Впереди - вечность

Одиночество рвалось в мою жизнь ещё тогда, когда я наивно полагал, что будущее находится в моих руках. Попытки прервать судьбу отшельника не увенчались успехом и, в конце концов, я остался тем, кто был окружён людьми, при этом обитая лишь в своём маленьком мирке без единого человека. Иногда кто-то прорывался сквозь звуки моей жизни, состоящей из фортепиано и шелеста миллиона странниц. К сожалению, это было необходимо. Баскервили всё ещё были неотъемлемо связаны с Бездной, а я был их предводителем, который скорее был жалким трусом, чем «нелюдимым хозяином», как они меня называли. Этому хозяину надо было быть достойным своих подчинённых, но он скрывался за странницами книг. Винсент и Гил, не обнаружив у дальних родственников Найтреев желания поселиться в особняке погибшей семьи, передали фамильный дом и всё наследство нам, хотя мы и не просили. После это Гилберт ушёл и заходил к нам очень редко, с болью наблюдая за знакомыми лицами, и я его понимал, потому что он потерял Оза, хотя их воссоединение было лишь вопросом времени. Они всегда находили друг друга, уже не первый раз. Но, в отличие от него, сколько бы я не ждал, мне никогда не удастся вернуть прежние времена, беззаботность и веселье. Мир вокруг перестал быть прежним после смерти Элиота, и для меня Земля остановилась навсегда, сосредоточив всю пережитую на ней боль в том подвале, залитым кровью и наполненным криками. Винстент перестал пропадать целыми днями и ночами только после кончины Ады Безариус. Она ушла из этого мира в довольно преклонном возрасте, оставив уже достаточно взрослых детей и память о ней. Какая-то часть сердца Винсента была связана только с ней, хотя он и уверял, что это не любовь. Но эта часть была похоронена вместе с её телом, навсегда оставшись тайной. Я порывался прийти на её похороны, но подумал, что это вызовет много вопросов у её родственников, так что тем днём лишь выпил за упокоение её души. Она не венчалась в церкви со своим возлюбленным и сохранила свою фамилию, но род Безариусов всё-таки прервался, так же, как прервалось существование всех четырёх герцогских домов. Остались только Баскервили с их жалким предвадителем, который, не смотря на возраст не становился ни умнее, ни мудрее, всё ещё убегая от мира так же, как делал это в четырнадцать. Годы шли, я не искал нового Глена, из-за чего ненавидел себя ещё больше и целыми днями только и делал, что сидел в библиотеке. Фортепиано не приносило удовольствия, строчки в книгах сливались, создавая непонятную серую муть, а радовавшая первое время деревянная рука, начала раздражать. Порой я мечтал разлететься пылью, забывшись и погрузив своё сознание в долгий блаженный сон, где я, несомненно, буду-таки счастлив за последнее множество лет. Моё спокойствие прервалось в начале зимы, когда на улице было уже довольно холодно, пар расцветал рядом с уголками губ, поднимаясь к небесам. Я сидел в библиотеке, где проводил большую часть своего времени и читал книгу про сирот из моего прошлого. Авторы всегда несправедливо приплетали туда исчезновение герцогских домов или раскрытие тайн Сабриэ. Всё это было сущим бредом и, читая такие произведения, я только и делал, что критиковал там всё подряд. А ведь это сейчас задавали на домашнее чтение в академии Латвидж. Я привык к звукам, потому что без них новая обитель Баскервилей была бы уже не той. Кто-нибудь постоянно шумел в коридоре, иногда сюда заходил Винсент, тоже листая какие-то книги, но по большей части коллекции, которые ему удалось добыть из дома Барма. Он изучал что-то о Бездне. Порой я будил его, когда он засыпал, читая их. Наверное от того, что я не обращал никакого внимания на шорохи и тому подобное, я и не заметил вора. Он, наверное, и сбежал бы, но в это время в библиотеку зашла Шарлотта. Она, по какой-то непонятной причине, много заботилась обо мне и иногда заходила спросить не хочу ли я чего. Тогда-то она и понеслась в сторону окна, что, несомненно, удивило меня. Редко увидишь