***
— Я играю для себя, — отвечает Чонун на вопрос Чонсу, почему он «протирает штаны в каком-то дешевом баре», — чтобы не потерять себя. На этот ответ, который Пак слышит последние лет десять точно, он закатывает глаза и ворчит что-то себе под нос. Хичоль, сидящий рядом, хмыкает, уловив слова «люди искусства». Трое друзей еще со школы сидят в том самом баре, в котором Чонун, по мнению Пака, протирает штаны. Такие встречи редки, но регулярны. Эти трое совершенно разных мужчин дружат с тринадцати лет — Чонсу до сих пор не верит сему факту, Хичоль никогда об этом особо не задумывался, а Чонун ни разу не высказывался на этот счет. Чонун вообще обычно молчит, но сам по себе является важным атрибутом таких посиделок. Чонсу обычно тарахтит про работу, потом, что-то вспомнив и перебивая самого Хичоля, добавляет еще кое-что про свою работу. Хичоль ворчит и пьет, причем влитый алкоголь постепенно уменьшает масштаб вечного недовольства мужчины, и он находит мир очаровательным, а себя еще привлекательнее. А Чонун? Он просто молчит и потягивает воду со льдом из трубочки. Чонсу за все тринадцать лет так и не понял, слушает ли их Чонун вообще. По крайней мере, когда его спрашивают, он отвечает, правда с опозданием, сначала надолго уйдя в себя в поисках ответа.***
Вечер пятницы. Трое друзей отрываются в караоке-баре. Заметно подвыпившие, они горланят все песни подряд. Чонсу танцует с галстуком на голове, а Хичоль почему-то вообще обнажен по пояс. Через пару часов возраст дает о себе знать, и трое взмыленных мужчин падают на диван, переводя дыхание. — Чонун, давай что-нибудь душераздирающее, — выдыхает Хичоль, а Чонсу согласно кивает. Руки дрожат, а взгляд немного плывет. Поэтому Чонсу вместо баллады включает веселую песню о природе. Чонун встает и берет в руки микрофон… Спустя три минуты Хичоль на пару с Чонсу завывают, заглушая последние аккорды. Чонун, удовлетворенный исполнением заказа, садится обратно на диван. — Как ты такую песню … «весело журчал ручеек», — Чонсу фальшиво напевает строчки из песни, — смог исполнить так, — Пак разводит руками, не в силах выразить все словами, — так… — Душераздирающе, — подсказывает Хичоль, вытирая слезы. — У меня такой голос просто, — пожимает плечами Чонун, — из-за него все звучит печальнее, чем оно на самом деле есть.***
— Вот это я понимаю, качественная музыка, — выдает Хичоль, разлегшись на диване и смотря на полуголых девиц, лихо отплясывающих на экране телевизора. Сегодня вечеринка проходит дома у Чонсу, который, кудахтая, наводит порядок на кухне, после торнадо по имени «Ким Хичоль». — Музыка — это тишина, — отвечает ему Чонун, сидя на полу и не мигая смотря на экран. — Ага, а каратэ есть истинный балет, — крякает в ответ Хиним, привыкший к странным фразам своего друга. «Безмолвие, до краев наполненное величием, выливающееся через край и заполняющее наши души», — продолжает про себя Чонун, уходя в собственные вечные думы.***
— Чонун, сними, пожалуйста, наушники, — Чонсу пытается достучаться до друга, но безуспешно. Тогда Пак сам выдергивает их из ушей и начинает ворчать еще сильнее. — Вот не будет музыки, что ты будешь делать? — срывается с уст Чонсу. — Умру, — спокойно отвечает Ким, — без нее мне не принять того, что происходит на земле. Чонсу тут же замолкает, сам одевая на музыканта наушники. «Он слишком много думает», — с тревогой вздыхает друг.***
