"Дирзи Дирр и семейные ценности"

«Для любого последователя темной стороны семья – это ресурс, значение которого трудно переоценить.» Дарт Нокс, «Простые истины», т.2

1       - Восемнадцать секунд, коллега, и ни секундой меньше. Ну и для симметрии - восемнадцать кредиток, – мастер Матсун глядел на экран с удрученным видом знатока и ценителя скаковых дупи, попавшего волею несчастного случая на бега дебютантов где-нибудь в глухомани вроде Татуина и не имеющего ну совершенно никакой возможности провести это время в кресле с чашечкой кафа и сигаррой. В сегодняшней дебютантке он явно не наблюдал перспективы, однако считал необходимым поддерживать должный спортивный дух.       - Пятнадцать, и то вряд ли, - мастеру Лиссике было скучно и холодно, но это была длинная и, увы, не одинокая ночь. Лиссика не то чтобы не любил людей, просто, будучи твилекком, находил, что от них слишком много шума.       Дежурства были, конечно же, одной из священных традиций Академии, увиливать от них считалось дурным тоном. Лет тридцать или чуть больше назад новый глава Академии, вопреки ожиданиям, традицию не отменил, но сделал дежурным одно послабление (маленькое) и один подарок (большой, вернее, масштабный): во всех коридорах и залах, во всех переходах, лестницах, тайных проходах, закутках, подвалах, на всех балконах, и галереях, и крышах, во всех укромных местечках аккуратно и незаметно угнездились крошечные голокамеры, а в малом верхнем зале медитаций, где дежурные мучительно коротали бесконечный досуг, воздвигся достойный небольшого крейсера экран постоянного наблюдения и пульт управления, больше похожий на утроенный наларгон.       Разумеется, на следующую же ночь очередной дежурный, мастер Кагима Табир, заключил с напарником пари на исход тайной дуэли учеников и сгоряча продул жалованье за полгода. Тотализатор тотчас приобрел популярность; записи особенно выдающихся деяний дежурные гордо выкладывали в закрытую преподавательскую сеть (новый глава Академии, который каким-то образом всегда был в курсе всего, поставил полмиллиона на то, что студенты взломают доступ, но оказался неоправданным оптимистом).       Мастера Лиссику всегда удивляло, как это ученики умудрились до сих пор не обнаружить камеры и даже не заподозрить их наличие. Однажды, когда выпуск оказался особенно неудачным (строго говоря, выпуска-то как раз и не получилось – все кандидаты были мертвы задолго до срока последних испытаний) и преподаватели на несколько месяцев получили неожиданную свободу, мастер удачно встретил за завтраком Повелителя Ситхов Шо и решил узнать его мнение на этот счет. «Ужасное могущество Темной Стороны это», - ответил тот со странно-очевидным ехидством в голосе. Мастер был поражен до глубины души. Он не жаловался на воображение, но не мог представить себе, какими чудовищными силами нужно повелевать, чтобы укрывать – постоянно! круглосуточно! уже несколько десятков лет! – все несколько сотен камер Академии. Да так, что даже мастера-преподаватели не могли этой маскировки почуять.       На экране между тем предмет спора, припадая к полу и подергивая узнаваемыми лекку, подбирался к стартовой черте – проходящей под дверью покоев главы Академии трубе отопления. Слегка размытая инфракрасным режимом фигура двигалась ловко и даже грациозно, в руке она держала умеренной длины предмет и походила на капризную танцовщицу, не расстающуюся со своим любимым голо-шестом. Впрочем, почти все твилечки выглядели именно так.       Твилечку по имени Илида Ри отличала избыточная изобретательность, и если бы она тратила немножечко меньше времени на составление сложного плана по устранению любимого наставника и немножечко больше – на учебу, она бы уловила в окружающей Силе, что ни ее имя, ни ее таланты, ни ее планы уже не имеют никакого значения.       Повелитель Ситхов и глава Коррибанской Академии Шо Илгаста проснулся, дрожа с головы до ног.       Из спальни слегка тянуло дымком, но разбудило его не это.       