бегущую Лотти, привыкший видеть её элегантной и непринуждённой. - Господин Лео! – закричала она. – Тут вор! - Вор? – удивился я, думая, что все нормальные люди обходят этот дом стороной. Но на полу и в правду лежал мальчишка, над которым нависла злая Шарлотта. Из закинутой на плечо сумки вывалилось несколько книг. Я узнал в нём «Святого Рыцаря» и удивился, что кто-то до сих пор помнит о нём. Эти книги даже не были антикварными, так что я по началу и не понял зачем они кому-то. А потом воришка поднял голову и мне показалось, что моё сердце замерло, сжавшись в маленький комочек, от которого стало больно. - Я вовсе не вор, - заявил он, поднимаясь на колени и бережно складывая книги в маленькую стопку. – Я и в правду забираю их отсюда, но всегда возвращаю. – Помолчал и добавил: - Хотя, думаю, что мне нужно признать свою вину и извиниться. - Ещё как! – сказала Шарлотта. Воришка повернулся в её сторону и глаза её расширились. - Я не думаю, что смогу уйти отсюда безнаказанно, но… - Элиот, - выдохнул я, почувствовав, как ноги уже не держат меня. Он прищурился и провёл длинными пальцами по своим светлым волосам. - Откуда вы знаете моё имя? – спросил он и я отвёл взгляд. Нет. Это не мог быть Элиот. Он лишь отдалённо похож на него. Призрак прошлого. Хотя… Совсем и не отдалённо. Это была его точная копия и я проклял судьбу за такую несмешную шутку надо мной. - Сказал первое наугад, - тут же соврал я. – Надо же было тебя как-то назвать, глупый мальчишка. Показалось, что его волосы встали дыбом от моей последней фразы. - Ты не имеешь права так меня называть! – прошипел он. – Сам-то небось та ещё малявка! Лотти тут же схватила его за ухо, вздёрнув вверх. Элиот, точнее его подобие, закусил губу. Я усмехнулся, глядя в его сторону. - Не смей оскорблять господина Лео! - Пожалуйста, Шарлотта, отпусти его, - тихо сказал я и она, хоть и с неким подозрением в глазах, но повиновалась. – Так значит Элиот, - протянул я. – Давно ты уже таскаешь у меня книги? - Всего раз в месяц, но уже почти год. - И всегда возвращаешь? – я вздёрнул брови, оглядывая его. Он не выглядел особо богатым, скорее совсем нищим и будь на его месте кто-то другой, кроме меня, то он бы эти книги продовал в лавки. Но он был таким же, как Элиот и был слишком благороден для такого. Даже осанка его была прямая, какую и положено иметь настоящим аристократам. - Каждый раз, - нехотя ответил он. Я помолчал, и что-то щелкнуло в моей голове. Идея, промелькнувшая мысль показалось мне столь же гениальной, сколько и безумной. - Могу тебя обрадовать – теперь ты можешь брать эти книги, какие только пожелаешь. Увидев удивление в его глазах, я тут же добавил: - Спешу огорчить, но с собой унести ты их не сможешь, потому что будешь жить тут. Лотти, одень его во что-нибудь поприличнее. - Я не дал своё согласие! – тут же вскрикнул он, сжимая кулаки. - А у тебя есть выбор? Хочешь провести эту зиму на улице? Она обещает быть холодной. Он сжал челюсть и закрыл глаза, борясь с желанием врезать мне, как следует. Я бы и сам себе врезал, но что-то подсказывало мне, что его жизнь снаружи была нелегка, поэтому он и выдавил из себя: «Ещё посмотрим» и глянул на Лотти, буквально умоляя своим взглядом увести его отсюда. Я впервые за последние два месяца ужинал в столовой. Там оказалось людно и я сел не во главе стола, но в отдаление от Баскервилей. Винсент сидел напротив и немного напрягся, когда в комнату вошёл Элиот в одежде, которую носил его… предшественник. - Когда такое вообще носили? Около века назад? - Именно, - Винс хитро улыбнулся. – Меня зовут Винсент, - тут же представился он. – С господином Лео ты, как я понимаю, уже знаком. - Знаком, - Элиот сел возле меня, сердитый и явно голодный, потому что тут же уставился на свою тарелку, как на что-то нереальное. Услышав смешок с моей стороны, он покраснел и уставился в мою сторону. – Господин Лео, значит. - Лео Баскервиль, - поправил я. – Точнее Лео, глава Баскервилей. - А не слишком ли гордитесь Вы