Спи, моя радость, усни

У Кавендиша нервно дёрнулась бровь. Он пришёл в заброшенный сад позади бараков в надежде, что туда не сбегутся все с внезапным желанием потренироваться, но надежда погибла смертью храбрых. Бартоломео разлёгся у пруда и кидал в него камешки со скучающим видом. Кавендишу меньше всего хотелось любоваться на его тупую физиономию. На спину, пятую точку или другие части тела тем более. Ему бы развернуться бы и уйти, проигнорировав очередную невероятно остроумную фразу-выпад, но из-за угла совершенно внезапно вышел капитан и пришлось изображать медитацию, чтобы не нарваться на битву. Кавендиш любил драки, конечно. Странно их не любить и быть при этом в одиннадцатом отряде. Но без соответствующего настроения он старался не ввязываться в потасовки лишний раз. Без него найдутся любители помахать занпакто направо и налево. Вон, Бартоломео уже высвободил шикай и ушёл в глухую оборону, отражая град ударов капитана то щитом, то коротким вакидзаси. Сложно найти двух таких же шинигами, которые способны драться трое суток подряд, а после вместе пить саке. Капитан не настаивал на уважительных суффиксах или субординации, его уважали просто за то, что он есть. И за силу, разумеется. Кроме лейтенанта и двух старших офицеров, никто не мог выдержать его страшную и разрушительную духовную силу, которая буквально придавливала к земле, ломая кости и разрывая мышцы. Про их капитана говорили, что он убивает взглядом. Может, и убивает. Он никогда не опровергал такой возможности, но и не снимал повязки на левом глазу. Кавендиш почувствовал сбоку движение и резко развернулся. К миске с имбирным печеньем подбирался Луффи, тщетно притворяясь членом отряда тайных операций. Его глаза сияли, а обманчиво наивное лицо практически всегда вызывало у не знакомого с ним человека ощущение, что отобрать у него еду равносильно преступлению. Кавендиш хорошо знал, что за тип Монки Ди Луффи, потому, гордо вскинув подбородок, забрал последнее печенье из миски и закинул себе в рот. — Венди, ты дурак! — обиделся мальчишка и повис на плечах Кавендиша, недовольно сопя ему в ухо. — Зоро сражается, я не могу вмешаться в его бой. А Хохолок вечно поддаётся, если я к ним присоединяюсь. А теперь ещё и ты печеньку забрал. Плохой Венди. — Не мешай, — прожевав печенье, буркнул Кавендиш и потянулся за чашкой с чаем. В горле словно развели костёр и жарили на нём специи, что не добавляло оптимизма. Зелёный чай немного усмирил огонь, но вот Луффи оставлять Кавендиша в покое упорно не желал. — Я медитировать собираюсь, лейтенант, сгинь. — Мне скучно, — жалобно заныл Монки, плюхнулся на попу и вытянул ноги, болтая ими в воздухе, как беззаботный ребёнок. Одна сандалия соскользнула со ступни и улетела в ближайшие кусты. — Зачем тебе медитировать, ты давно знаешь имя своего меча. — Чтобы ты спросил, — огрызнулся Кавендиш и накинул Луффи на голову его потрёпанную соломенную шляпу. — Дай мне полчаса отдохнуть. Скоро эти мужланы набегаются и придётся искать им новое занятие. Подумал бы над этим лучше, а я пока делом займусь. — Ты зануда, — фыркнул Луффи, лукаво взглянув на Кавендиша из-под полей шляпы. — Хорошо, я подожду. Только не задерживайся, — мальчишка усмехнулся совсем не по-доброму, словно зная, что ждёт Кавендиша во внутреннем мире, и упал спиной на тёплые доски. Засыпал он всегда быстро, иногда даже во время еды. Кавендиш коротко оценил ситуацию в саду: Зоро и Бартоломео всё ещё сражались, испытывая друг друга на прочность. Битва шла не в полную силу — это было видно невооружённым взглядом. Каннибал каждый раз во время подобных стычек сознательно поддавался, иначе отскочившая от его барьера сила капитана разрушила бы всё на своём пути. Так уже было пару раз, снобы из третьего отряда до сих пор вспоминают этот инцидент и требуют моральной компенсации своему капитану. Неженки. Что ж, Зоро только-только вошёл в раж, от него исходила ощутимая жажда крови. Занпакто с самой жуткой аурой уже вибрировал, раскаляя воздух вокруг