Октябрь 1943 года
Джон стоял перед дверьми главного входа в Бартс, тяжело опираясь на трость. Вскоре после того, как он вышел из квартиры, начал падать мелкий дождь, и за время долгого пути в больницу пальто и шляпа успели промокнуть. Он надеялся, что пешая ходьба поможет размять ногу и плечо, но целый час под дождем и приложенные усилия вызвали только боль и напряжение. Следовало бы ему и в самом деле поехать на метро.
Выдыхая короткими рывками, Джон сумел с минимумом лишних движений подняться на несколько ступенек к двери и войти в больницу, встретившую его знакомым и успокаивающим запахом дезинфицирующих средств и карболки. Он снял шляпу и сунул ее подмышку. В первый раз за эту неделю улыбка, хотя и слабая, тронула его губы.
В госпитале был хаос, как обычно и даже больше - неразбериха только усилилась из-за войны, – и Джон пытался как можно меньше путаться под ногами, прокладывая путь в хвост очереди, чтобы поговорить с одной из девушек за стойкой регистрации. Это заняло минут десять, и только потом он смог попросить подтвердить встречу с главным врачом доктором Миллером.
- Да, все в порядке, доктор Уотсон, - проговорила девушка с приятной улыбкой, проверив большой, обшитый кожей регистрационный журнал.– Если Вы будете столь любезны, чтобы сесть вон там… - она неясно махнула рукой в сторону ряда грубоватых деревянных стульев, и пластиковый браслет, который она носила на запястье, щелкнул от ее жеста. – Доктор Миллер вскоре позовет Вас. Что-нибудь еще?
- Нет, - ответил Джон, сжимая левую руку, которая все еще пыталась дрожать. – Нет, спасибо, я буду… - он, извинившись, кивнул, отошел и сел в конце пустого ряда деревянных стульев, выпрямив спину и сжимая трость.
Он был одет в тот же костюм, что и в ночь, когда встретил Шерлока; повседневный, незамысловатый коричневый, который теперь был почти негодным. После месяцев переходов по пустыне и последовавших за этим месяцев чрезвычайного упадка духа, такого, что он даже нормально не ел, костюм на нем и в самом деле болтался.
Шум из длинного коридора эхом отдавался у стойки регистрации, от знакомых звуков больницы Джону становилось легче. Ожидая, он потирал нижнюю губу кончиком указательного пальца, наблюдая за людьми, которые отвечали, когда их имена выкликали из дверей вдоль коридора.
Было бы хорошо снова здесь работать.
- Доктор Джон Уотсон! – выкрикнул голос, и Джон улыбнулся. Поднимаясь, он стиснул зубы от вспышки боли в ноге, но постарался сделать вид, что это его не беспокоит, и, прихрамывая, подошел к дверям кабинета, в которых стоял доктор Миллер.
- Доброе утро, сэр, - сказал он, протягивая доктору Миллеру правую руку и пытаясь таким способом отсрочить обнаружение своего тремора.
Легкая улыбка, которая уже красовалась на лице доктора Миллера, медленно угасла, когда он пожал руку Джона:
– И вам доброе утро, доктор Уотсон. – Он погладил свою русую, с нитями седины, бороду и отступил назад, пропуская Джона внутрь. – Входите… э-э, входите и садитесь.
Доктор Миллер закрыл за Джоном дверь, обошел его с другой стороны стола, поддернул брюки на коленях и сел. Джон уселся на один из деревянных стульев, стоявших перед столом красного дерева и положил трость на бедро. Помещение было заставлено книжными шкафами, которые заполняли выпуски медицинских журналов, учебники и модели человеческого тела. Затрапезный чайный сервиз каким-то чудом балансировал на случайном столике рядом с бюро.
Наклонившись вперед и положив руку на стопку бумаг, доктор Миллер спросил:
– Чем я могу вам помочь?
Джон согнул левую руку и положил ее на колени так, чтобы она не бросалась в глаза. Он нервно облизнул губы:
– Ну, как Вы знаете, до апреля этого года я принимал участие в Северо-африканской кампании…
- Да, да, я слышал, что вы были ранены, - медленно кивнул доктор Миллер. – Прискорбный случай.
- Да, - сказал Джон, нахмурившись. – Да, можно и так сказать. – Он откашлялся и продолжил: – Во всяком случае, у меня было время, чтобы поправиться и…
Доктор Миллер поднял обе брови:
– И?
- И… и я бы хотел снова занять здесь свою должность, я знаю, вам нужны люди и…
- Доктор Уотсон, - мягко прервал доктор Миллер, глаза его были печальными и добрыми. – Я не могу взять вас назад. Вы бы должны знать, почему?