своим положением, господин Лео, глава Баскервилей. - Может самую малость, - ответил я и положил в рот кусок мясного пирога. Обстановка в столовой была приятна и навевала воспоминания. Элиот так же сидел со мной в первый день нашего пребывания в поместье и тоже краснел, не зная, что мне сказать. - Почему я буду тут жить? - Ох, вот оно что, - Винсент снова хитро улыбнулся и я смерил его злым взглядом и только потом повернулся к Элиоту. - А тебе хорошо жилось на улице. - Я жил вовсе не на улице, - возразил он. – В приюте. - Хорошо тебе там жилось? Он пожал плечами, не желая отвечать на этот вопрос. - Судя по одежде – прескверно. А родители что? - Они меня туда и отдали. – Он говорил спокойно, будто совершенно не волнуясь на этот счёт. – Предвидя Ваш вопрос, господин Лео, глава Баскервилей, отдали они меня туда, испугавшись. Потому что я не был похож ни на мать, ни на отца и они посчитали меня шуткой нечистого. - Как глупо, не находишь? - Нахожу, - ответил он. Элиот был похож на ураган. Он разнёс всю привычную для меня жизнь и всегда оказывался там, куда я собирался. Всю зиму он провёл вместе со мной в библиотеке. Ему было четырнадцать, он глотал книги быстрее, чем я, мечтая о геройских подвигах, возмущаясь на счёт Эдгарда, потому что тот пожертвовал своей жизнью, после чего долго изучал моё лицо, перекошенное от злости и воспоминаний о самой смерти Элиота. А ещё он был полон вопросов. - Почему Ваша рука деревянная? - Я совершал в жизни много ошибок, а это лишь одно из последствий. - Почему Вы одеваетесь, как в старину? - Думаю, это можно назвать синдромом Золотого Века. - Почему у Винсента глаза разного цвета? - Гетерохромия. И ещё сто и один вопрос, на который мне приходилось отвечать. В один день он заинтересовался фортепиано. - Вы умеете играть? - Умеете, - в тон ему ответил я. – Но с протезом это немного тяжело. - Хотите, - вдруг сказал он, - я научусь играть и стану вашей второй рукой. - Вау! – выдохнул я. – Ты слишком юн, романтичен и сентиментален, что за бред ты несешь, дурак? Ты никогда не сможешь стать моей второй рукой, учитывая, что это невозможно. Никак. Вообще. - Ну и Вы и зануда, господин Лео, глава Баскервилей, - фыркнул он. - Но я могу научить тебя и просто так. Он пожал плечами, хотя в его чуть прикрытых глазах появился озорной блеск. Мы проводили вместе и в правду достаточно много времени и с каждым днём, я не переставал удивляться, до какой степени он всё же похож на Элиота. Те же волосы, тот яркий цвет глаз, те же длинные пальцы пианиста и голос, переставший ломаться, так похож не его. Я звал его тем же именем и его день рождение был тогда же. Мне показалось, что я начинаю сходить с ума из-за этого. Мы часто засыпали друг у друга на плечах, зачитываясь в библиотеке. Пытались играть в четыре руки. Меня не покидало чувство, что я не должен делать чего-то подобного, но здравый смысл покинул меня и я заглушил это чувство расслабленностью и радостью. Когда на улице потеплело Элиоту наняли репетитора и он учился владеть мечом. Ему говорили, что у него врождённый талант и я лишь усмехался на это. Он думал, что я смеюсь над ним и заявлял, что я научиться даже не пытаюсь, на что я просто пожимал плечами. Мне не нужно было геройство, потому что оно никогда не доводило не до чего хорошего, только лишь до гибели или грусти. Весной он притащил в дом трёх грязных дрожащих котят. Это был холодный, дождливый день и, не смотря на то, что он сам промок до нитки, он прижимал беззащитных существ к своей груди, пытаясь согреть их руками. - Хочешь оставить их? – тут же спросил я, уже заранее зная ответ. Этот Элиот тоже питал слабость к кошкам. Не дала ему ответить ворвавшаяся в комнату Шарлотта: - Что за мокрые следы ведут в библ… Господи, что с тобой?! – казалось, что она рассердилась, но на самом деле была обеспокоена именно состоянием Элиота. – Сейчас принесу полотенца! Глупый ребёнок! Винсент выглянул из-за своей книжки и улыбнулся. - Коты? Как мило, Элиот. - Замолчи, - буркнул