себя, а остальные два пока ждали своей очереди в ножнах на поясе. Их капитан уникален, с какой стороны ни посмотри. У всех нормальных шинигами один занпакто, который в лучшем случае при высвобождении разделяется, а у Ророноа Зоро — целых три. Хах, чтобы победить его, нужно либо освоить банкай, либо быть Луффи, причём оба способа почти что нереальны. Для нормальных людей. Кавендиш нормальным не был, хотя очень старался таковым выглядеть. Он глубоко вдохнул холодный воздух, положил свой меч на колени и провёл пальцами по гарде. Не отзывается. Что ж, говорят, занпакто перенимает характер хозяина. С оным у Кавендиша тоже хватало проблем. Вдох-выдох. Закрыть глаза. Отрешиться от азартных криков, лязга, громкого топота. Нет рядом ни Луффи, ни Зоро с Бартоломео. Есть только своенравный меч и… Парк изменился так, что можно назвать его зеркальным отражением реального. Цветущая сакура, словно окутанная розовым шёлком, опускала тяжёлые от соцветий ветви до самой земли. К пруду вела ухоженная дорожка из гладких камней, по которой приятно ступать босыми ногами. Вода не скрывала роскошных усатых карпов, что деловито шевелили плавниками и беззвучно раскрывали рты. Словно кричали о помощи. Кавендиш открыл глаза и потянулся. На небо он не смотрел, прекрасно зная, каким оно будет. Слабая красная дымка всегда окутывала это место. Может, сперва незаметная, она делала прекрасный сад тревожным, опасным местом. Чёрный провал на месте Луны дико раздражал Кавендиша, как и кроваво-красное небо. Он подошёл к пруду, присел и взглянул на своё отражение. Здесь никогда не бывает ветра, но волосы почему-то всё равно растрепались и стали похожи на безобразное воронье гнездо. Кавендиш недовольно поджал губы и принялся пальцами, как расчёской, перебирать волосы, не обращая внимания на кривляющееся отражение. Оно в определённый момент ожило и принялось махать руками, чтобы его заметили. Поняв, что Кавендиш полностью поглощён собой, отражение застыло, а затем резко выбросило руку вверх и, пробив поверхность воды, попыталось схватить Кавендиша за ногу. Бить по своему же лицу — не самое приятное занятие. Кавендиш потёр переносицу, поморщился, представив, как это больно, когда её ломают, и выпрямился. Несколько лепестков плавали в пруду, карпы все собрались в одном углу, а рябь разбила скалившееся отражение на множество осколков. Не нравится твоё настоящее лицо, а, Венди? Кавендиш тряхнул волосами и решительно направился к небольшому мосту через пруд. На другой стороне, возле покосившегося от времени креста, сидела сгорбленная фигура в белом плаще. — Я пришёл поговорить. Фигура даже не вздрогнула, смотря в одну точку. Издалека послышалось ехидное лошадиное ржание. — Не игнорируй меня! — взвизгнул Кавендиш, сжав кулаки до хруста. — Ты мой духовный меч, какие проблемы?! Фигура дёрнула плечом и выпрямилась, став из страшного горбуна высоким статным мужчиной. Только очень усталым. — Проблемы? — глухо спросил он, расправив складки плаща. Полы его были грязными, в старых бурых пятнах, и рваными, словно их истрепало само время. На высоких сапогах застыла грязь. — Моя главная проблема — это ты. Я вместе с рыцарем Роландом уничтожал Пустых в пустыне, я был кошмаром сарацин, я — легендарный меч, перед моим величием меркнет даже сияние Эскалибура, а ты хочешь, чтобы я отзывался на кличку лошади?! Кавендиш потёр ноющие виски. Занпакто умел, если хотел, визжать так, что закладывало уши. Его секретная и самая опасная для нервов врага атака. — Понятия не имею, о чём ты говоришь. У тебя поехала крыша, наверное. Ни о каком Роланде я не слышал, да и ты не мог никого побеждать. Ты ведь часть меня. Ты и конь, у которого, между прочим, нрав гораздо более покладистый. И чем тебе не нравится это имя? Сам знаешь, если я высвобожу твою полную силу, меня выгонят из отряда с позором. Занпакто сложил руки на груди и презрительно фыркнул: — Это не мои проблемы. Ты можешь глумиться надо мной, но тогда ни нормального шикая, ни банкая тебе не