Что-то приближалось.       Илгаста любил знать все, что только можно, а лучше – больше. Он дожил до своих лет благодаря страсти к познанию и привычке к осторожности (заплатив за это всего лишь дешевым и не особенно нужным ему авторитетом, каковой он бы неизбежно приобрел, если бы однажды забылся и помянул Марку Рагноса не как «наше славное прошлое», а как «того удивительно способного юношу с такими замечательными выразительными глазами») и намеревался продолжать в том же оптимистическом ключе, но вот сейчас – с неожиданным интересом и удовольствием – он совершенно не представлял себе, что бы это могло быть.       - Дирзиленэ, - сказала тетушка Юли за ужином, - ты, должно быть, знаешь, кто сегодня изволил нанести нам визит?       Дирзиленэ Дирр ненавидела семейные ужины, старокореллианскую церемонность, людей, лезущих не в свое дело и заодно многочисленных кореллианских богов – за то, что все это допустили.       - Это был господин Лео, управляющий из твоей школы. Он выражал сильнейшее недовольство…       - Негодование, - занудно поправил дядюшка Гелл.       К занудству Дирзиленэ была относительно терпима, но не всегда считала его уместным. Данный конкретный случай – равно как и сам дядюшка Гелл - был ярким примером неуместного занудства.       - Да, Гелл, именно негодование, и весьма подробно излагал его причины. Он сообщил, что тебя не видели в школе уже четыре месяца! Позволь поинтересоваться, где ты провела это время?       - В библиотеке. И я сдала все тесты за этот год. И за следующий тоже. И вступительные тесты на должность преподавателя.       - Дирзиленэ! Не смей дерзить старшим!       В какой голодраме тетушка услышала сей педагогический перл, Дирзиленэ не знала. В какой неведомой логической системе работает тетушкин речевой аппарат (наличия мозга в тетушке Дирзиленэ не могла предполагать даже в качестве очень смелой рабочей гипотезы) – не знала тем более, но считала перспективной теорию предустановленного генератора случайных чисел, подсоединенного к банку цитат из популярных голопередач. Версия пока не давала ответа на вопрос, каким образом столь сложная структура передается по наследству потомкам, однако поведение двоюродной сестрички Мариты стабильно подбрасывало подкрепляющий материал.       Спорить с генератором случайных чисел было бессмысленно. Дирзиленэ аккуратно разрезала жареную ножку нуны и стала прикидывать в уме предварительный расчет курса Кореллия – Коррибан. Эта методика всегда помогала.       - Мы оплатили твою школу на год вперед, - снова занудил дядюшка, - и потратили почти семьдесят тысяч кредитов! Ты представляешь себе, сколько мне нужно работать, чтобы получить семьдесят тысяч кредитов?       - Четыре месяца при текущих закупочных ценах, минус налоги и взятка районному инспектору по безопасности.       Дядюшка обмер, не то сверяя подсчеты, не то переваривая неожиданность информации.       Тетушка опустила вилку и попыталась изобразить изысканное изумление, хаотически шевеля бровями. По устоявшемуся семейному мнению Дирзиленэ унаследовала от своего беспутного папеньки глупое и безответственное представление о растущей на деревьях наличности.       Дирзиленэ семейной легенды не опровергала и даже не пыталась копить мелочь на карманные расходы, а сразу тратила ее на мороженое. Однако, она привыкла серьезно относиться к своим желаниям, и когда объявили подписку на «Новости Ксенозоологии», рассмотрела несколько вариантов быстрого получения средств. Отбросив слишком очевидные (ограбление планетарного банка) и слишком трудозатратные (мойка стабилизаторов кораблей в порту), она предложила некоторые выписки, сделанные по ходу библиотечных изысканий, нескольким отстающим ученикам из своего школьного потока (трудно было только вспомнить, как они выглядят и как их зовут) и этого оказалось вполне достаточно. Суть дядюшкиных финансовых страданий как-то ускользала.       - И что же ты собираешься делать дальше? Пойдешь танцевать в закусочной? – тетушка, верная кореллианской традиции ходить с козырей, озвучила нижнюю позицию в своем личном списке самых презираемых профессий.       - Я поступаю в академию, - Дирзиленэ вполне могла уточнить, в какую именно – ее дальнейшие планы гарантировали полную безопасность любой слитой родственникам информации – но даже откровенно глупые головиды про шпионов рекомендовали придерживать кое-что про запас, а Дирзи умела находить рациональное зерно в самых сомнительных источниках.       - Тебе же всего четырнадцать! Тебя никуда не возьмут!       Дискуссия, по мнению Дирзиленэ, уверенно заходила в тупик и требовала внушительного, неожиданного, возможно, даже резкого довода. Юной исследовательнице пока не доводилось применять кое-какие свои знания на практике, но опыт (в области куда более нелепых и непостижимых занятий вроде вышивания) подсказывал, что отличное знание теории, как правило, дает вполне приемлемый результат.       Сама теория, случайно вычитанная в совершенно бесполезной в остальных отношениях этнографической статье, кокетливо и вскользь упоминала, что по-настоящему освоить ее можно только под руководством профессионала. Между тем, принцип был предельно прост и требовал только минимальных представлений о работе примитивных древних конденсаторов (о каковых, похоже, автор статьи не имел никакого понятия): сперва конструкцию, в данном случае, представленную организмом Дирзи, требовалось зарядить дармовой энергией, в изобилии вырабатываемой родственниками, а затем при помощи рук разрядить в подходящую цель.       Молнии получились очень красивые, затейливо ветвились, переливались от сиреневого к темно-фиолетовому, Дирзиленэ залюбовалась ими и чуть не упустила Мариту, проявившую неожиданную сообразительность и стойкость, пытаясь добраться до двери.       - Ты что, думаешь, там нужны такие как ты? – злобно и беспомощно просипел дядюшка Гелл, завоевав первое место в рейтинге самых бессмысленных последних вопросов; старик тоже оказался крепче, чем ожидалось, но погрешность была в пределах допустимого для первого эксперимента.       - Я в этом уверена, - сказала Дирзиленэ. В объяснениях уже не было необходимости, но она всегда любила оставлять за собой последнее слово.       Половина денег от продажи земли и дядюшкиной лавочки спидеров ушла на подарки приятным и отзывчивым людям, оказавшим неоценимую помощь в нужный момент: расторопному клерку, оформлявшему наследование, понятливому юноше, менявшему детские ид-чипы на взрослые, и в особенности поначалу свирепой, а потом приветливой пожилой тетке из портовых служб, занимавшейся регистрацией летных лицензий.       Со второй половиной было сложнее. Повозившись с каталогами, Дирзи смогла наступить на горло своей жабе и свести список возможных вариантов к семи (мечту детства – величественный крейсер благородных очертаний со скромным гарнизоном и модулем для разработки астероидов – пришлось забраковать). В конце концов она остановилась на маленьком, похожем на ископаемые плавательные приспособления, курьерском кораблике. Создатели наградили его шустрым ходом, привлекательной внешностью и легкомысленной бело-голубой раскраской, но для гармонии наказали отсутствием вооружения и брони, а заодно уж и трюмом, в который с трудом влезла даже урезанная суровыми походными условиями библиотека.       