— Вот! — вдруг вскрикивает Чонун по середине сеанса в кинотеатре. Чонсу, который вот-вот готов был заплакать, зло смотрит на друга, а Хичоль, всхрапнув, просыпается. На эту тройку шикают из соседних рядом. Чонсу тут же начинает кланяться и извиняться, а Хиним зевает во весь рот. — Вот если бы не было музыки в этой сцене, то она бы потеряла свое очарование, — продолжает как ни в чем не бывало Чонун. — Эм, ты это к чему? — Хичоль потягивается, почесывая живот. — Ты же сам спросил меня, для чего нужна музыка, — недоуменно тянет Чонун, — вот тебе и ответ: чтобы придавать всему смысл, завершая картину, даря ей очарование. — Оу, — тянет Хиним, — а когда это я тебя спрашивал? — В прошлом месяце, — буднично отвечает Чонун, а Чонсу шикает на обоих.***
— Чонун, я не понимаю, — тяжело вздыхает Чонсу. — Хичоль, ну, скажи ему! — Говорю, — выдает Хичоль, за что получает нехилый подзатыльник от вконец расстроенного Пака. Чонсу договорился через друга своего друга, что песни Чонуна послушает одна знаменитая музыкальная компания. Пак столько сил вложил, чтобы добиться прослушивания, а Чонун легко и просто выдает только одно слово — «нет». — Объясни, пожалуйста, Чонун-а, я не понимаю, — Чонсу падает в кресло и трет виски, — разве ты не хочешь лучше зарабатывать? Тогда не придется экономить, чтобы купить любимые диски, не надо будет откладывать ремонт твоего Йесона, — Пак машет рукой в сторону старенького пианино, что занимает половину единственной комнаты Чонуна, — ты вообще сможешь купить новое пианино, даже рояль! — Я не променяю Йесю даже на рояль! — по-детски заявляет Чонун, а Хичоль фыркает в подушку, продолжая валяться на диване. — Хорошо, — сдается Пак, — но объясни мне, почему ты отказываешься от такого шанса? — Это, — Чонун трясет нотной тетрадью с собственными сочинениями, — не просто черные значки на нотном стане. Это мои чувства, настолько оголенные, настолько откровенные… Я… Я не готов поделиться ими с миром. — С нами же делишься, — удивленно произносит Хиним. — Вас в свой мир я могу еще ненадолго пустить, — выдает Чонун, и на этом заканчивается его прослушивание в известной музыкальной компании.***
— Разве это искусство! — плюется Хичоль, смотря передачу, где довольно упитанная, даже очень, молодая девушка танцует в облегающем платье на … сливочном масле. Она падает, снова встает, измазанная, сверкающая жиром, вертится на месте с выпученными глазами, и снова падает, а потом снова встает. — Бессмыслица какая-то! — Так и есть, — кивает Чонун, а Хичоль аж перестает жевать — это первый раз за все годы их дружбы, когда музыкант с ним согласился, — искусство само по себе бессмысленно. Как мазки по холсту спасут человечество, скажем, от летящего с огромной скоростью астероида? Ничем, они бесполезны. Но искусство может приобрести смысл, когда благодаря этой бессмыслице у кого-то появится смысл жизни. Самый настоящий смысл для целой жизни. Разве это не чудо? Пусть и бессмысленное… Хичоль давится раменом и замолкает на ближайшие полчаса.***
— Ну и какой результат твоей бессонной ночи, когда ты не хочешь никому дать послушать твои чудесные песни? — Чонсу снова заводит свою шарманку. — То, что я делаю, не может иметь результат, — спокойно отвечает Чонун, — это процесс, поиск. Здесь не может быть ответа, лишь сплошные вопросы. Чонсу кивает, соглашаясь, и думает про себя, что Чонун с Хичолем чем-то похожи: оба умеют искусно пудрить мозги, вот только если Чонун издевается над самим собой, Хичоль практикуется на женской половине этой планеты.***