видать. Кавендиш скрипнул зубами и отвернулся. Ему хотелось многое сказать привередливому мечу, но он был прав практически по всем пунктам. Силой из занпакто ничего не выбить, а просить помощи у него… Нет, до такого Кавендиш ни за что не опустится! В прошлый раз, когда он вырвался, пострадал Бартоломео. Пусть этот наглый Хохлатик и бесил Кавендиша до рези в животе, желать ему смерти слишком жестоко. И причинять боль тоже. Кавендиша передёрнуло от воспоминаний. Разодранная в кровь спина Каннибала, рваные раны и следы от острейшего лезвия на его теле до сих пор бередили, казалось бы, давно уснувшую совесть. Не выдержал, позволил себе расслабиться, а в итоге едва не угробил собственного единственного друга и любовника в одном лице. И ещё повезло, что он нарвался именно на Бартоломео. Любой другой превратился бы в комок из плоти и раздробленных в мелкую крошку костей. — Я просто не хочу быть всего лишь четвёртым, — обиженно пробубнил Кавендиш, глядя прямо в глубокие серые глаза, на дне которых плескалась жуткая сила. Меч запахнул белый плащ с красным крестом на спине и вновь сел на землю. Его короткие волосы запылились и выглядели тусклыми, мёртвыми. — Прости, что не использую тебя по-настоящему. Но ведь тогда… — Прекрати, ты не испытываешь вины, — отмахнулся от него занпакто, выпустив на лицо подобие кривой ухмылки. — Я знаю причины и знаю, что ты скрываешь. Подумай, Кавендиш, как долго ты сможешь прятаться за маской лжи и… скроешь ли своё второе лицо? А маска тебе идёт, Венди. Надень её! Надень-надень. Дай мне повеселиться, не будь жадиной. «Иди к чёрту!» У кого-то шалят нервы? Кавендиш вздохнул, признавая правоту занпакто. Сел рядом с ним и подпёр щёку ладонью. Из дымки красного тумана медленно вышел белоснежный конь с невероятно вредным выражением морды. Он величаво щипал траву, словно делал ей одолжение, и смотрел на всех свысока. — Внутренний мир шинигами — отражение его самого. Такой ты внутри, Кавендиш, — сказал вдруг занпакто и снисходительно потрепал Кавендиша по коротким светлым волосам. Тот надулся и оттолкнул крепкую руку в сеточке светлых шрамов, но, чуть подумав, улыбнулся. Да уж. Нутро у него то ещё. — Значит, и ему тут тоже место? — Кто знает. Ко мне он не приближается, я к нему тоже. Его интересуют лишь сражения. Однако, прошу заметить, вкус к битве у него получше, чем у тебя. Он не красуется перед врагом, он убивает. Кавендиш фыркнул и посмотрел на свою руку — бледная кожа, чётко выступающие вены, ровные полукружия ногтей. Когда он вырывался на свободу, руки неизменно обагрялись горячей кровью. Под ногти забивалась плоть и кожа, вены вздувались от напряжения, а после ломило кости, словно в них вливали раскалённый свинец. Больше всего Кавендиш боялся проснуться и увидеть трупы тех, кто был ему дорог. Занпакто смотрел на него понимающе и молчал. Спасибо и на этом. Был ли Роланд правда рыцарем или занпакто просто придумал его, находясь долгие столетия в одиночестве, ожидая, пока Кавендиш сможет попасть в свой внутренний мир, сложно сказать. Но меч не хвастался и не врал. Он был горд, самовлюблён, благороден до омерзения, а ещё относительно адекватен. Особенно — адекватен, это такая редкость... Он единственный оставался хладнокровным и невозмутимым в битве. Кавендиш постоянно держал себя в узде и следил за каждым своим движением, а он внутри — искал любую лазейку, чтобы вырваться и раскрасить реальное небо в цвет смерти. — Тебе пора. В этом мире скоро начнётся смерч, лучше уходи. — Здесь не бывает ветра. — Пока ты здесь, — с нажимом произнёс занпакто и подтолкнул Кавендиша к мосту, — он лишь играется. Считает, что оказывает тебе милость. Ведь ты принц. Кавендиш закатил глаза. Прозвище ему льстило, но тот, из чьих уст оно слетало чаще всего, больше издевался, чем действительно гладил самомнение хозяина внутреннего мира. Какая душа — такие и демоны. Первое, что увидел Кавендиш, когда медленно вышел из медитативного транса — лицо Бартоломео. Он явно хотел поцеловать Кавендиша, пока