В детстве, когда Дирзиленэ еще не умела настаивать на своем при помощи не очень весомых, но ярких и трещащих разрядами аргументов, и ей приходилось прибегать к настырности и красноречию, она все-таки ухитрилась выжать из очередной школы кое-что полезное: временный доступ к хранилищу информации где-то в дальних регионах. Разумеется, запущенная в оазис банта не ограничилась темой школьного доклада и хорошенько порылась в папках, до каких успела дотянуться, пока неведомые экзоты-хранители не засекли самоуправство и не выставили мелкую нахалку вон. Среди добычи оказался приличных объемов архив древних – еще плоских – картинок с какой-то затерянной в глухомани планеты. Доисторические художники предпочитали – в примитивной, но не лишенной некоторого изящества манере – изображать растения на разных жизненных стадиях, разноцветных крылатых рептилоидов и, видимо, соплеменников – общее гуманоидное строение угадывалось часто, но на людей жертвы живописцев походили все-таки не вполне, а может быть, и впрямь были экзотами. Один из персонажей привлек внимание деформированной головой и узнаваемым вибромечом в руках; Дирзи удивилась и ознакомилась с аннотацией. И нет, прочитанное не изменило ее жизнь навсегда, как это обычно бывает в голодрамах, но одна мысль показалась любопытной, и девочка потом часто вспоминала ее, и снова припомнила, глядя на свой будущий корабль: «У слабых нет другого выхода, кроме демонстрации силы; у сильного нет подобной необходимости».       Дирзиленэ нарекла свою красотку «Белой джебвой» и запросила разрешение на взлет.       - Мастер, к нам что-то летит!       Лиссика чуть не вслух помянул самых кровожадных твилекских богов. «Что-то» сам он почуял еще несколько часов назад, когда оно еще не вошло в систему, а теперь оно приближалось к планете, и балбесу-наблюдателю следовало бы выразиться более определенно.       Ночь и без него не задалась. Ученица, которую мастер считал практически безнадежной, продержалась в спальне Повелителя Шо целых двадцать две секунды. Тоже, конечно, не рекорд, но пари учитель проиграл. Кредитов было не жаль, мастер досадовал исключительно на собственную ненаблюдательность и эту досаду хотелось к чему-нибудь применить.       Повелитель Шо в бытность свою новой академической метлой насочинял прорву правил касательно естественной убыли учащихся, и в частности, запретил преподавателям непосредственно убивать неуспевающих (или неудачливых) по результатам экзамена или по велению души. Обычно мастер Лиссика правила соблюдал (он помнил несколько бывших соседей по апартаментам, которые не соблюдали), но иногда – под вдохновение – некоторые ученики вызывали такое сильное и яркое вдохновение самим непереносимым фактом своего существования…       - Коллега, коллега! – мастер Матсун потеребил его за плечо; Лиссика ненавидел эту привычку людей хвататься за все руками, - если вы до такой степени хотите покончить с этим юношей, то погодите минутку – заключим пари, выставим таймер и отключим камеру в комм-центре. Я потом засвидетельствую, что он пытался на вас напасть.       - А вы умеете отключать камеры? – раздраженно удивился твилекк.       - Разумеется, коллега, вот же здесь большая кнопка и на ней перечеркнутая камера.       Мастер Лиссика почувствовал холодок между лекку. Это было слишком просто. Слишком очевидно. А естественную убыль преподавателей никто пока не собирался запрещать.       - Давайте пока воздержимся, пожалуй, я погорячился…       - Мастер, оно миновало станцию! И оно отказывается выходить на связь!       - А может быть, вы правы, Матсун, давайте и правда заключим пари, вызовем его сюда и пусть он нажмет эту кнопку.       Дирзи даже и не заметила какую-то там станцию. Влюбленным свойственна некая лирическая рассеянность, а Дирзи как раз переживала первый в своей жизни настоящий роман.       Возлюбленная капризничала. Она крутила носом, она мотала хвостом и норовила уйти налево, грозя преждевременной и аварийной посадкой на произвольный и наверняка ужасающе жесткий объект. При этом она плаксиво жаловалась тоненьким бибиканьем и назойливо мигала несколькими неподписанными лампочками разных цветов. Дирзи доводилось встречать в книгах упоминания о некоторых сложностях, возникающих в любви, но ей всегда казалось, что если бы любящие не вели себя как буйные сумасшедшие, а напротив, действовали рационально и обдуманно, как сама Дирзи, никаких проблем бы не возникало. К подобным превратностям собственных личных отношений она была как-то не готова.       