Возвращение блудного дядюшки

They're creepy and they're kooky Mysterious and spooky. They're all together ooky The Addams family!

С крыши на дорожку упала черепица. Завывал ветер. Надрывно скрипели ставни, черные занавеси на окнах гостиной во власти сквозняков вздувались и опадали, как будто внутри них рождалось, корчась, отродье древнего ужаса. Вполне возможно, так оно и было. Мортиция Аддамс разливала чай. Ее темные глаза поблескивали от воодушевления. Как всякая домохозяйка, она просто обожала счастливые воссоединения, а сейчас у нее в гостиной происходило именно оно. - Как жаль, что сейчас почти никого нет дома. Гомес на конгрессе, ты же знаешь. Пагсли обещал быть к вечеру, но Венздей... - Да, Пуберт мне писал, она давно собиралась в романтическое путешествие. - Да, Чернобыль… Для новобрачных просто райский уголок. Еще печенья? - Спасибо, дорогая кузина, не откажусь! – и Бирер Аддамс выудил из вазочки очередного скелетика, залитого сахарной глазурью. - Все никак не могу поверить, что ты вернулся. Зваться Полом столько лет – я бы не выдержала. Персеваль, Погнер, Патрициус хотя бы, но Пол? Нет, положительно странный псевдоним. - Это сцена, дорогая! – гость весело развел руками. - О да, кстати о сцене. Прости, что я начинаю о делах, но Пуберт скоро вернется из школы. - Как мой крестник? Все тот же славный, мрачный и разочарованный карапуз, каким был в полтора годика, а? Материнское сердце дрогнуло, но сбить Мортицию Аддамс с темы было непросто. - Ну, он безусловно подает надежды, но… - Она вздохнула. – Но дорогой кузен, Пуберт сейчас в том возрасте, когда пора переставать верить в сказки, и я думаю, пора объяснить ему, что реслинг – это по сути миф, иллюзия. Бирер Аддамс виновато почесал затылок. - Славная иллюзия, кузина. - Да, но есть вещи, которые не должны заходить слишком далеко. Мортиция подсела поближе, как будто не решаясь поверить гостю семейную тайну. - Мне кажется…. Прости, что я говорю о таких вещах, но ты ведь его крестный. - Я могила! – подтвердил Бирер, чьи официальные похороны состоялись меньше года назад. - Так вот. Я понимаю, что это скорее всего пустые опасения, но мне кажется, что он… ах, прости, мне трудно выговорить это слово… тренируется! В ее глазах блеснули слезы. *** Дядюшку Бирера Пуберт обожал с детства. В его карманах всегда находилось что-то этакое, таинственное и притягательное. Нет, это был свой человек, который не станет играть с ребенком в дурацкую скучную гильотину или по сотому разу собирать электрический стул, у которого и так вечно не хватало деталей. Ползая по ковру, крестный натягивал между ножек стульев длинный шнурок из набора юного висельника и называл это рингом, брал его любимого тряпичного Джека Потрошителя и лохматого одноглазого Йети – и начиналось волшебство! Рассаживались зрители, вперед выбегала старая и лысая миссис Ловетт, оставшаяся ему от сестры – и начинала осыпать Йети задорной трескучей руганью, а Йети в ответ мычал, раскачивался, а потом вдруг хоп – и попрыгивал на канаты и всей тушей валился на Джека Потрошителя. Но тот был не промах, пружинисто отскакивал от пола и вспрыгивал на спину противнику, а тот разгонялся спиной, и… А потом пришла очередь реальных имен, которые Пуберт повторял иногда как заклинание. Биг Шоу, Халк Хоган, Мик Фоли. Но его любимцем, понятное дело, был Гробовщик, именно в него был торжественно переименован Джек Потрошитель, именно для него дядя Бирер раздобыл черный плащ и шляпу, совсем как на картинке. Ну а татуировки они уже рисовали вместе. Кроме того, заслышав про Гробовщика, мама рассеянно кивала и считала, что они играют во вполне обычные похороны. *** Вещь насторожилась, подскочила – и метнулась открывать дверь младшему отпрыску семьи Аддамс. В свои 14 лет Пуберт уже здорово вымахал, и хотя судьба не одарила его ни косоглазием, ни даже завалящей заячьей губой, на лице его не без помощи заботливой мамы расцвела целая россыпь крупных прыщей. Радостно взмахнув руками, крестный выкатился ему навстречу. - Дядя Бирер, ты вернулся! – и младший Аддамс с размаху влетел в необъятный живот своего друга. И одними губами шепнул: - Как наш план? - Думаю, попытаться стоит. Мортиция ничего не заметила – она смахивала слезу. - Мы тут как раз говорили… - О всяких пустяках. - Да, и в том числе о твоих