Джон снова облизал губы, быстро выдохнув, как после удара:
– Доктор Миллер, хромота просто психосоматическая, это не…
- Все же, это хромота, доктор Уотсон, - сказал доктор Миллер. – И если Вы были ранены не в ногу, то куда?
Съежившись, Джон мысленно проклял себя за промах. Заговорив, он смотрел в потолок:
- В… в плечо, но это не помешает мне делать…
- Дайте посмотреть, - доктор Миллер встал и подошел к Джону, протянув обе руки, чтобы выпрямить его левую руку. – Разожмите кулак.
Зажмурившись от стыда и смущения, Джон отвернулся от доктора Миллера, а потом медленно разжал ладонь. Мелкий тремор поминутно заставлял дрожать его пальцы.
- Джон.
- Дайте мне что-нибудь делать, - сказал Джон, стиснув зубы. Он повернулся к доктору Миллеру. – Дайте мне что-нибудь делать, позвольте мне работать, мне нужно что-то делать, очень нужно, пожалуйста. – Голос был напряженным и отчаянным.
Вздохнув, доктор Миллер отпустил руку Джона и вернулся за стол. Позади него на полке громко тикали золотые часы в раме.
- Вы - один из лучших докторов, которых я видел, из тех, что учились и работали здесь, доктор Уотсон. Однако текущее состояние вашего здоровья таково, чтобы было бы невероятно глупо и недальновидно с моей стороны позволить вам практиковать - здесь, или, тем более, где-то еще.
Джон покачал головой, выпятив языком щеку.
– Я думал, вам нужен каждый, кто придет, - пробормотал он, руки его сильно дрожали на подлокотнике кресла.
Доктор Миллер кивнул.
– Каждый, кто способен практиковать, доктор, - сказал он тихо.
То, что он употребил это звание, почувствовалось как удар в зубы.
- Я был бы способен практиковать, как только мне дали бы что-то делать, - повысил голос Джон, показывая характер. – Я хочу помогать, мне необходимо помогать.
- В вашем случае вам точно не поможет такая вспышка, доктор Уотсон, - мягко и терпеливо сказал доктор Миллер. – Я бы хотел направить вас к тому, кто сможет помочь, тому, с кем вы сможете поговорить.
- Не надо меня направлять! – зарычал Джон, хватая свою трость и вскакивая на ноги. – Со мной нет ничего плохого, ничего, что бы делало меня неспособным работать.
- За последнее время вы страдали от симптомов или чувства депрессии? – доктор Миллер вытащил записную книжку и авторучку.
- Я отказываюсь выслушивать это, - отрезал Джон, стискивая трость и взволнованно хватаясь большим и указательным пальцем за края шляпы. – Со мной ничего плохого нет.
- Джон, я хочу помочь.
Джон оперся руками о стол доктора Миллера и наклонился к нему, сузив глаза:
– Мне не нужна помощь, - сказал он низким голосом. – Ни ваша, ни чья-либо еще.
Доктор Миллер вздохнул:
– Тогда я больше ничего не смогу для вас сделать.
Золотые часы пробили половину двенадцатого.
- Хорошо, - сказал Джон, выпрямляясь. – Отлично. Всего хорошего, доктор, - пробормотал он из-за своей закоренелой вежливости и покинул офис.
Нога болела в два раза острее, чем раньше, а боль была еще настойчивей, когда он, хромая, вышел в дождливую серость Лондона.
***
Когда Джон, спустя полчаса, вернулся домой, предпочтя доехать до Бейкер-стрит на метро вместо того, чтобы идти под дождем, на коврике перед дверью его ждал маленький пакет. Где-то на Центральной линии гнев обратился в отчаяние, и он со вздохом наклонился, чтобы подобрать посылку. Она была аккуратно завернута в коричневую бумагу и перетянута лентами, а спереди сине-черными чернилами знакомой рукой было небрежно накарябано: «Доктору Джону Уотсону, 221В, Бейкер-стрит, Лондон, NW1».
Несмотря на свое состояние, Джон выдавил улыбку. Он протащился по семнадцати ступенькам в квартиру и открыл переднюю дверь, повесив шляпу и пальто, потом пошел и сел за кухонный стол. Достав из столового ящика нож, он разрезал ленты по краю, развернул бумагу и ладонью разгладил ее на запятнанной и опаленной деревянной крышке стола.
Поверх двух пачек чая и маленькой банки ирисок лежал конверт с выведенной чернилами на бумаге витиеватой буквой «Д». Джон просунул палец под один из сгибов и развернул записку, наклонив бумагу к окну, чтобы лучше видеть в полутемной кухне.