он в ответ, краснея до ушей. - Их трое? – Винс чуть вытянул шею и заулыбался, когда Элиот заявил, что тут два мальчика и девочка. – Как на счёт того, чтобы назвать их… ну скажем, Клод, Эрнест и Ванесса. Меня передёрнуло. - Не шути так, Винсе… - Мне нравится, - тихо сказал Элиот и я тут же замолчал. Ему нравится… Конечно, ему нравится. - Делай как хочешь, - я попытался выдавить из себя улыбку, чувствуя, как неприятно запершило в горле. В конце лета, когда Элиоту уже было пятнадцать, я услышал крик из его комнаты посреди ночи. Где-то в закоулках своего сознания, я уже понял, что происходит и даже догадывался, что могло ему присниться. Элиот лежал на своей огромной кровати в позе эмбриона, и дрожал всем телом. Ванесса сонно смотрела в его сторону, лениво виляя хвостом, а Эрнест и Клод взволнованно мяукали рядом с хозяином. Я подбежал к нему, сжимая его плечо своей единственной рукой, потому что всегда снимал протез на ночь. - Элиот, - обеспокоенно выдохнул я. – Элиот! Элиот, проснись! Проснись, это лишь сон! Он открыл глаза, выдыхая и хватаясь за мою руку, как за единственное спасение. - Там пожар, пожар, - затараторил он, моргая. – Пожар и много крови. Незнакомые люди и мой меч весь в крови. Я никогда не видел его раньше, но он мой, точно мой, - его голос был тихим и жутко звучал в ночной тишине. Он глядел на всё вокруг безумным взглядом, закусывая губу. – А потом много незнакомых людей, снова кровь и я куда-то бегу, волнуюсь, становится очень-очень больно. И в голове звучит собственный голос, который говорит: Не забывай! Помни! Помни! А потом говорит: прости, прости, прости, прости, прости, прости… - Элиот! Всё это больше походило на безумие. - …прости, прости, прости… Я вырвал его руку и притянул к себе, пытаясь обнять. Я понимал, что не могу помочь, эти воспоминания могут преследовать его до конца жизни, а я буду бессилен. Он не сможет спать и будет раздражаться на любую мелочь. Нету способа ему помочь, так же, как и нет способа прервать мои собственные кошмары. «Прости, Лео» уже давно стало моим проклятьем. - …прости… Элиот вцепился в мою рубашку и уткнулся носом в грудь. Он бредил, был не в себе, потому что никогда не позволил бы мне быть рядом с ним так близко. Я чувствовал, как его била крупная дрожь и мне хотелось унять её, прекратить его мучения, но я не знал как, в который раз понимая, что прожитые годы не сделали меня ни капельку умнее. Потому что вместо того, чтобы дать ему жить, я привязал его к себе, в попытки вернуть прошлое. И, скорее всего, все эти кошмары начались из-за меня, потому что я всегда был всему виной. Я вспомнил Элиота и его бледное лицо, перепачканное в крови. Он был неподвижен, а когда я наклонился, чтобы послушать его дыхание, оказалось, что он не дышит. И я заплакал. И тогда, и сейчас, хотя думал, что больше не могу это делать. Кошмары не оставляли Элиота ещё несколько месяцев, а потом всё прекратилось, как только я отправился с Винсентом навестить Гилберта. Жизнь его потрепала, но он всё ещё ждал того дня, когда Оз и Алиса вернутся в этот мир. Он готов был встретить их в любой момент. Могила Лейси – его вечная обитель. Он не сомневался, что их встреча должна состояться именно тут. Гилберт долго слушал про Элиота и улыбался на пару с Винсентом: для них он всё ещё был младшим братом. Гил всё ещё не отчаивался и ждал, Винс всеми силами стремился ему помочь. Я знал это, как никто другой. Все эти разговоры навивали мен мысль о том, что когда-нибудь я смогу встретиться с Элиотом. Но не мальчишкой, к которому я привязался сейчас, а своим господином. Как он удивиться, не обнаружив моей руки и узнав, что я стал главой Баскервилей. Как же всё это глупо и нереально, но мечтать – не вредно, поэтому и можно. Никто не упрекнёт меня за мысли, разве что Бог, но как можно в него верить, после всего, что он сделал? Мы гостили у Гилберта почти неделю, а потом дождались большой чёрной машины с золотыми узорами. Когда мы приехали к поместью, Винсент