тот был неспособен дать сдачи, но вместо поцелуя получил щелбан в лоб и сердитое сопение. — Отойди от меня, ты воняешь! Помойся для начала, а потом руки распускай, идиот. — Я ещё не начал распускать руки, — оскалился Бартоломео, потирая лоб без тени обиды. Кавендиш быстрее сломает себе руку, чем пробьёт твёрдый череп Каннибала, в котором мозгов наверняка меньше, чем у Адской Бабочки. — Отлично размялись, Зоро-тайчо! Повторим вечером? — Согласен, — коротко ответил Ророноа, возвращая мечи в ножны. Луффи тут же проснулся, осознав, что оба интересных ему человека освободились, и повис на капитане с восторженным писком. — Ну, чего тебе? Нет, я не пойду к этой ведьме! Она меня до смерти в прошлый раз чуть не залечила. А с Чоппером ты и без меня поиграть можешь. Беззлобно переругиваться Зоро и Луффи могли бесконечно. Бартоломео протянул Кавендишу руку, но вновь получил отказ. Блондин встал сам, круто развернулся, жалея, что обрезал свои чудесные волосы выше плеч и теперь нельзя хлестнуть ими по лицу Каннибала, и направился следом за начальством. Бартоломео хмыкнул, засунул руки в прорези хакама и потопал за ними, комментируя на ходу особо удавшиеся моменты битвы. Луффи переполз на спину Зоро, вцепившись ему в шею. Он всегда так «ездил», указывая дорогу своему старому другу. Насколько знал Кавендиш, Ророноа, до того как вступить в Готей 13, бродил по самым опасным районам Руконгая, где могут выжить либо настоящие монстры, либо убийцы. Неудивительно, что их будущий капитан не учился в Академии шинигами и не сдавал никаких экзаменов. Он просто пришёл, давя всех встречных чудовищной реацу, вызвал предыдущего лидера одиннадцатого отряда на бой и победил. Вместе с ним пришёл и Луффи. Мальчишка в соломенной шляпе. Ходячее, прыгающее, бегающее и вечно голодное бедствие с разодранными коленками. Он улыбался, когда смотрел, как Зоро отрубил голову своему сопернику. Он смеялся и говорил, что Зоро мог бы и побыстрее управиться, ведь скоро обед, а ему так хочется есть! И это рядом с трупом. Бойцы одиннадцатого отряда не были слабаками и невинными агнцами, но приближаться к Ророноа с его карманным лейтенантом (ниже на голову точно) не рисковали лет восемьдесят или больше. А потом Кавендиш с Бартоломео, обезумев от голода и постоянных драк, решили податься в Академию. Там хоть будут кормить. Выжив в районе, где нормальные души погибают моментально, они не думали, что учёба окажется такой сложной задачей. Им повезло с распределением каким-то чудом. В тот день звёзды сошлись удачно или так сказала левая пятка Мугивары, но Зоро пришёл смотреть, кто выпускается в этом году. Он прошёл мимо ряда молодых шинигами всего лишь раз, а половина уже валялась без чувств. Луффи висел у него на плече и напевал глупую песенку — это Кавендиш помнил точно. Когда Зоро скучающим тоном спросил, кто из сопляков желает подраться с ним, вперёд вышли только они. Им нечего терять. Жалел ли Кавендиш, что судьба свела его с Бартоломео в семьдесят пятом районе Руконгая? Жалел ли, что они делили скудную еду, дырявую крышу и чью-то постель на двоих? Он не забыл ничего из того, что им пришлось пережить. И с восторгом вспоминал то упоение, с каким можно было нападать на одного из капитанов, нанося ему удар за ударом, а после чувствовать, как земля в буквальном смысле уходит из-под ног. Зоро сделал их, как мальчишек. Подождал, пока они поднимутся с пыльной земли, жутко ухмыльнулся и схватил обоих за вороты косодэ — по одному будущему офицеру в каждой руке. Так и унёс, точно зверь — добычу в своё логово. Под глупую песенку мальчишки в соломенной шляпе. В бараках переговаривались рядовые, кто-то жаловался, что снова проиграл в карты лейтенанту Нами, кто-то предлагал отправиться пить к ней же, кто-то солидным басом напоминал, что по плану скоро тренировка и не надо отлынивать от неё. Даже ради выпивки и лейтенанта Нами. Кавендиш поморщился от непередаваемого амбре: смеси из пота, крови, дешёвой выпивки и чего-то ещё, что всегда появляется