«Пожалуйста, открой чай и сладкий паек за этот месяц, как обещал, только пару лет спустя.
Я люблю тебя, я скучаю по тебе.
Ш.»
Тяжело вздохнув, Джон крепко сжал записку и опустил плечи. Он оглянулся по сторонам на голую кухню, пустые столы без мензурок, пробирок, химикалий и частей тела, посмотрел в гостиную на чайный столик, на котором не было записок, газет и пустых сигаретных пачек. Встал из-за стола и, прихрамывая, пошел обратно в гостиную к телефонному столу. Осторожно опустился и сел на пол, спиной опираясь о стену за дверью. Потом взял тяжелый телефон и поставил его на колени, прижал трубку к уху и набрал номер, который дал ему Майкрофт. Проталкивая указательный палец в отверстия, под которыми были выведены цифры, и крутя циферблат, он чувствовал, как по спине медленно ползет сквозняк. Вызов пошел, как только после последней набранной цифры циферблат щелчком вернулся назад.
Они не разговаривали с тех пор, как Шерлок почти три недели назад уехал в Блетчли.
На другом конце линии беззвучно сняли трубку.
- Доктор Уотсон, Шерлока Холмса, пожалуйста, - сказал он тихо.
- Минутку.
***
За пятьдесят миль отсюда, в тесной мансарде в Блетчли-парке, набитой под завязку безделушками и антикварными вещицами, Шерлок Холмс перевернулся в кровати и схватил с рычага телефонную трубку, откашлявшись, прежде чем ответить.
- Да?
- Это я, - сказал Джон. Шерлок удивленно моргнул. – Все еще спишь?
- Больше нет, - пробормотал Шерлок, сворачиваясь калачиком под покрывалами, зарываясь в подушку и снова закрывая глаза. – Я не ожидал, что ты позвонишь.
Простыни и лоскутное одеяло, укрывавшие его, перекрутились вокруг гибкого тела, пока он уютно устраивался в своей хрупкой маленькой кровати. Лучи послеполуденного солнца сползали по светомаскировочной шторе надо лбом.
- Я… я просто хотел услышать твой голос, - сказал Джон тихо, откашлявшись, прежде чем начать говорить снова, более сильным и уверенным голосом. – Почему ты все еще спишь? Время уже за полдень.
- Я работал всю ночь, - пробормотал детектив, потирая нос тыльной стороной ладони, чтобы не чесался. – Только закончил в восемь.
- Ну, ты неплохо провел четыре с половиной часа, и уже должен быть готов провести весь день на ногах, - сказал Джон с мягким смехом.
Шерлок хихикнул.
– А ты получил мою посылку?
- Да. Да, получил, спасибо. Только что.
Оба надолго замолчали, прислушиваясь к дыханию друг друга.
- Прости меня, - наконец, прошептал Джон едва слышно. – Прости, я никогда не имел в виду…
- Тебе не за что извиняться, - сказал Шерлок необычно мягко, теребя телефонный шнур.
- Нет, - ответил Джон твердо. – Нет, я никогда не должен был…
- Я люблю тебя, Джон, - выдохнул Шерлок.
- Шерлок…
- Телефон не прослушивается, не бойся, Майкрофт и его люди обо всем этом…
- Нет, - засмеялся Джон, звук надломился в его горле. – Нет, это не то. Мне нужно…- На линии раздался тяжелый вздох. – Нет. Нет, это не имеет значения.
- Джон, - пробормотал Шерлок. – Что бы это ни…
- Нет, - сказал Джон снова. – Нет, это не имеет значения. – На противоположном конце линии Шерлок вздохнул, теснее прижав к уху телефон, будто это как-то могло сделать доктора ближе. – У тебя вечером снова дежурство?
- Да, опять в восемь, - Шерлок перевернулся на спину и заморгал открытыми глазами, свободной рукой перебирая свои волосы, гладя кудри так, как часто делал Джон, до всего этого.
- В таком случае, я думаю, тебе лучше поспать. Спасибо за чай и за… за сладости.
- Не стоит благодарности.
- Я тоже тебя люблю, - прошептал Джон. – И скучаю по тебе. Очень.
Шерлок поморщился от боли.
– Да, - сказал он. – Да, я, на самом деле, чувствую то же самое.
- Ну, береги себя.
- Буду беречь. И ты себя.
- Сделаю все, что в моих силах, - сказал Джон. – Пока.
Шерлок сглотнул.
– Счастливо, - прошептал он, но линия уже оборвалась.
