28 Причин, почему я люблю тебя.

      28 причин, почему я люблю тебя А – Аккуратность.       Ты всегда был предельно аккуратен с вещами, относясь ко всему так бережно, словно постоянно работал с тонким стеклом или фарфором, который грозится разбиться в любую секунду. Я не встречал еще ни одного человека, который был бы настолько аккуратен. Б – Бережливость.       Ты копил каждую копеечку, когда у тебя была такая возможность. Может быть это пережитки прошлого, старые привычки, оставшиеся от прошлой жизни, ведь ты можешь теперь позволить себе все, что твоей душе будет угодно, не ограничивая себя, но ты по-прежнему очень бережно относишься к деньгам, откладывая, накапливая, покупая что-то с выгодой. Иногда это чертовски помогает. В – Включенный телевизор.       Ты практически каждую ночь смотрел сериалы. Ежели это был не сериал, то глупое ток-шоу, или ужастик, от которых ты без ума. Ты пересматривал все свои фильмы, коллекцию которых притащил ко мне в дом, разбросав по всем углам, так и не собрав воедино. Я, правда, не знаю, когда ты спишь, но каждый раз, когда я ночью спускался вниз попить воды, я заставал тебя на диване перед включенным телевизором, который прекрасно работал без тебя, пока ты мирно посапывал, свернувшись в одному богу, или тебе, известную позу, непонятно как скрючившись. Иногда я, правда, думал ложиться спать с тобой на диване, поскольку ты не позволял выключить телевизор, и он работал всю ночь. Г – Глаза.       Да, вот так банально, но больше всего в тебе я люблю твои глаза. Прекрасные ореховые глаза с золотистыми крапинками, в которых плещется просто море радости, любви и счастья. Они словно два маленьких солнышка, сверкают так ярко, что, казалось, каждый человек может зарядиться позитивом, взглянув в твои глаза, а светом, исходящим от них, вполне можно осветить полноценный город. Д – Доброта.       Да, я знаю, сам ты считаешь себя самым обычным человеком без особых отличительных признаков, но я-то знаю, что ты самый добрый человек на планете. Помню, однажды ты принес домой щенка, которого нашел на улице. У него не было задней лапы, возможно, поэтому прежние хозяева его и выкинули. Вы оба были ужасно мокрыми, поскольку на улице был жуткий ливень, но при этом чертовки милыми. Ты сказал, что не можешь оставить Стюарта на улице. Ты, черт возьми, даже дал кличку собаке, которую случайно заметил у мусорных баков! Совсем недавно Стью сгрыз обивку нового дивана, за что я очень ругался, а ты лишь чесал за ухом этого лохматого монстрика и успокаивал меня. Ты подкармливаешь всех бездомных котов в округе, думая, что я не в курсе, но я все знаю, Фрэнки. Я не встречал никого более доброго, чем ты. Е – Естественность.       Ты никогда не пытался подстроиться под кого-то или превращать себя в ‘не себя’. Ты всегда оставался собой, тем самым Фрэнком Айеро, который может без стеснения сидеть в фонтане и есть сладкую вату, махая рукой каждому прохожему, и приветливо, искренне и лучезарно улыбаться. А если кто-то оставлял в твой адрес гадость, ты так же естественно и привычно для тебя поднимал средний палец, сохраняя на лице наидобрейшую улыбку. Я думаю, ты уникален тем, что являешься собой. Ж – Желтая кухня.       Ты перекрасил стены на кухне в этот банановый цвет, заявив, что так будет больше аппетита, а если и не будет, то черт с ним, с аппетитом, тебе просто нравится желтый. И тебе было плевать, сочеталась ли мебель с цветом стен, ты сказал, что раз миньоны желтые, то и стены на кухне у нас будут желтыми. Я не особо уловил связь в этом твоем заявлении, но что я мог сделать, кроме как согласиться, когда ты так искренне и обворожительно улыбался? С тех пор ты всегда покупаешь бананы и даже посадил игрушечного миньончика, которого назвал Стивом, на подоконник. А я ни на секунду не пожалел о том, что у нас желтая кухня. З – Зубная паста с кристалликами.       