тренировках, дружок. Вещь замерла, как гончая собака. В глубине соседней столовой Ларч перестал позвякивать столовым серебром. Бирер Аддамс вздохнул. Эту речь они репетировали с Пубертом не раз, но в успехе он уверен не был. - Видишь ли, Мортиция, боюсь, что у тебя сложилось самое превратное представление о реслинге. - Это же… праздник? Шоу, или как это называется? - жалобно уточнила она. - Туда приходят с, прости, как это называется, попкорном и даже (миссис Аддамс понизила голос до свистящего шепота) машут там флагами! Я решительно считаю, что это неподходящее место для ребенка. Мы все глубоко ценим ту колоссальную работу, которую ты провел с Книгой демонов, но я категорически… - Мама, ты… не понимаешь, - начал было Пуберт, но дядюшка уже перехватил инициативу. - Это лишь внешняя сторона, декор. Прежде всего реслинг – это боль! Миссис Аддамс недоверчиво подняла бровь. Звучало как-то слишком заманчиво. - Боль, дорогая кузина. Изнуряющий, неблагодарный труд! Вывихи, переломы, сотрясения мозга! - Растяжения! – благоговейно подсказал Пуберт. - Сломанные носы, выбитые зубы! - А еще там об тебя могут сломать стул… или даже стол, представляешь, мама! - Подождите, дорогие мои, подождите… Боль и переломы – это конечно прекрасно, я не спорю… но Бирер! Представь себе, что мальчику придется выходить на этот… ринг! В каких-нибудь ужасающих… рейтузах! Со звездами – она снова перешла на шепот, как будто уточняла какую-то не совсем пристойную деталь. Крестный незаметно подмигнул, и Пуберт выложил свой главный козырь. - Мама, - торжественно сказал он. – В этот момент я буду испытывать УЖАСАЮЩИЕ моральные терзания! *** Когда Полов адвокат подошел к нему на похоронах и вручил это самое письмо, Марк вообще не очень понял, что к чему. И хотя почерк старого приятеля он узнал сразу, первое, что пришло ему в голову – бред какой-то. Или розыгрыш. Но скорее всего бред. «Дорогой Гробовщик! – так оно начиналось. – Если ты читаешь то письмо, то я, по-видимому, уже скончался. И ты, возможно, сочтешь это дурным тоном, но у меня к тебе просьба. Да-да, дружок, та самая, последняя просьба умирающего, которую приличные люди обычно выполняют. Кроме того, если ты ее не выполнишь, то у меня есть в Преисподней кое-какие полезные связи – сам понимаешь. Так вот, ничего сложного от тебя не потребуется. Вот адрес и дата. В назначенный день ты должен будешь появиться на пороге указанного дома, позвонить в дверь и сказать, что тебя ожидают. Это все, но если ты этого не сделаешь, до конца твоей жизни я буду греметь тебе цепями, запирать собачью дверцу и спускать воду в сортире среди ночи. И завывать, да. Возможно, даже Фрэнка Синатру. Чао, дорогой друг. Да будет мне земля пухом». Назначенный день Кэлвей внес в ежедневник – и забыл напрочь, не до того было. Но где-то за неделю его начало преследовать чувство, что он чего-то, чего-то такое… мда. Садясь в машину, Марк понял, что как-то ему не по себе. По пятому разу прокручивал в голове, как он звонит в эту треклятую дверь, открывает ему какая-нибудь бабка в бигудях или мексиканка-домработница – и все, обознался, никаких тайн, никаких клятых загадок. Но чем дальше думал, тем сильнее эта спокойная мысль съеживалась, таяла, истончалась, а взамен приходило странное такое ощущение, что вдруг он никогда и не знал этого славного человека – забавного, умного, ироничного, жившего, казалось, только шоу… А теперь, когда время прошло, вдруг подумал: может, и не знал он его вовсе? И да, где же этот хренов поворот? Но когда за поворотом вдруг возник этакий киношный особнячок ужасов, Кэлвей выдохнул. Вот это уже была шуточка старины Бирера, простая и понятная. *** Когда в дверь позвонили, Мортиция поставила чашку на блюдце и прислушалась. - Кажется, мы никого не ждали. Для Гомеса рановато, Пагсли тоже не должен быть раньше семи. Пуберт покосился на крестного, тот отправил с рот последнего скелета, стряхнул крошки и улыбнулся. - Мортиция, я взял на себя смелость пригласить к тебе сегодня особого гостя. - Я знаю его? - И да и нет, дорогая кузина! Вы ни разу не виделись, я полагаю, но ты сотни раз убирала его с дивана. - Надеюсь, ты не о покойном дядюшке Амброузе? - Нет… не совсем. *** Ларч открыл дверь. Вздрогнул и, впервые в бытность свою дворецким у Аддамсов, посмотрел на гостя снизу вверх.