Дирзи отлично умела высчитывать курс и считала, что этого (ну и, конечно, искренней любви и нежности к своей птичке) будет вполне достаточно для путешествия куда угодно. Птичка была категорически не согласна. Ей хотелось внимания, ручного управления и правильного входа в атмосферу.       Невозможно выживать на Коррибане не умея заранее предчувствовать вмешательство начальства, и плох был бы мастер Лиссика, если бы этого не умел; он ждал писка интеркома с минуты на минуту.       А вот личного появления главы академии не ждал и в очередной раз поразился способности повелителя Шо скрывать свои намерения.       - Беспорядок в Силе ощущаю я. Случилось что-то у нас? – поинтересовался повелитель, благосклонно озирая дежурных.       - Со всем уважением, повелитель, ничего экстраординарного не происходит, рутинные мелочи, которые никоим образом не способны помешать нашим интересам и совершенно не стоят даже минуты вашего драгоценного внимания…       - Корабль падает, - пояснил мастер Лиссика, точно зная, что коррелианец может крутиться около сути почти бесконечно. – Не наш. Можно посмотреть, но действительно ничего интересного.       - На нужное что-то упасть может он, - с легкой укоризной сообщил Илгаста, - к архитектуре древней большее уважение проявлять мы должны. Наследие наше это. Посадить аккуратно корабль хотелось бы мне. Лиссика прикинул скорость падения и поежился. Если уж на то пошло, следовало сбить несчастное корыто с курса еще на подлете, и пусть бы себе летело дальше; поймать его теперь и не расколотить о ближайшее плато было… нет, все-таки невозможно. Левитация объектов имела свои пределы. Повелитель Шо глядел на него с каверзной улыбкой:       - Сомнения испытываешь ты, мастер? Физики законы мешают тебе? Лиссика был уверен, что наказания не будет – задача была не по силам даже самому повелителю – но кивнул благоразумно молча. Повелитель протянул руку и ткнул во что-то на пульте.       - Посадочным лучом академия наша оснащена. Использовать его момент подходящий, не правда разве?       Посадочная площадка, если так стоило называть простецкое сооружение типа «круглая бетонная плита», видимо, имела в первую очередь символическое значение и выражала приверженность местных обитателей к высокой духовности (в смысле презрения к бытовым удобствам). Окружающий пейзаж под зловеще розовеющим не то рассветом, не то закатом сдержанно хвалился скупыми линиями гор и полным отсутствием жизненных форм. Впрочем, неподалеку отирался невыразительный тип в чудовищно пыльной форменке и с декой в руках, что позволяло условно причислить его к жизненной форме, близкой к разумной, насколько близки к ней могут быть военные. Дирзи еще не вникала в армейский табель о рангах, но по нахватанным где-то обрывкам сведений представляла, что кубиков на форме лучше больше, чем меньше; у типа набралось всего два покосившихся синих кубика. Было не очень понятно, почему поступающих в лучшее учебное заведение Империи встречает вот это. Но деваться было некуда, таблички «Приемная комиссия» нигде поблизости не наблюдалось, и Дирзи подошла поближе и одарила человека отработанным на строптивых библиотечных дроидах неодобрительно-требовательным взглядом.       - Добро пожаловать на Коррибан, - заученно-приветливо и совсем не по-военному сказал Два Кубика, - прошу вас на дорогу. Она приведет вас к Академии.       Дирзи посмотрела в указанном направлении. Назначенная дорогой протоптанная в пыли тропинка в полшага шириной уходила под уклон и упиралась в непомерное подобие портала, зачем-то приставленное к необработанному отверстию пещеры.       - Вот эти руины? Академия? – она не могла поверить своим глазам.       - О нет, госпожа, Академия дальше, а эти руины – гробница повелителя Аджунты Пала. Это Испытание.       - В отчетах вы пишете это слово с большой буквы?       - Совершенно верно.       - Тогда понятно. Подскажите, а суть этого… испытания в том, чтобы попасть в Академию, правильно?       - Конечно.       - И способ я могу выбирать сама? Или есть какие-то ограничения?       - Специальных ограничений нет, но эта дорога здесь единственная, а вы можете использовать только то, что у вас есть при себе.       - У меня при себе есть корабль, - пожала плечами Дирзиленэ. Два Кубика как-то странно изменился в лице, словно пытаясь скрыть то ли улыбку, то ли гримасу ужаса.       - Если мне позволено будет сказать, госпожа. Если вдруг – я надеюсь, ничего подобного не случится, но если все-таки вдруг… порядки Академии придутся вам не по душе… Прошу вас, не откажите в любезности связаться с нами. На матово-черном чипе в уголке скромно, едва заметно выделялись две палочки(1).       Несчастная лохань, вроде бы надежно упокоенная на посадочной площадке, ожила и нетерпеливо ерзала, пытаясь куда-то ползти. А еще одна лохань, зависшая на приличной высоте, довольно точно повторяла эти загадочные маневры, воплощая древний глубоко философский принцип «что наверху, то и внизу». Лиссика зачарованно пялился в экран, хотя с восходом дежурство, наконец, кончилось – мастера всегда интриговало, до каких высот самоуничтожения может дойти упорный дурак, если вовремя убирать с его пути препоны и препятствия. Однако хороший экспериментальный материал, вопреки ожиданиям, на дороге не валялся: ситуацию пора было ненавязчиво спасать. Твилекк немного поколебался между ленью и осторожностью, вздохнул, выбрал осторожность и воззвал о помощи.       - Матсун, тут нужен ваш технический гений, идите-ка сюда. Как выключить эту штуку? А то здесь еще одно корыто прилетело.       - Ну что у вас за язык, коллега? Я взял на себя смелость принести вам каф, держите… - невысокий кругленький Матсун с кружками в обеих руках выглядел по-домашнему умиротворенно, беззащитно и в чем-то соблазнительно; Лиссика однажды видел, что осталось от нескольких учеников, не устоявших перед соблазном, и зрелище было прискорбно, - Штуки, корыта, как вам не совестно? Это называется посадочный луч, и выключается вот здесь – видите, нарисован кораблик, он летит, а вот этот кораблик, видите, никуда не летит, здесь луч, соответственно, включается. И это не корыто, а наш челнок, на нем даже эмблема есть, глядите — свинка в молниях, значит, наш филиал на Гаморре.       - Ваша свинка уже полчаса тут кувыркается, - проворчал твилекк, слегка устыдившись, - и фонит, как фамильный склеп на Дромунд Каасе.       - Ну а как же ей не фонить, коллега, когда там полный трюм трупов? - резонно заметил мастер Матсун, устраиваясь в кресле, - Провинциальные филиалы, чего еще от них ожидать? Удручающая простота нравов и полное отсутствие стиля. Между прочим, никого живого там, кажется, не осталось, как вы думаете?       - Погодите минутку, - за жизнерадостным коррелианским щебетом Лиссика никак не мог сосредоточиться и поймать ускользающее ощущение, - я там что-то чувствую... только мне кажется, оно не особо разумное... зверушка, что ли, какая-то. Спайса они там переели, или как? На кой нам целый челнок чужих покойников?       - Это же Коррибан, чего же вы хотите, хорошо еще, что всего один челнок, а не целая фура. Вероятно, они сочли этих усопших настоящими ситхами, достойными погребения здесь. Интересно, сей дар судьбы нам прислали вместо курса этого года или в дополнение к нему?       - Если вместо - я не против... Но зачем они притащились сюда, вместо того, чтобы разгрузиться на станции, как обычно?       - Увы, коллега, мне неизвестны причины их весьма экстравагантных поступков. Если вы не против, я переадресую ваш вопрос тем, кто должен быть в курсе дела. Мальчик, который сегодня дежурит в комм-центре, конечно, не блещет сообразительностью, вам придется немного потерпеть и не отрывать ему голову, но в конце концов, на комме такие большие кнопки с такими понятными картинками, что даже нашим ученикам должно быть доступно, - Матсун потянулся к интеркому и радостно улыбнулся появившейся голограмме. - Доброе утро, юноша. Надеюсь, я вас ни от чего не оторвал? Пожалуйста, свяжитесь с вашим товарищем по несчастью со станции и спросите, почему к нам все время прилетают корабли, которые по идее должны прилетать к ним.       - Да, мастер, - студент выглядел как человек, вырванный из мирного сна приступом внезапного ужаса, - я постараюсь! Сейчас же!       - Давайте соединимся параллельно и поспорим, на сколько процентов он переврет ответ? - кисло предложил твилек, когда голограмма погасла.       - За что вы его так не любите? Впрочем, можете не объяснять, случай, действительно, на редкость тяжелый. Какова ваша ставка?       - Вызывайте тогда, а то опоздаем. А ставка, скажем, семь кредиток на то, что перепутает больше семидесяти процентов.       - Уже вызвал, пока молчат. Принимаю вашу обидно маленькую ставку, коллега, но боюсь, что вы снова проиграете. Вы недооцениваете наших учеников, и это вполне ожидаемо, однако, может однажды привести вас к весьма неудобным последствиям, как показывает историческая перспектива...       Интерком тихо звякнул. Вновь возникший студент смотрелся бледно даже для голограммы.       - Ээ... мастер...       - Что случилось, юноша, не отвечают?       - Простите, мастер, не совсем... то есть, не то чтобы... Я лучше на вас переключу...       Оба комма заговорили приятным механическим голосом:       -Протокол самоуничтожения инициирован. Убедительная просьба персоналу покинуть станцию. Отсчет: желтый, тринадцать минут двадцать две секунды. Пожалуйста, сохраняйте порядок и спокойствие. Эвакуационные транспорты расположены в доках три, семь, одиннадцать, четырнадцать...       - Несколько неожиданно, - заметил Матсун, выключая связь, - но хотя бы объясняет аномальные посадки. Как вы полагаете, коллега, дотянетесь?       - Вряд ли, - честно сказал твилекк, - к тому же, даже если бы и дотянулся, я понятия не имею, что нужно сделать. Может быть, лучше вам? Вы хотя бы знаете, за что надо дернуть.       - Вы мне льстите, и хотя мне очень приятно ваше завышенное мнение о моей скромной персоне, я вынужден признаться, что тоже не дотянусь.       Мастера уныло переглянулись. Решение было очевидно, но звать Повелителя и объяснять ему, что на какую-то задачу у них не хватает собственных силенок...       - Время еще есть. Давайте сперва допьем каф.       Дирзиленэ — с помощью Великой Силы и главы «Посадка: мягкая» из «Краткого справочника по межзвездному транспорту класса А» - на этот раз благополучно приземлила свою птичку прямо перед парадной лестницей.       Сделав пару шагов по расчерченной трещинами и покрытой щетинистыми невзрачными растениями терракоте, Дирзи ощутила что-то вроде краткого головокружения — как бывает, когда падаешь во сне — и тут же обнаружила, что таблички «Приемная комиссия» нет и здесь, а вот встречающие, напротив, есть, да еще как — непрактично громадной лестницы за ними было не видно; люди, краснокожие гуманоиды, редкие вкрапления других видов, стояли на ступенях тесными рядами, как войско на древней плоской картинке. На дальнем конце они сливались в неясное марево. По первому приблизительному подсчету выходило, что вместимость лестницы никак не меньше тысячи человек. Для раннего утра (а может быть, позднего вечера, Дирзи так и не определилась пока с местным временем и ориентировалась на высоту светила) посещаемость мероприятия была на высоте.       Дирзи почти не удивилась. Это, в конце концов, была Академия Коррибана, и приходить в нее со своим уставом, вероятно, было бы плохой идей. Может быть, здесь считается правильным встречать абитуриентов полным составом. Может быть, каждый из этой тысячи захочет задать какой-нибудь каверзный вопрос - этой перспективе Дирзи мимолетно порадовалась. А может быть, подумала она, это просто какая-нибудь местная культурная особенность, например, ритуальная встреча восхода, или наоборот, проводы заката. В некоторых статьях вскользь упоминалось, что коррибанская академия была основана каким-то религиозным движением, и похоже, оно имело тут нешуточное влияние до сих пор.       