Я помню однажды, когда я лежал с температурой на больничном, ты разбудил меня в семь утра, толкнув в бок, выглядя невероятно вдохновленным и возбужденным. Я подумал, что ты нашел в ванной сокровище, не иначе, или же свой диск со Звездными Войнами, который ты потерял, что, собственно, для тебя тоже было бы сокровищем. Однако когда я разлепил глаза и спросил, что случилось, ты улыбнулся во все тридцать два, перепачканный в пасту, и заявил: «Она голубая, Джи! Голубая с синими кристалликами!» На мой вопрос, о чем идет речь, и что в этом такого, ты возмутился, сказав, что я ничего не понимаю в пастах, после чего спокойно ушел в ванную, бросив напоследок, что я могу дальше спать, и это все, что ты хотел мне сообщить. И – Идейный идиотизм.       Я никогда не знал, где ты берешь все эти безумные идеи, которые озвучиваешь мне. Возможно, они тебе снятся, а может, это просто твоя фантазия настолько широка и безгранична, я правда не знаю, но однажды, когда я стоял в хлебном отделе и выбирал выпечку к чаю, ты сказал, что мы должны лечь на пол прямо посреди супермаркета. При этом твое лицо было абсолютно серьезным, и я не мог понять в тот момент, шутишь ты или говоришь серьезно. Я думал, что ты сошел с ума, но это было чертовски круто – лежать с тобой на полу посреди огромного магазина, ловя на себе взгляды посетителей. Тебя не волновало, что почти все из них крутили пальцем у виска, ты был действительно счастлив в то мгновение, и я был счастлив с тобой. К – Комиксы.       Ты мог спорить о героях комиксов целую вечность, рассказывая о них, как о старых приятелях, воодушевленно махая руками и активно жестикулируя. Иногда мне казалось, что ты тоже являешься героем одного из своих любимых комиксов, человеком из другой вселенной – ты был слишком нереальным для этого мира и остаешься таким по сей день, крича на меня, когда я перекладываю куда-нибудь наиценнейший, по твоим словам, экземпляр Бэтмена «Batman: Ten Nights of the Beast», датированный октябрем 1994 года. У нас даже есть фигурки всех Мстителей, Фантастической четверки и Лиги Справедливости, куда без нее, ведь она твоя любимица, выставленные на полке, как величайшая гордость. Л – Легкая одежда.       Ты никогда меня не слушал и выходил на улицу, не глядя на градусник. Ты просто одевался так, как хотел, чаще это была легкая куртка и рваные джинсы с кедами. Тебе было плевать, что осенью довольно прохладно, и ты замерзнешь, ты упрямо продолжал надевать легкие вещи, а потом звонил мне с просьбой забрать тебя, потому что ты замерз. Я тогда ехал за тобой, а после делал тебе горячий чай и укутывал в теплый плед, отогревая свою ледышку, ругая, что меня надо слушаться, но это, естественно, мало помогало, и на следующий день ты снова одевался очень легко. М – Мюсли с вишней.       Ты всегда ел на завтрак эти чертовы мюсли, заливая теплым молоком, которое заставлял меня же греть. Ты сидел за столом на кухне и размахивал ложкой в воздухе, рассказывая очередную свою идею, а когда я пытался тебя перебить, ты кричал «не мешай, мюслю спугнешь!». Тебя, почему-то, очень сильно забавляла эта схожесть слов мысли и мюсли, но при этом ты говорил все с таким серьезным лицом, что мне очень сложно было сдерживать смех. Ежели твое настроение было плохим, что случалось очень редко, то когда я заставал тебя на кухне, ты говорил, что на сегодня твоя цель – утопить мюсли в молоке. Мне ничего не оставалось, кроме как делать тебе горячий шоколад и весь день смотреть с тобой мультики, которые ты так же обожаешь, как свою коллекцию комиксов или нутеллу, которую мы ели в такие дни ложками прямо из банки. Сидя на диване перед телевизором. Н – Носочки.       