в месте, где собирается много людей. — Чистоплюй, — фыркнул Бартоломео у него над ухом, но на рядовых тоже смотрел с презрением. — Ничего, Луффи-семпай сейчас тут шороху наведёт! Наведёт — это мягко сказано. При виде Мугивары все замолчали так внезапно, будто им вырвали языки. Даже капитан не вызывал такого священного ужаса, как невысокий мальчишка, гулко топавший по полу. Луффи остановился в центре барака (он же столовая, и зал для тренировок, и общая спальня, если вдруг что), внимательно осмотрел рядовых и вкрадчиво заметил: — Мне скучно, ребят. Давайте поиграем? Отказываться от игры с ним подобно личному оскорблению капитана. Кавендиш лениво цедил из чоко остатки хорошего саке и думал, что ночью стоит ещё раз попробовать поговорить с занпакто. Нельзя опускать руки. Упрямство Кавендиша стало в отряде притчей во языцех и сладить с одним единственным мечом он точно сможет. Имя он знает. Осталось выяснить, как вышвырнуть из внутреннего мира его. Ну, и банкая достичь тоже неплохо. В очень далёкой перспективе. Без малого сотня человек, играющих в салочки, — это страшное зрелище. Как при таком шуме Зоро умудрился заснуть, Кавендиш искренне не понимал. Следуя его примеру, сел на пол и Бартоломео, явно уставший после битвы. Кавендиш остался стоять, надеясь, что саке немного поднимет настроение после неудачной медитации. Вдруг в окно влетела чёрная бабочка, на которую никто не обратил внимания. Действительно, тут чудовище в шляпе веселится, кому есть дело до послания от Главнокомандующего? Кавендиш протянул бабочке палец, на который она тут же уселась и зашевелила усиками. Дай мне крови, Венди! Дай-дай-дай!.. Вот как. — Вставай, Хохолок, — прозвища от Луффи дико прилипчивые. Кавендиш пнул Бартоломео в ногу и махнул рукой лейтенанту — тот сразу расшифровал условный сигнал, означавший скорое приключение. — Капитан, в Генсее обнаружено десять сильных Пустых. Сказали отправить несколько групп в опасные зоны. Кому из нас идти? Зоро открыл глаз и внимательно посмотрел на Кавендиша, решая что-то для себя. Луффи нетерпеливо ждал его вердикта. — Меня не выпустят, это точно, я знаю этого брюзгу Рейли. Задушится, а не даст кому-то развлечься. Иди ты, Кавендиш. Вместе с Бартоломео. — А я, а я? — запрыгал на месте Луффи, отчего его шляпа свалилась с головы и болталась за спиной на одних верёвочках. — Я тоже хочу с ними, Зоро! — Ладно, — в улыбке Ророноа мелькнуло нечто тёмное, страшное. — Принеси мне две головы Пустых. Одну Цезарю отдадим, пусть изучает, а второй поиграем сегодня вечером в мяч. — Понял, всё будет, Зоро! За мной, Венди, Хохолок! Луффи запрыгнул на спину Бартоломео и обхватил его талию ногами. Каннибал не возражал, часто играя роль лошадки для неугомонного мальчишки. Кавендишу показалось, что Зоро ещё долго смотрел ему в спину, буквально сверля её насквозь, но, наверное, виноваты нервы. Кроме облегчённого слитного вздоха от рядовых, ничего не послышалось. Ни слова. Ни намёка. Есть надежда, что капитан никогда не узнает его тайну. Или хотя бы сделает вид, что его это не волнует. По щеке текла кровь из рассеченной брови. Кавендиш пытался утереть её рукавом косодэ, но лишь размазывал по лицу и задевал рану. Противников оказалось больше, чем им сообщили. Зоро решил, что лейтенанта, двух офицеров и пары десятков рядовых хватит, чтобы разобраться с каким-то Пустыми. Не Менос Гранде ведь! Но они недооценили противника. Их почти сразу отделили от остальных. С новичками остался Луффи, он-то сотрёт врага в порошок, а кто поможет Кавендишу? Он чертыхнулся, прекрасно зная, что Бартоломео немного занят. Его теснили сразу трое огромных Пустых, так что ни о какой взаимовыручке не могло быть и речи. Надо полагаться только на себя и свои силы. — Растопчи их, Фарл! — команда высвобождения занпакто сорвалась с языка быстрее, чем Кавендиш успел об этом подумать. Меч протестующее задрожал. Ему не нравилось фальшивое имя, но разве у Кавендиша есть выбор?.. Гарда изменилась, оплела руку, а лезвие удлинилось