не вышел и сказал водителю ехать к прибрежному городу, о котором знал лишь с чьих-то слов. - Я не знаю, когда вернусь, господин Лео, - сказал он, глядя на меня. Его глаза были полны сожаления. – Я даже не знаю, вернусь ли вообще… Простите. - Ты в праве решать за себя. Но кто же теперь будет навещать Освальда? Освальдом мы назвали Ядро. Леви заявил, что это глупо. - Я попытаюсь связываться с ним каждый день. Ведь он ждёт меня. Я улыбнулся и попрощался с Винсом. Как оказалось, навсегда. Отдаляться от меня Элиот не хотел, хотя я и сказал ему, что возможная причина его кошмаров – я. Но он ответил, что всё это – чушь и что раз уж я не хочу с ним общаться, то мог бы сказать прямо, а не сочинять небылицы. В итоге мы повздорили и не обращали друг на друга внимание целый день. Я боялся, что он ускользнёт из дома. Но ночью я вновь пришёл на его крик и снова успокаивал его, прижимая к себе. Ему было как будто хуже, чем было обычно, и я старался сжать его так сильно, что он бы даже вздрогнуть не смог. Но с одной рукой это было сложно сделать, а если я воспользуюсь протезом – причиню ему боль. Я был бессилен и ничем не мог помочь. Часов к пяти он чуть-чуть успокоился, я смог уложить его. Не найдя в себе сил пойти в свою комнату, я заснул рядом с Элиотом. - Господин Лео? – позвал он меня через пару минут. - Элиот, - отозвался я. - Меньше всего я хотел бы доставлять вам неприятности. - Меньше всего я хотел бы быть виной твоих кошмаров, но я всё равно никуда тебя отсюда не отпущу. Ты заслуживаешь лучшей жизни. - Но я не часть этого дома, так что… - Ты же Баскервиль. Он отодвинулся и удивленно посмотрел на меня. - Баскервиль? – поражённо переспросил он. - Почти, - исправился я. - Хочешь, мы посвятим тебя? - Хочу, - тихо ответил он. - Тогда в начале весны. - Почему так поздно? - Чтобы ты успел передумать. Но Элиот не передумывал и больше не поднимал этот вопрос. На ночь Шарлотта стала давать ему какую-то настойку, сладкую и, как будто, пьянящую. Кошмары стали приходить реже, хотя всё ещё приходили. Иногда к нему врывалась Лили и гладила по голове, желая добрых снов, но от этого только поднимала панику, потому что Ванесса, Клод и Эрнест не очень любили Брандашмыга, сопровождавшего её. Всё шло своим чередом, вскоре начали опадать листья. В один из осенних дней, когда в комнате становится очень уютно, из-за оранжево-жёлтых тонов, переливающихся за окном, ко мне в комнату, в первые за всё время нашего знакомства, зашёл Элиот. Я сидел на подоконнике, полностью отдавшись книге у себя на коленях. И он тут же заприметил меч Найтреев, висящий у меня на стене. - Ты же вроде не увлекаешься этим. - Мой друг увлекался, - бросил я, не подумав. - Ясно. А где он сейчас? Я молчал. - Знаешь… Если ты всё-таки решишь стать Баскервилем, то я расскажу тебе. Прямо в тот день. Он усмехнулся. - Тогда жду. - Жди. Зима была снежной и… очаровательно красивой, потому что белоснежные хлопья окутывали тебя со всех сторон, стоит тебе ступить за порог дома. Элиоту нравилась зима и мне тоже пришлось полюбить её. Он вытаскивал меня на улицу и мог долго стоять на одном месте, глядя в небо. Я этого не понимал и всегда прервал это его странное занятие, запуская в его голову снежком. Начинался бой, не на жизнь, а на смерть. После этого я заставлял Элиота садиться рядом с камином, где он обычно засыпал за чтением. Его дневной сон всегда был спокойным. Элиот ждал начала весны, но весь март и весь апрель я не мог посветить лишь ему. На счёт Баскервилей пошли дурные слухи и эти два месяца мы разъезжали улаживать конфликты, дошедшие аж до правительства. Туда и Элиота приписали, но я не стал ему говорить об этом, решив, что он расстроиться. Однако пришлось. На деревьях появлялась новая зелёная листва, ставшая свидетелем тому, что Элиот с Дагом и Лили бежали в соседнюю страну – родину герцогского дома Барма. Я не видел Элиота целых три месяца, потому что в мае мне пришлось улаживать ещё некоторые вопросы на счёт ссоры, в которой мы