Чонсу просит друзей помочь с переездом, а сейчас, в одиночестве таская коробки на пятый этаж — лифт назло сломался — жалеет о своем необдуманном решении. Хичоль ломает ноготь с первой коробки, и идет искать пилочку. Он стучит в соседнюю дверь, где его соколиный глаз уже успел заметить, живут очень даже хорошенькие девушки. Дверь распахивается, раздается звонкий смех, хлопок двери — и нет Хинима. Чонун топчется на улице, пиная камешки и смотря куда-то вдаль. Руки отстукивают ритм на бедрах. Пак не хочет беспокоить друга в такие моменты, потому что именно в эти минуты он кажется таким счастливым и умиротворенным. Однако, когда поясница дает о себе знать, и Чонсу не может даже нормально выпрямиться, коря себя, мужчина подходит к Чонуну, предлагая плеер с наушниками. Почему? Да потому что это единственный способ заставить Кима что-либо сделать. И чем громче музыка, тем эффективнее будет трудиться Чонун. Чонсу падает на скамейку, смотря вслед уходящему с двумя коробками Чонуну. Уставший и потный мужчина набирает номер второго друга, чтобы высказать ему все, что он о нем думает.***
Когда минутная стрелка дает старт двадцатому часу суток, вспыхивает вывеска «Рай для души». Это мини-бар недалеко от центра Сеула. Заведение ютится на углу, тускло сверкая своими огнями. Посетители — это, в основном, завсегдатые гости бара. Редко какой-нибудь прохожий, желающий расслабиться и отдохнуть заглядывает в «Рай», а шумные компании вообще покидают его через пару минут — не ищут они душевного отдыха. Вот пробил заветный час, и бар скромно отворил свои двери. Еще около получаса он будет пустовать, поэтому немногочисленный персонал не спеша занимается своими делами. Бармен проверяет сверкающие в неоновом свете стаканы. Официанты пробегаются вдоль уютных диванчиков, проверяя их готовность к встрече с посетителями. А за стойкой бара сидит главный герой этого рассказа, Ким Чонун. Он ждет. Просто ждет, когда хозяин заведения подойдет и слегка хлопнет его по плечу. Тогда Чонун встанет и пойдет на свое рабочее место. Мужчина не услышит аплодисментов, которые всегда его сопровождают на этом коротком пути. Он сядет за рояль, сразу положив руки на клавиатуру. Прохладная, гладкая — глаза блаженно прикрываются на секунду: «Здравствуй». Легкая улыбка, которая продолжается невесомым пассажем. Началось. Время забвения, погруженного в воздушный эфир, колеблющийся на волнах, живущих своей жизнью… Бездумно стремящиеся вдаль, взлетают ввысь, словно птицы, летят в бездну, как самые отчаянные самоубийцы. Дрожат, предвкушая, трясутся в страхе, бросаясь под руки пианиста с головой. Переливаются всеми цветами радуги, нежно обволакивая, сжимая сильнее и сильнее, заставляя задыхаться, а потом резко отпускают. Вдох. И еще. И еще. И что же делает слушатель? Сдается, снова подставляя шею — души, руки — закуй, сердце — забирай, душу — вот струны, только играй. А потом? Потом наступает самый настоящий взрыв. Фейерверками он озаряет сознание, лишая всего, но даря самое важное — бешено колотящееся сердце, бурлящую кровь и вкус жизни, другой, отличной от того, что снова поглотит, стоит только песни закончиться — когда перестанет звучать этот бархатный голос. Чонун не просто поет, он выворачивает душу, потрошит себя изнутри и дарит всего себя словам, что вылетают из его уст. Руки дрожат, аккомпанируя своему хозяину, и от этого их игра еще выразительнее — она настоящая, живая и искренняя. Да, все, что происходит на этой маленькой сцене в небольшом баре на углу, создает лишь фон для приятной беседы посетителей. Но для Чонуна это то, то, что он выбрал единственной причиной своей погибели — остальное неважно. — В этом весь наш Чонун, — с легкой улыбкой произносит Чонсу, сидя за одним из столиков бара и слушая игру друга. — Гении, они все малость того, — кивает Хичоль, — по себе знаю.***
Так почему музыка стала тем, что Чонун выбрал своим палачом, подарив ей свою жизнь? — Потому что музыка делает нашу жизнь прекраснее, как бы банально это не прозвучало, — отвечает Чонун. — Когда люди слышат музыку, исполняют ее, сочиняют, то сами не замечают, как меняются. Мир не сказка — в нем нелегко выжить, а уж тем более жить. Именно поэтому я выбрал музыку.