Да, ты говорил именно так – носочки, заявляя, что «носки» - это слишком грубо. Ты был своего рода носочной шлюхой, складывая их в аккуратные стопочки в отдельную шуфлядку, надевая строго по дням. Если твой график сбивался, то ты просто составлял новый, надуваясь, когда я говорил, что это глупо. На самом деле, это было очень мило, но я у тебя такая зазноба и злюка, что не мог тебе в этом признаться, называя твое поведение детским. А ты в ответ мне показывал язык и говорил, что никогда не дашь мне своих носочков, если мне они понадобятся. Я считал тебя ребенком, несмотря на то, каким серьезным ты был в такие моменты. О – «Окей».       Иногда ты любил выводить меня, отвечая на все мои реплики одним словом – окей. Ты знал, как я это не люблю, как меня злит и раздражает этот ответ, но продолжал говорить это гребаное окей, лукаво улыбаясь. Иногда ты делал это непреднамеренно – это было в те дни, когда у тебя не было настроения, и ты топил мюсли в молоке.       - Фрэнк, нам нужно купить хлеба.       - Окей.       - Твой горячий шоколад готов.       - Окей.       - Убери в своей студии.       - Окей.       - Окей.       - Окей.       Я ненавижу слово окей. Ненавижу, когда ты издеваешься надо мной, говоря его по сотни раз. Ненавижу и люблю этого маленького сорванца в тебе, вечно говорящего «окей». П – Пузыри и пена для ванн.       Ты обожал мыльные пузыри. Я помню, однажды ты заставил меня купить их, после чего поставил мне стремянку, чтобы я сел на верхнюю ступень, а сам уселся внизу и приказал завалить тебя пузырьками. Ты как маленький ребенок хлопал в ладоши и ловил их, пока за твоей спиной прыгал Стью, радостно тявкая, и ты заливисто смеялся, вызывая у меня на лице улыбку. А потом достал шерстяные варежки и сказал, что покажешь мне фокус. Я не знаю, правда ли ты думал, что я не в курсе, что мыльные пузыри можно удержать в руках в варежках, но я подыграл тебе, только чтобы видеть, как на твоих губах появляется счастливая улыбка, а глаза своим светом освещают пару кварталов в округе.       Как-то ты купил пену для ванн и, когда мы вместе сидели в теплой воде, покрытые густым слоем пены, ты делал из нее различные прически с моими, моими, Фрэнк, волосами, утверждая, что из тебя вышел бы превосходный парикмахер, но, тем не менее, запрещая мне смотреть в зеркало. Ты действительно был милым ребенком, и я не мог не улыбаться, позволяя творить с собой все, что ты захочешь, обмазывая мой нос в пену, заливисто смеясь при этом. Р – Ревность.       Да, возможно это глупо, но я люблю, когда ты меня ревнуешь. Ты складываешь руки на груди и грозно смотришь на меня, что чертовски заводит, Фрэнки, и я безумно люблю это. Я не думаю, что я даю тебе поводов для ревности, ведь я серьезно не смотрю ни на кого, кроме тебя, но иногда я специально заигрываю с официантами в кафешках, чтобы позлить тебя и заставить ревновать, хотя для меня это не больше, чем игра на публику, игра одного актера и одного зрителя – тебя. Когда ты видел, как тот же официант мило улыбается мне в ответ, принимая мою игру, ты забавно сводил брови на переносице, хмурясь, а после грубо говорил парню наш заказ, стараясь сделать так, чтобы он быстрее ушел. И я не знаю, какое чувство во мне было сильнее в такие моменты – умиление или желание. Потому что это было чертовски мило, то, как ты ревнуешь, но в то же время очень горячо. Наверное, поэтому я так и люблю это в тебе. С – Смех.       