но теперь просто желает, чтобы она всё рассказала своими словами. Девушка вынула из пучка украшение с двумя длинными зубцами и рассмотрела с особым удовлетворением: искуснейшая работа. Она подкинула заколку Учихе. — Подарок. — Тихо сказала она. — От жениха, — ещё тише раздался её шёпот. Мадара вертел подарок в руках. Потом он вдруг что-то понял и поднял взгляд на Сакуру. — Богатый? — Богатый. Вновь оценив украшение, он задал роковой вопрос: — Сколько ему лет? — Почему вы спрашиваете? — Непонятный персонаж одаривает молодую обедневшую и осиротевшую девушку подарками, заранее понимая, что ты ничего не можешь дать взамен. Ничего, кроме своей благодарности и верности. — Разве это плохо? — Я этого не говорил. Здесь два варианта. Либо этот персонаж имеет богатого отца, либо этот персонаж и есть богатый отец. — Мадара видел, что как бы это дитя не хотело скрыть правду, у неё не вышло. И когда он озвучил последний вариант, девушка вновь сжалась и перевела взгляд, уперев его в пол. — Знаешь, почему это не сын? Потому что его семья была бы против неравнозначного брака. А старый берёт тебя, потому что сможет тобой помыкать, издеваться и полностью контролировать, бесконечно напоминая, из какого дерьма он тебя вытащил. И ведь так тебе мозг проест, что ты действительно будешь винить себя во всём и чувствовать себя неблагодарной тварью. — Зачем вы так… — дрожащим голосом спросила Сакура, и Мадара вмиг осознал, что значили его слова для этой дикарки. Ему враз стало тошно и от собственных слов, и от их правды, и от наивной дурочки, которая с минуты на минуту заплачет. — Он не такой. Он… он добр ко мне… Зачем вы так… За что… И она действительно заплакала. — Хорошо, — согласился Мадара. — Он не такой. Тогда почему ты плачешь? — Потому что вы злой! — по-детски обиженно воскликнула она слишком громко для такой тишины. — Я не злой, — запротестовал Мадара, — я честный, — и добавил, пока он не успела вставить своё слово: — Пей. На удивление обоих, Сакура схватилась за горлышко бутылки и жадно сделала новые пару глотков. За ними последовали всё те же кашель и слёзы. — Можешь не благодарить. Саке тебе понадобится в будущем. От плохих мыслей. Даже больше, чем мне, возможно. Она смотрела на него диковато, непонимающе и без малейшего желания понять. Вся её жизнь была большим огромным горем. Всю жизнь она не знала, кого ей проклинать: свой клан, который вёл неразумную политику, или чужой клан, который лишил её всех родных и близких. Зачем он пришёл, для чего он здесь говорит так убедительно, словно будущее у него на ладони? Зачем она ему верит? Неужели она никогда не будет счастлива? Неужели её участь — быть заклёванной старым маразматиком? Слёзы из Сакуры лились и не кончались. Она погружалась в свои мысли, захлёбывалась в них, а Мадара смотрел на это жалкое зрелище и никак не рефлексировал. Ему казались её проблемы чем-то не таким ужасным, как свои. Хотя мужчина принимал в счёт тот факт, что всё свалилось на плечи такой маленькой и ничего не смыслящей в жизни девочки. — Добились своего? — зло спросила Сакура. — Вы… вы сами не можете плакать… Поэтому заставляете делать это других людей. — Что за бред. Она начала что-то взахлёб говорить, но он не слушал. Он только смотрел на неё и думал. Мадару не то всё выпитое, не то невидимые грозы прошибли насквозь. Учиха уловил в туче своих мыслей одну единственную, которая казалась ему единственно нужной сейчас. Мужчина более осмысленно посмотрел на Харуно и сказал слегка потерянно: — Ты права, — девушка замолкла, немного оторопев от услышанного. — Помоги мне. Его внушительный взгляд встретился с вдруг оробевшим её. В его глазах она увидела что-то, что сочеталось с эпитетом «бездонный». У Мадары всё было бездонным: тоска, печаль, одиночество. И Сакуре вдруг стало совсем плохо. Она словно увидела воочию душу, истину и суть. Она вдруг поняла, что-то совершенно сокровенное и непостижимое. Девушка смотрела на него, раздавленного моральным грузом, и ей стало от всего её наивного сердца жаль. Она без страха и сомнений подползла к нему и, взяв его руку в обе свои ладошки, поцеловала её в знак своего сострадания. Совершенно неожиданным этот порыв показался Мадаре. Её доверчивость и простота сейчас были умножены им во много-много раз. Что делают горы с людьми? — Что я могу для вас сделать? Она верила, что может его спасти. Она действительно верила, что её ласка и открытость смягчат его, помогут ему стать таким, каким он изначально был задуман — добрым. И эти слова: «добрый», «злой», «помощь», — звучали из её уст так сентиментально. Птичка, жившая высоко в горах, отрезанная от мира, так пыталась оживить в демоне человека, что он сам на минуту поверил, что для него не всё потеряно. Он сам, опьянённый саке и её невинностью, обманулся и обманул. Он пел ей песни, а она плавно снимала кимоно. Она сама прилетела к нему в ловушку и с удовольствием захлопнула её. Она лежала рядом и спала. Мадара слушал её ровное дыхание и, не осознавая того, играл с её волосами, перебирая локоны пальцами. Девушка его обнимала. Она хотела счастья. Мадара тоже был не чужд таких человеческих желаний. Но он уже всё для себя решил: скоро он уйдёт из деревни во имя взлелеянной им мечты. И места чувствам и привязанностям там не найдётся. Быть может, резко изменив планы, он бы мог забыть всё прошлое и дать будущее этой девочке. Но он ведь уже всё решил. И теперь сделает её только несчастней. Богатые женихи в возрасте любят невинных молодых невест. Теперь же Сакура либо останется здесь в нищете навсегда, либо он будет её попрекать в два раза больше за то, что подобрал безродную проститутку. Да-да, именно так он и выразится. А она будет вспоминать эту ночь. И мечтать о новой встрече, которая никогда не произойдёт. Вряд ли муж будет думать о ней, как думали о бедной Сакуре в эту ночь. Вряд ли он будет с ней такими же осторожным и нежным. Мадара углубился в воспоминания, где отец всеми правдами и неправдами выбивает из Кизаши Харуно согласие на сотрудничество. Кизаши был так себе политиком, но здесь проявил неплохую смекалку. Он поставил лишь одно условие, потребовав, чтобы кланы объединились путём брака между его дочерью и будущим лидером клана Учиха. Мадара понимал, что спасённые жизни раненых важнее гордости и чистых голубых кровей. Поэтому с тех пор они были обручены. Мадара удивлялся, как лихо сработал эффект бабочки: не придай их тогда Харуно, сейчас бы вероятнее всего он был женат и даже не задумывался бы о вселенских переворотах. На рассвете они с Кирайем уже покидали деревню в горах. Туман стоял плотной пеленой, путая всё ориентирование, но оба путника знали, куда идти. Мадара точно знал. Он шёл вперёд, с каждым шагом оставляя позади часть себя, которая жалела, страдала, мучилась и вредила. Его душа вновь обрастала непробиваемым каменным доспехом. Харуно Сакура проснулась совсем одна с ужасным осадком на душе. Целый мир едва мог вместить её сожалений и одиночества.