Дирзи знала за собой склонность время от времени задумываться и не обращать внимания на что-нибудь очевидное, и решила на всякий случай оглядеться повнимательнее — было бы ужасно неловко не заметить где-нибудь неподалеку очередь прочих абитуриентов и сходу заработать репутацию невоспитанной и заносчивой особы. На заносчивую — при должных обстоятельствах — она бы еще согласилась, но невоспитанности не переносила ни в каком виде.       Результат осмотра оказался обескураживающим: позади, за ее спиной, где вообще-то должен был стоять ее же корабль, расстилалась равнина, по-коррибански неуютная, окруженная неприветливыми скалами, излишне багровое солнце (немного за пределами хорошего вкуса по мнению Дирзи) то ли вставало над ней, то ли садилось, и была эта равнина полным-полна народу. Если бы у Дирзи был при себе плод кореллианской кавасы, его было бы некуда уронить.       И они все разом говорили — а может быть, и не говорили, скорее звучали неким единым обобщенным невообразимым голосом:       Маленькое существо, зачем ты пришла сюда?       Здравствуйте, - вежливо сказала Дирзи. - Меня зовут Дирзиленэ Дирр и я бы хотела поучиться у вас.       Она не услышала собственных слов, но увидела — не то почувствовала — как они распространяются, словно круги на воде. Там, где эти круги достигали толпы, по собравшимся пробегала как будто зыбь — как-то неуловимо для самой себя Дирзи поняла, что так местные обитатели смеются.       Мы не берем учеников, Дирзиленэ Дирр.       Почему? - не поняла Дирзи, - Это же академия? Зачем она тогда нужна, если не брать учеников? Или это просто такое название, а на самом деле у вас тут научно-исследовательский институт?       После нескольких секунд полной, неподвижной, почти пугающей тишины, голос неуверенно переспросил:       Что?       Дирзи вспомнила, что большинство собеседников находит длинные предложения сложными для понимания, и поторопилась внести поправки в ход переговоров:       Я нахожусь на Коррибане, верно? - это было немного избыточное уточнение, но Дирзи привыкла действовать последовательно.       В этом ты можешь быть уверена, Дирзиленэ Дирр.       Хорошо, тогда следующий вопрос: здесь есть академия?       Краем глаза Дирзи заметила, что многие из присутствующих начали слегка просвечивать, затем стали почти прозрачными и вскоре совсем исчезли. Такое поведение показалось ей несколько странным, но она решила принять за рабочую гипотезу, что оно соответствует местным обычаям.       Здесь есть все. Академия тоже.       Дирзи ужасно хотелось попросить полный перечень «всего», но это грозило затянуть дискуссию. К тому же она опасалась — ибо были уже прецеденты — что аудитория разбежится. Напомнив себе, что нужно быть проще и конкретнее, Дирзи перешла в решительное наступление:       Ну тогда вы должны взять меня в обучение.       Мы должны? - если бы голос был человеческим, Дирзи бы сочла его сбитым с толку и даже, возможно, испуганным.       Я же прошла ваше испытание, так что вы должны либо предоставить мне следующее, либо принять меня. Либо выдать мне на руки письменный отказ с объяснением причин, но в таком случае я смогу подать апелляцию. - Дирзи сменила столько учебных заведений, что навык обращения с неуступчивыми преподавателями был у нее отработан до рефлекторного уровня.       Толпа между тем окончательно рассеялась, только одна фигура — черты ее скрадывались расстоянием — еще виднелась поодаль. Голос, однако, звучал так, словно не знал понятия «расстояние»:       Ты очень упрямая Дирзиленэ Дирр. Тебя не смущают определенные трудности в общении между нами?       Если дело только в этом, не стоит волноваться, - с неколебимой уверенностью искреннего крика души ответила Дирзи, - с трудностями в общении я сталкиваюсь всю мою жизнь.