истрепали себе все нервы. Какой-то маленький Дом начал возмущаться на счёт того, почему Баскервили живут в доме Найтреев и начали претендовать на поместье. Я думал сдаться, ведь мог купить новое, но во-первых этот дом принадлежал Гилу с Винсом, а во-вторых я совсем не хотел отдавать его теперь, когда он стал наполняться яркими тёплыми воспоминаниями. После чего нам пришлось искать все возможные завещания Найтреев, но нигде не упоминалось про этот Дом. Однако у них была своя версия на счёт того, что документ был уничтожен нашими же руками. После этого в истории упомянули Элиота и обвинили нас в попытки воскрешать мёртвых, хотя это был уже полный бред. Но они заявили, что посланники бездны на всё горазды. После этого нам пришлось ехать к его родителям, а позже в его приют, где нас обвинили в его похищении, но Шарлотта заверила директора, а это был мужчина, что мальчишке у нас хорошо и о нём тщательно заботятся. После этого он потребовал выкуп, но позже сам обвинил нас во взятке. Именно тогда Элиоту и остальным пришлось бежать. Всё это было долго и сложно, а позже выяснилось, что тот Домишко оказался противником самого существования Бездны и хотел уничтожить все воспоминания о ней, сломав Баскервилей. С горем пополам их разоблачили и Элиот вернулся назад. Это было начало лета. Он выглядел здоровее от того, что находясь далеко от меня, более не видел кошмаров. И я только тогда заметил, что он перерос меня. Если при нашей первой встречи нас разеделяли пару миллиметров, то сейчас он был выше почти на голову. Прямо так же, как Элиот. Пока мы приходили в себя, а я морально готовился к тому, чтобы посвятить Элиота, прошло ещё пару недель и наступил самый нелюбимый мой день во всём году. День, когда мы с Элиотом приехали в особняк Исла Юры, где его жизнь оборвалась. Утро началось с того, что я позавтракал и пошёл в библиотеку, наигрывая там «Лейси». «Лейси», написанную для Элиота, «пришедшая в голову, как вдохновение», на которую было потрачено листов одиннадцать. Мелодия, которую Освальд сочинил для своей сестры, а я - для Элиота. - Красиво. Заспанный Элиот стоял в дверях, улыбаясь мне. Он был немного растрёпан после сна, а в руках держал чашку чая. Но выглядел он здоровым. Сегодня ночью кошмар ему не снился. Наверное, потому что Элиот погиб в сегодняшнюю ночь. - Сегодня будет посвящение, - сказал я, вставая из-за фортепиано. – Только сначала нам нужно кое-кого проведать. - Да? – Элиот не был удивлён, только отпил из чашки. – Кого? - Потом узнаешь. - Только не говорите, что Вы собрались кого-то убить. Элиот удивился, когда я взял с собой тот самый меч. Могила находилась недалеко от Найтреевского поместья, на холме под деревом, которое сейчас должно было цвести и радовать нас зеленью, но приветствовало только шелестом листьев. День сегодня был серый и пасмурный. Тучи на небе вот-вот готовы были промочить нас, но только вот всё никак не решались. Элиот шёл следом за мной. Он никогда тут не ходил, поэтому удивился, завидев могилу. - Элиот Найтрей? – прочитал он. – Найтрей! Я знаю его, - внезапно сказал он. – Мы проходили по истории. Это старший из Найтреев? - Самый младший, - поправил я. - Ясно. В учебнике было написано, что он погиб героем. Меня назвали в честь него. Я улыбнулся. Какое удачное совпадение. Наклонившись, я положил к могиле меч, а так же протёр рамку с фотографией, стоявшую рядом. Элиот тут же обратил на неё внимание. - Он… С правого края. Самый последний. Элиот внимательно изучал фотографию, его брови были нахмурены. - Это… - Это он, - кивнул я. - А рядом – Вы? - Верно. Я присел на землю. Элиот буквально упал рядом. - Я был знаком с Элиотом Найтреем; это именно то, о чём мне хотелось бы с тобой поговорить. Видешь ли, я не всегда был Баскервилем и не всегда был тем, кого ты сейчас знаешь. Призванный быть Гленом без моего согласия, я не мог жить нормально. Мои родители погибли и так получилось, что в приюте, где я жил, - и где жил ты, - я встретил наследника Найтреев