All the Things He Said

             — Вейлон? Вейлон, милый, все хорошо?       Мягкий, тихий голос пробуждает меня из беспокойного сна. Лиза.       — М-м-м... — Устало открываю глаза и смотрю в эти голубые зеркала души, так озабоченно разглядывающие меня.       — Ты плохо выглядишь. Может, ты хочешь прекратить эту терапию?       Я был вынужден кашлянуть, чтобы подавить внезапно приближающийся комок к горлу. Я не хочу, чтобы Лиза так на меня смотрела. Так запугано, коротко и убийственно...       — Мы уже говорили об этом, — тихо ответив, я улыбнулся и провел рукой по ее длинным белокурым волосам. Ее голубые глаза вмиг становятся печальными; изящной рукой она касается моей щеки.       — Знаю, но я волнуюсь. После случившегося ты изменился... стал не тем мужчиной, которого я так сильно любила. Каждую ночь ты извиваешься во сне, кричишь и плачешь. Я не знаю, как долго смогу это стерпеть. Как ты в этом состоянии будешь хорошим отцом двоих сыновей?       Я смотрю на нее с долей запутанности, не понимая, что она хочет мне сказать. Или я просто не хочу этого понимать? Она медленно поднялась, смотря на меня сверху вниз.       — Вейлон... Я...       Мои глаза сфокусировались на ней и я задержал дыхание, боясь того, что она скажет.       — Я уезжаю с детьми к родителям.       Сердце пропустило удар; и в этот момент я подумал, что оно остановится, и больше никогда не будет биться.       — Лиза... — Она закачала головой.       — Вейлон, я ухожу.       С этими словами она развернулась и покинула спальню. Я смотрю ей вслед.       Тук. Тук. Тук.       Сердце продолжило биться, но почему-то я чувствую себя мертвым. Убит своей же женой. Лиза... Лиза. Лиза!       Закрываю глаза и вижу два светло-синих огонька.       — Дорогая, это ты? Я искал тебя повсюду, — я слышу его голос. Голос, который преследует меня каждую ночь и охотится вплоть до полного изнеможения.       — Глускин, — шепчу, чувствуя его руку в волосах, и нажимаю на его грудь.       — Дорогая... Я скучал по тебе. Никогда больше не убегай от меня, слышишь? Я так волновался.       Чувствую, как он обнял меня, как мою кожу обдало горячим дыханием. Он прижал меня к себе так сильно, чтобы у меня не было шанса сбежать.       — Я останусь здесь, — тихо отвечаю ему. Почему я должен был убегать? У меня нет больше ничего, что могло удержать меня в жизни.       — Хорошо, — прошептал он, коснувшись губами моего лба.       Морозец пронизывает каждую клеточку моего тела, а я это допускаю... Он прикасается ко мне, но мне все равно. Я потерял Лизу и детей. Я потерял все, что было мне очень важно. Было ли? Но почему так сильно не болит?       — Дорогая, тебе не холодно? Не заболей, ты только вернулась ко мне, — говорит он с укором в голосе, отталкивает и разглядывает.       Я разглядываю его в ответ, заметив, что выглядит он здоровым. Его раны зажили, а кровь с глаз уже исчезла. Он одет в белую рубашку, брюки и подходящие к ним ботинки. Но мы не в психушке. Нет, мы стоим в светлой, большой и жилой комнате. Белая мебель выделяется на бежевом цвете стен. На стене висит большой и плоский телеэкран, окруженный заполненными книжными полками.       — Дорогая?       Я вскрикнул, когда он шагнул ко мне и протянул руку. Он печально посмотрел на меня и убрал руку.       — Я... Ты... Этого слишком много, — заикаясь, я укусил нижнюю губу и почувствовал кровь, видимо, раскусил ее. Он облизал губы, переведя взгляд на мой рот.       — Ты причиняешь себе боль... — пробормотал он и резко поднял меня на руки. Мое сердце бешено забилось. Черт, что происходит? Я не понимаю этого. Мужчина, который держит меня на руках... Он убил многих людей... Столько боли... Но почему с ним я чувствую себя в безопасности?       — Ш-ш-ш... Все будет хорошо, теперь ты со мной, — бормочет он в мое ухо. Я робко обнимаю его и закрываю глаза, представляя, как он улыбается. Ведь он улыбается, я знаю, улыбается.

