Дело № 119: О скрытых талантах.

Весь полицейский участок Парижа уже давно привык к тому, что у них не просто рабочий коллектив, а самая настоящая семья, в которой у каждого есть своё призвание. К примеру, усатый Леопольд, ответственный за запись показаний потерпевших, почти сразу же заслужил звание «писателя», не в меру начитанный Пьер из-за своих очков мгновенно получил прозвище «Умник», а вот о таланте тихого Огюста долгое время никто не знал, да и не узнал бы никогда, если б не один случай… - Ух ты! – за спиной Огюста раздался чей-то удивлённый возглас. – Ты сам это нарисовал? Бедный Огюст от удивления чуть не выронил планшет с почти завершённым рисунком уснувшего на стуле Умника. Успев поймать своё творение, Огюст прижал бумагу к себе и обернулся. За его спиной, усмехаясь в усы, стоял их общепризнанный писатель Леопольд. - А, это, я… Э… - Дай посмотреть, - Леопольд с энтузиазмом выхватил из рук Огюста планшет с тоненькой пачкой изрисованных листов и принялся рассматривать рисунки. Вот уснувший на рабочем месте Пьер-умник, вот инспектор Патэ, читающий им очередную лекцию, а вот и сам Леопольд, разбирающий какие-то документы… - Слушай, это действительно здорово! – с энтузиазмом воскликнул писатель. – Почему же ты раньше никому не показывал свои рисунки? - А? Но ведь ни один из них не закончен… - объяснил немного сконфуженный Огюст. – Мне не хватает времени, чтобы срисовать детали. - И только? – хохотнул Леопольд, вновь просматривая рисунки. – И сколько же тебе нужно времени, чтобы полностью завершить рисунок? - Где-то полчаса… - Всего лишь? – Леопольд задумчиво пригладил усы, а затем всучил Огюсту планшет и потянул художника за собой. – Пойдём, у меня есть идейка. Я знаю, где можно раздобыть почти неподвижную модель на целых полчаса… - Кошмарный, выше двух метров… Клыки острые, как бритва. Это чудовище… Пока очередной для Леопольда и первый в жизни для Огюста потерпевший сидел напротив и рассказывал о каком-то монстре, душа художника-полицейского ликовала. Наконец-то он смог спокойно нарисовать чей-то портрет, не торопясь и не беспокоясь о времени! Леопольд привёл его прямо на запись показаний потерпевшего и сказал, что если Огюсту интересно, то он может рисовать людей, приходящих в этот кабинет для дачи показаний. Ну, как Огюст мог от такого отказаться?.. Карандаш художника быстро-быстро мелькал над бумагой. На листе уже появился чёткий контур мужского лица, и сейчас Огюст добавлял только едва заметные штрихи, придавая портрету глубину и выразительность… - Да, конечно, подпишите, - Леопольд уже привычным жестом выхватил из печатной машинки лист и протянул его мужчине. - А рисунок-то готов? – спросил он, обращаясь к художнику. Услышав адресованный ему вопрос, Огюст в последний раз провёл карандашом по бумаге, вздохнул и развернул планшет рисунком к зрителям. На лице мужчины отразилось непонимание. - А? А это ещё что? - Похож, правда? – с толикой гордости за товарища спросил Леопольд, поставив печать и закрыв папку с делом №119. - Леопольд, спасибо тебе большое за то, что взял меня с собой на дачу показаний! – рассыпался в благодарностях Огюст, трепетно прижимая к себе планшет с полностью законченным портретом. - Да ладно, чего уж там… - писатель довольно улыбался и поглаживал усы. – Слушай, у меня ещё одна идея! А давай ты… …на следующий день в зале конференций повесили огромный общий портрет всего полицейского участка во главе с Мэйнотом и Патэ. Весь полицейский участок Парижа уже давно привык к тому, что у них не просто рабочий коллектив, а самая настоящая семья, в которой у каждого есть своё призвание. Усатый Леопольд почти сразу же заслужил звание «писателя», не в меру начитанный Пьер мгновенно получил прозвище «Умник», а вот о таланте тихого Огюста долгое время не знали. Зато когда узнали, стали очень гордиться им и перестали пользоваться услугами частного фотографа. La fin.