Point De Suture

— Я думаю, можно не спрашивать, выполнил ли ты волю Совета? — Да, можно не спрашивать, — Майкл стоял посреди зала с опущенной головой в знак смирения со своей судьбой и любым решением, которое примет сейчас в отношении него Совет Старейшин. — Почему ты ослушался приказа? — более мягко спросил Лорд Йозеф. — По Уставу Клана, который составляли, между прочим, вы сами, — Майкл окинул взглядом старейшин, — у меня было право выбора. И я им воспользовался. Я посчитал, что этот юноша… — Нас не волнует, что ты там посчитал, Майкл, — один из членов Совета поднялся на ноги и сделал пару шагов от своего кресла, — ты получил приказ. И ты обязан был его исполнить. Но ты, как, впрочем, и всегда, решил внести в волю Совета Старейшин свои коррективы. Которые не имел права вносить. Фассбендер хотел сказать что-то в ответ, но чутьё подсказало ему, что именно сейчас лучше промолчать и не пререкаться. — Ты знаешь, какое наказание ты понесёшь за предательство и, в дополнение к этому, ослушание? — спросил Глава Совета, смотря в упор на Майкла. Тот молчал, вновь опустив взгляд. — Отлучение. И на этот раз Совет не считает нужным давать тебе шанса на исправление. Если, конечно, ты не приведёшь какой-нибудь довод, настолько серьёзный, что заставит нас пересмотреть решение. Майкл начал судорожно перебирать в голове все возможные варианты, которые, хотя бы теоретически, могли помочь ему избежать смерти. Но ничего подходящего на ум не приходило. Теперь он испугался по-настоящему и, как никогда прежде, ощутил близость и неминуемость своей гибели. Гробовая тишина стояла в зале в течение пары минут, пока Глава Совета, наконец, не заговорил вновь. — Что ж, я так понимаю, ты не можешь сказать ничего в своё оправдание, верно, Майкл? В таком случае, воле Совета Старейшин ты… — Подождите, — Лорд Йозеф, неожиданно для всех, поднялся со своего места и подошёл к Главе. — Давайте не будем рубить с плеча, а ещё раз всё обдумаем. — Мне ясны Ваши чувства, Лорд Йозеф, но законы для всех одинаковы, и я не вижу ни единой причины, по которой мы должны сделать исключение для Вашего сына. — Я согласен с вами, он заслужил наказание. Но не смерть. — Все Члены Совета согласятся с приговором. И мнение одного Старейшины ничего не изменит. — Но не в том случае, если этим Старейшиной будете Вы. Ведь если Вы помилуете Майкла, все остальные будут вынуждены будут согласиться с Вашим мнением. Мужчина, вопреки словам Главы Совета, подошёл к нему почти вплотную и, склонившись над его правым ухом, начал шептать, так, чтобы слышали лишь они двое. — Вы сказали, что Вам нужен хотя бы один веский довод, который мог бы склонить чашу весов на сторону Майкла. И, как Вы совершенно точно заметили, законы Клана для всех одинаковы. И для Вас в том числе. — Я не понимаю, о чём Вы, — раздражённо пробормотал Глава Совета. — Я думаю, прекрасно понимаете. Одним из законов Клана является строгий запрет на контакты с людьми, будь то нападения, или же… связь, — пульс мужчины участился. — Напрасно Вы думаете, что Ваши периодические ночные вылазки в деревню остались незамеченными для всех. Кое-кто обладает более зорким глазом, чем остальные. Я не думаю, что Вы горите желанием быть уличённым в связи со смертной женщиной. И более того, Вам ведь явно не хочется, чтобы Совет узнал ещё и о том, что она носит под сердцем дитя. Ваше дитя. Подумайте об этом, Лорд МакЭвой, прежде, чем выносить решение касательно моего сына, — договорив, Лорд Йозеф вернулся на своё место. Глава Совета на несколько мгновений прикрыл глаза и попытался успокоиться. После чего подозвал всех членов Совета Старейшин, чтобы посовещаться. Майкл с непониманием следил за разворачивающимися событиями. Ему до чёртиков хотелось знать, что такого сказал Лорду МакЭвою его отец, что заставило его резко и совершенно неожиданно для всех присутствующих сменить гнев на милость. Прошло несколько мучительно длинных минут, прежде чем все вернулись на свои места, и Глава Совета огласил решение. — Майкл Йозеф Фассбендер. Вопреки все правилам и законам нашего Клана, Совет Старейшин решил предоставить тебе второй, и на этот раз последний, шанс. Этот молодой человек должен быть уничтожен. И уничтожен немедленно. Пока он всё ещё слаб и не осознал собственную силу. Приказ тебе ясен? — Предельно, — кивнул Майкл и нервно сглотнул. Разумеется, он был рад, что отделался, фактически, лёгким испугом. Но перспектива, которая теперь снова перед ним маячила, оптимизма поубавила. — В таком случае, можешь идти. На выполнение воли Совета у тебя двое суток.

***

Казалось, прошла целая вечность, когда боль, наконец, отпустила. Сорочка промокла насквозь от пота, по всему телу проходились волнами мурашки, Томас тяжело дышал, словно только что пробежал несколько миль без остановки. Он был почти уверен, что должен был чувствовать себя совершенно по-другому, ощущать себя другим, но единственное, что чувствовал юноша сейчас — невероятная слабость. Он с неимоверным усилием сел в кровати и стянул с себя сорочку, скидывая её на пол. О том, чтобы подняться на ноги, и речи быть не могло, дрожь в ногах была такой, что Томас прекрасно понимал — рискнёт встать, и окажется где-то рядом с сорочкой. И не факт, что в таком состоянии сможет после этого подняться. Поэтому молодой человек медленно опустился на подушку и закутался в одеяло. Как ему теперь жить? Как теперь он должен жить? Нужно ли рассказать родителям о том, что произошло? Сотни вопросов роились в его голове, но ни на один из них у Томаса не было ответа. Единственным решением, которое он принял, было молчать о случившемся и постараться вести себя как ни в чём ни бывало. «Правдивы ли все суеверия насчёт вампиров? А что если я больше никогда не смогу появиться на солнечном свету, потому что могу умереть? Или никогда больше не прикоснусь к кресту, не обжигаясь при этом?.. Почему он ничего не сказал мне об этом…» Томас был готов заплакать, от отчаянья, от безысходности, от неизвестности того, что теперь станет с ним. И сможет ли он вообще когда-нибудь вернуться к нормальной жизни. Вспомнив первую встречу с вампиром в саду, Томас словно увидел перед собой белые клыки. Пальцы непроизвольно потянулись ко рту. Он немного приоткрыл губы и со страхом прикоснулся кончиками пальцев к зубам. И тут же отдёрнул руку, почувствовав соприкосновение кожи с острыми, как бритва, клыками. Последние, робкие надежды на то, что всё это лишь его ночной кошмар, рассыпались, как карточный домик. Юноша вцепился пальцами в одеяло и зажмурился. Сердце стучало как бешеное, отдаваясь в висках, голова кружилась. В какой-то момент ему показалось, что он всё больше слабеет. Судорожно втянув носом воздух, Томас постарался расслабиться, чтобы почувствовать себя хоть немного лучше. Спустя несколько минут он, незаметно для себя самого, погрузился в глубокий сон.