* * *

      — Дорогая, просыпайся. Я приготовил тебе завтрак, — он обдал дыханием мое ухо, отчего по коже пробежала дрожь. Я перевернулся на другой бок. Так не охота вставать...       — Ха-ха! Ты - соня! Вставай уже, любимая, еда ждет, — он смеется и тянет меня за плечи.       — Хорошо, — пробормотал я, широко зевнув. Он улыбнулся мне и коротко коснулся пальцами моей щеки, а затем ушел.       — Давай.       Я чувствую потребность прикоснуться к нему, но боюсь. Боюсь, как он отреагирует на это... Черт, почему я вообще об этом думаю? Он человек, который побил, связал и собирался меня убить. Он больной. Он психопат. Он...       — Дорогая, ты побледнела. Что-то случилось? — Я посмотрел на него.       — Почему?       В замешательстве он смотрит на меня своими светлыми глазами. Какой красивый синий... Лиза... Лиза!       Я подавился, отчего тошнота подступила к горлу. Задыхаясь, я схватился за живот. Представляю, как Лиза сидит с родителями. Смеется и пьет кофе. Два маленьких брата сидят на полу и играют с плюшевым медведем. Нет! Нет! Нет!       — Дорогая, т-с-с, для начала успокойся… Все будет хорошо… — говорит Глускин, снова взяв меня на руки.       — Лиза, — пробормотал я, спрятав лицо в его плече. Он гладит мою спину, дожидаясь, когда я успокоюсь, и вслушиваясь в мое дыхание.       — Дорогая, я хотел тебе кое-что показать... — почти беззвучно говорит он. Эдди улыбнулся, дождавшись моего кивка. Дыхание выравнивается, а образ Лизы перед глазами понемногу исчезает. Она как пятно, от которого я хочу избавиться. Она в прошлом. Она мне больше не важна.       Эдди, как маленький ребенок, запрыгал на месте, а спустя пару секунд подал мне руку. Взявшись за руки, мы вышли из комнаты и направились в гостиную.       — Ох... — единственное, что я смог произнести, захлебываясь в нахлынувших ощущениях. Передо мной распростерлись белые платья. Глускин нервно переводит взгляд с платьев на меня и обратно. Почесав затылок, он робко спросил:       — Это для тебя. Я сам их сшил. Тебе нравится?       — Красиво, — еле проговорил я. Неужели он сшил это для меня? Сердце болезненно сжалось.       — Все в порядке? — Слышу его заботливый голос, чувствую, как он подходит ко мне. Я бросился к нему на шею.       — Все в порядке, — он перенес меня в кухню и усадил за стол. Мне захотелось есть. На столе стояли тарелки с салатом. Мужчина, который умеет готовить. Нет, мужчина, который умеет хорошо готовить.       — Вкусно?       Я киваю и отправляю в рот еще одну ложку. Какой-то неожиданный сигнал заставил меня вздрогнуть. Вдруг образ Эдди начал растворяться перед моими глазами. Я в панике тянусь к нему, но все растворяется, и вижу будильник, который звонит безустанно.       — Сон... Это был всего лишь сон? — Спрятав лицо в ладони, я начал кричать. — Я не хочу этого, нет!       Больно стукнув кулаком по кровати, я вскочил и вытащил из комода баночку таблеток. Судорожно глотаю их, погружаюсь в сон и слышу голос.       — Дорогая.       Спиной ощущаю матрац, а надо мной нависает Эдди. Я смотрю в его глаза, касаюсь рукой щеки и целую его мягко, нежно. Его рука соскользнула вниз, задержавшись на бедре.       — Эдди, — говорю сквозь поцелуй, глажу его грудь. Его руки всюду. Они ласкают мою кожу, а я наслаждаюсь прикосновениями. Медленно он раздевается, по пути раздевая и меня. Глаза не могут насытиться, но я продолжаю пожирать его глазами.       — Эдди, пожалуйста, — я раздвигаю ноги, чтобы он устроился поудобнее. Он улыбается и проникает в меня. Я резко вскрикнул и задрожал. Он медленно начал двигаться. Он целует мою шею, оставляя небольшой засос. Я насаживаюсь на него, пытаясь двигаться в такт. Дыхание сбивается: толчки становятся быстрыми и глубокими. Я чувствую, как будто лечу. Опьяненно я хватаюсь за него. Стон и наслаждение.       — Вейлон! — Вскрикнул он, кончив. Я коротко целую его. Он переводит руку на мой член, массирует до моей разрядки.       — Эдди, — я вздыхаю, кладу голову на его грудь в районе сердца, которое в этот момент бешено билось, не в силах успокоиться.       — Останешься ли ты со мной навсегда?       — Да, навсегда, — я улыбаюсь и киваю. Пик. Пик. Пик. — Дорогая... — Да? — Это платье очень тебе идет, словно на тебе сшито. — Спасибо. Я люблю тебя. — Я тебя тоже. Навсегда. Даже после смерти я буду с тобой. Я люблю тебя... мой жених.