Он просто чертовски заразителен! Когда ты начинаешь смеяться, мне кажется, что вокруг распускаются цветы и поют птицы, настолько звонкий, чистый и искренний твой смех. И я просто смотрю на тебя, заливающегося хохотом на зеленой лужайке на заднем дворе моего дома, и начинаю смеяться сам, даже толком не понимая, что было причиной твоего смеха. Обычно в такие моменты Стью начинает громко лаять, радостно виляя хвостом, а после бросается к тебе, вылизывая лицо, и ты смеешься только громче, поваленный на землю этим добрым псом, взъерошивая его шерсть, даже не думая отстраняться от его мокрого шершавого языка. И когда я слышу этот звон колокольчиков, который в действительности является твоим смехом, мое сердце пропускает несколько сотен ударов в минуту, бешено колотясь в груди, прорывая грудную клетку. Т – Тапочки с ушами.       У тебя действительно были эти ужасные тапки с ушами, которые ты жутко любил. Я не знаю, почему они тебе так нравились, но ты выглядел очень милым, когда выходил из спальни в пижаме с единорогами и этих дурацких ушастых тапках. Даже если мой день с самого начала не задавался, то, как только я видел тебя в подобном виде, сразу начинал улыбаться. И это, правда, происходило самопроизвольно. Ты просто тер глаза кулачками, усаживаясь за стол и зевая спросонья, продолжая еще пару минут шаркать тапочками под столом, и мой день сразу становился солнечным и радостным. Как-то Стью пытался съесть их, но ты стойко отвоевал свою прелесть у пса. С тех пор, ты никогда не оставлял их без присмотра. У – Утренний кофе.       Бывали такие дни, когда я работал в ночную смену и, соответственно, с утра просыпался лишь ближе к обеду, но для меня это все еще было утро, хоть стрелка и давно перевалила за двенадцать. Ты не будил меня, терпеливо дожидаясь, когда я проснусь сам, и даже Стью не пускал ко мне, боясь, что тот потревожит мой сон. Но стоило мне разлепить глаза, как ты уже стоял передо мной с подносом, на котором был завтрак и мой утренний кофе, без которого я просто не могу встать с кровати, и ласково улыбался. Пожалуй, такие утра я любил больше всего на свете. Ф – фантики от конфет.       Я бы мог назвать на эту букву просто твое имя, поскольку ты и есть то, что я люблю больше всего, но это было бы слишком банально.       Ты везде раскидывал фантики от конфет. Первое время я думал, что весь наш дом состоит целиком из них. Они были везде – под подушкой, на кровати, на книжных полках, на столе, в шкафу. Пару штук я как-то нашел даже в стиральной машинке, и я правда не хочу знать, как они попали туда. Весь дом был в фантиках от конфет. Однажды ты в очередной раз засовывал в рот какой-то леденец, но, увидев меня, сразу же спрятал руку с фантиком за спину, подталкивая ногой тарелку с точно такими же бумажками за диван, чтобы спрятать от меня. С тех пор я люблю находить обертки от конфет в своем доме. Х – Холодные ладони.       Я не знаю, почему, но твои ладони всегда были холодными. Ровно, как и ступни ног, в то время как моя кожа всегда была горячей, и ты использовал меня в качестве обогревателя. Ты всегда так отшучивался, когда прижимался ко мне и клал свои холодные ладошки на мой горячий живот, задирая майку. Говорил, что я твой личный обогреватель, и ты никому не отдашь меня хотя бы потому, что замерзнешь, когда зимой будет очень холодно. А я просто молча улыбался и любил твою холодную кожу, потому что в такие моменты мы были еще ближе, чем мы есть. Хотя, казалось, что это не возможно, но все же. Ц – Целовать твои губы.       