и мы стали друзьями. Но через два года он погиб. Трагической смертью и да, наверное, я бы назвал её геройской, потому что он спас нас, чёрт возьми, всех нас, при этом не закатывая сцены, как в книгах, а просто расстался с жизнью, покинув этот мир. Это не было самоубийством, конечно, потому что для Элиота «самоубийство» - слишком низко слово. А потом я стал Гленом и мог исправить прошлое, сделал бы так, чтобы Элиот не умирал, но не смог, потому что никто не может быть властным над прошлым и будущим. Всё идёт так, как должно идти. Я не старею и не взрослею, и я только и делал, что грустил и находился в вечной печали почти сто лет подряд, пока не встретил тебя. Он молчал. И я молчал тоже, потому что все мои слова закончились. - Это его меч, - вдруг сказал я. – Он никому его не отдавал и всегда ходил с ним по академии, думая, что выглядит мужественно. Но я забрал его. Потому что это – одна из немногих вещей, что остались от него. - Я тоже – одна из тех вещей? – спросил Элиот сиплым голосом, не свойственным ему. – Ясно же, что Вы только из-за сходства с ним приютили меня. Так я Вам совсем не был нужен. Никогда. - Это не правда. Ты вытащил меня из всего этого. Элиот, ты меня спас. - Это не так! – он вскочил на ноги. – Зачем Вы рассказали мне это? Чтобы я сочувствовал? Но от этого я понял только то, что Вы видите во мне его. Вы не видите меня! - Элиот! – я тоже вскочил на ноги. Мне казалось, что у меня глаза на мокром месте, хотя я и не собирался плакать, но слёзы всегда приходят неожиданно. – Мне нужен он! Но ты мне нужен тоже! - Это не правда! – он дёрнулся, сжимая кулаки, словно готов был вот-вот ударить меня. - Правда! Почему ты мне не веришь? - Как я могу верить тому, кто видит во мне другого человека. Это ненормально и в меньшей степени – отвратительно! - Прекрати! Я просто хотел, чтобы ты знал, чтобы всё это не свалилось на меня потом. - Это уже свалилось на меня сейчас! – он развернулся, но я ухватил его за руку. - Стой! Он дёрнул рукой и я полетел на него, сбивая с ног. Он упал на землю и скатился чуть вниз по холму, вместе со мной. - Отпустите меня! Вам нужен он, а не я, дайте же мне уйти. - Это правда, что мне нужен он! – вскрикнул я, хватаясь за его плечи, лёжа под ним. – Потому что я любил Элиота! Но тебя я тоже люблю! Я не хочу, чтобы вы оба исчезли из моей жизни! Слёзы всё таки полились из моих глаз и я почувствовал себя ничтожно маленьким под взглядом ярко-голубых глаз. - Полно этой чепухи. Не унижайтесь передо мной, - прошипел он, пытаясь встать, но я схватил его за руку. – Это всё бред. - Это не бред. Раньше, чем я понял, что творю, я притянул его к себе за шею, целуя в губы. Я никогда не целовался раньше и лишь читал о поцелуях в романах, но я сделал вывод, что сейчас мне скорее было страшно, чем приятно и я утонул в этом страхе. Оторвавшись от него, я обнял его за плечи. - Лео, - шепнули мне в ухо и что-то внутри меня ухнуло вниз, а потом в глазах потемнело. - Лео! Я открыл глаза. Элиот всё ещё возвышался надо мной. Кажется я отключился на пару секунд. - Что с тобой? Ты внезапно упал. Ничего не болит? - Потемнело в глазах, просто слабость, не знаю почему, - я потёр затылок, которым, видимо немного ударился об землю. – Всё в порядке, Эли… подожди. - Элиот, - он улыбнулся, чуть прищурив глаза и приподнимая уголки рта. – Это я, Лео. Я всё вспомнил. Прости, что наговорил тут тебе про… Я вскочил, обнимая его и чувствуя, как на глаза вновь наворачиваются слёзы. Я не верил, что мы снова были вместе. Я не мог поверить, что обнимаю того самого Элиота. Того самого… - Как ты мог заставить меня ждать так долго?! – накричал я на него. – Как ты, чёртов придурок, мог помереть рядом со мной?! Я рыдал над твоим проклятым телом, чтоб ты знал! - Прости, Лео, - и я почувствовал, как он улыбнулся, притягивая меня к себе и обнимая так сильно, как только мог. – Я люблю тебя. Спасибо, что был со мной. Что был со мной всегда. И мы будем вместе, Элиот. Впереди у нас целая вечность.