Прерви моё падение

Такуми, прислонившись спиной к стене, исподтишка наблюдал за Сузуной и Игараши. Что, черт возьми, на него нашло? Куда подевалось его хваленое хладнокровие? Он же всегда умел держать себя в руках. Только вот за последнее время все слишком запуталось, изменилось, навалилось неподъемным грузом. Аюдзава, ищущая любую возможность, чтобы задеть его за живое. Тора, сующий нос не в свои дела. И сам Усуи, мучимый новым потоком воспоминаний, и ужасающим сходством его невесты и девушки, которую он любил больше всего на свете. Хотя нет, не любил. А до сих пор любит, и будет любить всегда. Отклонившись от стены, Такуми прошел в конец зала. Ему был просто жизненно необходим свежий воздух. Иначе, он задохнется в этом душном помещении. Иначе, он окончательно свихнется из-за этой глупой девчонки. — Сузуна — не Мисаки, — проговорил Усуи фразу, ставшую для него какой-то особой мантрой. Он прекрасно понимал, что и эта внезапная вспышка ревности, и злость вызваны лишь тем, что Аюдзава слишком похожа на свою сестру. А еще этот чертов наряд. Оказавшись на балконе, Такуми подставил лицо студеному ветру. Было холодно, и шел снег. То, что надо. Достав из заднего кармана брюк пачку сигарет, Усуи закурил. Невидящий взгляд устремился вдаль. Красное платье, темные волосы, падающие волнами на плечи, пылающие торжеством глаза. Сузуна… Путает ли он ее с Мисой? Видит ли в ней Мису? Хочет ли, забыв о правде, ухнуть в эту сладкую, облегчающую боль, ложь? Притвориться, что перед ним его любимая, которую он так неожиданно и безнадежно потерял? Нет. Он не должен вести себя, как Игараши. Не должен пытаться сделать из одного человека другого. Обман не принесет ничего, кроме новых страданий. Глубоко затянувшись, Такуми почувствовал, как его легкие заполняет приятная горечь. Горечь, с которой он уже сроднился. Еще несколько минут покоя, и ему придется вернуться обратно в зал. Вернуться, чтобы участвовать в этом дурацком спектакле. Боже, как же он все это ненавидел. Фальшь, притворство, обман. Но из этих вещей состояла его жизнь, и ничего уже тут не поделаешь. Поэтому необходимо было отбросить ненужные сомнения, уничтожить чувства, снова вернув себе извечное хладнокровие. Раз он дал согласие на свадьбу, то она состоится. В любом случае. Выдохнув сизый дым, Усуи посмотрел на снег. Тот лениво падал с небес, оседая на его волосах, коже, одежде, постепенно превращал мир в сплошную белизну. Чистую и пустую. Сердце на мгновение сжалось от тоски, от желания вернуться к жизни, вдохнуть полной грудью, залечить раны, предать прошлое забвенью. — Невозможно, — тихо проговорил Такуми, закрывая глаза. Больше никаких проявлений гнева, никакой злости. Она не увидит в его глазах ничего, кроме равнодушия. Аюдзава Сузуна никогда не заменит ему Мисаки. Да и честно ли это по отношению к ней, если он перенесет свою любовь к другой на нее? В очередной раз Усуи задался этим вопросом, мучившим его с завидным упорством с самой их первой встречи. И в очередной раз дал на него отрицательный ответ. Он не испытывал к Сузуне того, что испытывал к Мисе. Она интересовала его только внешне. Только по этой причине он бесился и раздражался, ревновал и злился. Ведь он совершенно не знал ее, как человека. Ни характер, ни привычки, ничего. Да и не хотел знать. Все это лишнее. Глупая мишура. Открыв глаза, Усуи направился в сторону зала. Его взгляд снова превратился в кусочки изумрудного льда, а на красивом лице застыла маска спокойного безразличия. — Простите, но я не особо сильна в танцах, — смущенно пробормотала Сузуна, пытаясь выискать в толпе Усуи. Но тот, как сквозь землю провалился. От досады девушка невольно закусила губу. Детская привычка, от которой она так и не смогла избавиться. — Не правда. У вас отлично получается, — отозвался Игараши, жадно всматриваясь в лицо своей партнерши. Он все больше убеждался в собственной правоте. Сестра Мисаки станет его спасением от тоски и боли. С каждой секундой он хотел ее сильнее и сильнее. И он ее получит, во что бы то ни стало. — Вы мне льстите, — Аюдзава изобразила вежливо-благодарную улыбку, продолжая шарить взглядом по залу. Где же Такуми? Куда он запропастился? Она была так воодушевлена, когда увидела его ярость, и даже нечто, похожее на ревность. А потом он еще долго наблюдал за ней и Торой, от чего сердце Сузуны бешено билось в груди, наполненное торжеством и ликованием. Правда, она уже и не знала, чему больше радовалась — тому, что достала Усуи, причинила ему боль, или тому, что он ее приревновал. Хотя нет. Приревновал он не ее, а Мисаки, которую он, несомненно, видел в ней. От этой мысли Сузуне стало как-то паршиво, по лицу скользнула тень. — Не хотите что-нибудь выпить? — до нее донесся голос Игараши, и Аюдзаве пришлось вернуться с небес на землю. Рассеянно кивнув, она приняла из его рук бокал шампанского. — Спасибо, — Аюдзава небрежно откинула волосы за спину. Эта прическа, платье, туфли на высоких каблуках стали для нее настоящим кошмаром. Хотелось поскорее влезть в любимые растянутые свитера, свободные джинсы и кроссовки. Да. Она была совершенно не похожа на Мисаки. Слишком простая и незамысловатая, абсолютно не созданная для этого мира сверкающих драгоценностей и званных вечеров. Вздохнув, Сузуна одним глотком осушила бокал, надеясь, что алкоголь поднимет ей настроение. — Пожалуй, пришло время вернуть невесту жениху, — раздался совсем близко голос Усуи, и ее запястье сжали прохладные сильные пальцы. Вздрогнув, Аюдзава чуть не выронила бокал. Повернув голову, она увидела Такуми. Зеленые глаза взирали на нее со спокойным равнодушием, как на предмет мебели. Никакой злобы и раздражения. И уж тем более никакой ревности. Сплошная пустыня. Сердце предательски екнуло, по груди разлилась горечь. — Насколько я помню, она обещала мне еще один танец. Правда, Сузуна? — вмешался Игараши, его лицо исказило недовольство. И Аюдзава вдруг его вспомнила. Тора был соперником Усуи всегда и во всем. Она знала об этом со слов Мисаки, а еще ей частенько попадались его фотографии и статьи про его семью, которая по влиятельности ничем не уступала семье Такуми. — Я это помню, и не собираюсь препятствовать вашим танцам. Только сначала я должен представить свою невесту гостям, а дальше она будет в твоем полном распоряжении, — голос Усуи прозвучал по-деловому безразлично, и Сузуна почувствовала укол боли. — Да, конечно. Я же — не человек, а вещь, поэтому меня с легкостью можно передать в чье-то распоряжение. Вы не знали об этом, господин Игараши? — по губам Аюдзавы скользнула кривая усмешка, — Что ж, пойдем, дорогой муж, исполнять наш великий долг. А потом я вернусь, и мы обязательно потанцуем. Ваше общество доставляет мне одно лишь удовольствие. Чего ты ждешь? Идем. Она заглянула прямо в глаза Усуи, надеясь увидеть там что-то человеческое, но не увидела в них ничего. Пустота и холод. — Идем. И Такуми повел расстроенную Сузуну в центр зала.