Я, правда, очень сильно люблю это делать, будь то просто легкое и нежное прикосновение. Или глубокий страстный поцелуй, не имеет значения. Я просто чертовски люблю целовать твои губы, которые расплываются в улыбке, когда я накрываю их своими, вызывая вихрь бабочек в моем животе, которые просто кружатся, и не думая успокаиваться. Я безумно сильно люблю целовать тебя. Ч – Чай с лимоном.       Когда я болел, ты всегда делал мне чай с лимоном. Я не знаю, как это должно было работать и работало ли вообще, но твой заботливый взгляд и неизменная чашка черного чая с лимоном всегда стояли на моей прикроватной тумбочке. Ты возился со мной, словно курица с яйцом, хотя я даже не жаловался. Доходило до того, что за сутки я выпивал около двух литров этого лимонного чая. Я, правда, думал, что меня от него стошнит, но глядя на тебя не мог отказаться и всегда его пил. И то, что ты неизменно приносил мне новую чашку с чаем, грело мне сердце точно так же, как этот самый чертов чай грел меня. Ш – Шепот.       Я не сказал бы, что я пугливый, да и назвать себя трусом могу с трудом, но бывали моменты, когда мне снились леденящие душу кошмары, и тогда я ничего не мог с собой поделать – я просыпался посреди ночи от собственных криков, и все, что могло меня успокоить – твой шепот. Ты крепко обнимал меня, прижимая к себе, и шептал на ухо различные милости, которые не имели никого смысла и, в общем, были не связаны между собой, но я успокаивался в считаные минуты. Мы никогда об этом не говорим, но я знаю, что когда мне приснится очередной кошмар, ты будешь шептать мне на ухо и успокаивать. Щ – Щекотка.       Когда мы только познакомились, первое, что я о тебе узнал – что ты дико боишься щекотки. Ты заливисто смеялся, извиваясь в руках какой-то девчонки. Я тогда подумал, что ты очень красивый, а от твоего смеха улыбался каждый, кто был в радиусе ста метров. Наверное, именно в ту минуту я понял, что тебя люблю. А после ты врезался в меня, убегая от, как я узнал позже, своей сестры. Именно такая была наша встреча, и хоть ты боишься щекотки, я это безумно люблю в тебе. Э – Эвкалипт.       Ты заставил меня купить чертов эвкалипт! Это было первое растение, которое появилось в нашем доме. Я даже не знал, что существует карликовый эвкалипт, но тебе приспичило купить именно его. На самом деле это очень даже удобно, иметь эвкалипт, но, возможно, именно с этого эвкалипта начались наши отношения как пары.       Мы были в магазине и спорили, стоит ли его покупать. Я был однозначно против, а ты утверждал, что мне необходимо купить карликовый эвкалипт. Тогда консультант сказала нам, что мы выглядим довольно мило, и ты просто поцеловал меня на глазах у всего магазина.       Я был против руками и ногами покупать этот чертов эвкалипт, но с того момента я полюбил его. Ю – Юрский период.       Я не любил этот фильм. Правда не любил. Серьезно не любил. Но когда ты стал меня целовать, а после перелез ко мне на колени, углубляя поцелуй и переходя на шею, клянусь, я полюбил этот фильм. Он не был мне интересен, ничуть, но ты сделал его интересным для меня. Я – Яблочный гель для душа.       Когда ты приходил из душа, от тебя всегда пахло яблоками. Я чувствовал себя у бабушки. У нее на заднем дворе росли яблони, и там я был по-настоящему умиротворенным. Поэтому когда ты выходил из душа, я чувствовал именно этот запах и был самым счастливым человеком на планете. Ты обнимал меня, прижимаясь, а я утыкался носом тебе в шею, вдыхая твой запах, и был счастлив, что ты есть у меня. Я до сих пор счастлив, что ты у меня есть.       Ты, наверное, задаешься вопросом, зачем я все это пишу. Я точно знаю, что прямо сейчас ты читаешь это и улыбаешься.       Так вот, Фрэнк Энтони Томас Айеро младший, согласишься ли ты стать моим мужем?.