и стало шире. Острый кончик «смотрел» прямо в маску Пустого, который загнал Кавендиша в тупик. Он слабак, а ты с ним ещё и возишься? Ничтожество! Я разорву его голыми руками! «Заткнись! Не мешай!» Лучше смотри на врага, идиот. Он наступает! Кавендиш разрезал первого Пустого, проделав в его маске сквозную дыру. Но сразу четверо заняли его место и пришлось обороняться, чтобы не получить новых ранений. Занпакто не раскрыл и трети своей истинной силы, рубил врага неохотно и лениво, словно хозяину не угрожала смертельная опасность. Кавендиш пропустил удар шипастым хвостом и отлетел к стене, раскрошив её спиной. В голове помутилось, он коротко застонал и стиснул зубы. «Нельзя отключаться… Нет… Только не сейчас… Барто может пострадать…» Ой, да не трону я твоего попугая! Хочу крови, хочу поглотить этих жирдяев, хочу пронестись ветром по миру живых, калеча, убивая! Позволь мне, Венди. Я решу все твои проблемы. Я — это ты. Мы едины и должны помогать друг другу, разве нет?.. «Нет!» Ну, как хочешь… Тогда твоего обожаемого Бартоломео загрызут Пустые. Думаешь, он долго продержится, если здесь появятся Менос Гранде? «Иди ты к чёрту… Проклятье!» Кавендиш скрёб ногтями асфальт и кашлял кровью — раны серьёзные, ему ни за что не встать, что тут говорить про бой? Не шататься бы… Перед глазами круги, всё темнело и меркло. Кавендиш чувствовал у своей шеи смрадное дыхание Пустого, а занпакто отлетел в другую сторону и пальцы до него никак не дотягивались… Где-то гулом звенел голос Бартоломео, он ругался и атаковал, резал, ломал, крушил, но правда, а долго ли?.. Кавендиш закрыл глаза и, сжав в ладони острые крошки щебня, чётко произнёс: — Проснись, Дюрандаль. Спи, моя радость. Усни, мой милый Кавендиш, а когда ты проснёшься — не будет ничего. Ни боли, ни страданий, ни сожалений. Только спи. Я охраняю твой сон. Смерч снёс целое здание за один удар сердца. Миг — и нет ни торгового центра в городе Каракура, миг — и Пустые размазаны по асфальту ровным слоем, а некто в самой середине смерча танцевал убийственный танец, сжимая в бледных руках светящийся нежно голубым изящный клинок. Вместе они смотрелись до того органично, что будь у Пустых хоть капля эстетического вкуса (вместе с мозгами), то, может, они бы смогли оценить инфернальную прелесть тех, кто разрубал их без жалости. Лицо Кавендиша почти полностью закрывала белоснежная маска. Оставались открытыми только губы, которые кривились в зверином оскале. Глаза смотрели через прорези безумно и горели, и сужались, когда плоть разлеталась в стороны под ударами меча. Вся одежда Кавендиша была в крови, руки заляпаны по локоть, а он всё не останавливался, всё танцевал и растворялся, появляясь в совершенно ином месте. За ним невозможно было уследить взглядом. Бартоломео принял мощный удар Дюрандаля на щит и тут же скользнул в сторону, чтобы блок не разрубили к чёртовой матери. Каннибал справился со своими Пустыми и сильно разозлился, увидев, что творит некоронованный принц их ненормального отряда. Таким Бартоломео видел Кавендиша всего несколько раз, и после встреч с этой гранью личности на спине остались уродливые шрамы. — Хватит с тебя, — сурово сказал Бартоломео, глядя прямо в ненормальные жёлтые глазищи внутреннего Пустого Кавендиша — Хакубы. — Наигрался. Напился крови. Теперь вали на хрен, пока я тебя прямо тут не разложил, сучёныш. — Напуга-а-ал, аж коленки дрожат, — манерно протянул Хакуба и расхохотался. За его спиной угадывалась незаконченная материализация Дюрандаля. Он явно был доволен происходящим и смотрел на поле боя с гордостью. Ещё бы, клинок такой же ненормальный, как и его шинигами. — Попробуй завалить, лошадка лейтенанта. Если Венди ложится под тебя, это не значит, что я согласен на такой расклад. — Ты слишком много болтаешь, — рявкнул Бартоломео и выпустил реацу концентрированной волной, которая впечатала Хакубу в одну из стен, не позволяя двигаться. — Раздражаешь. С тобой весело, но недолго. Свали, повторяю в последний раз. — Зануда, — обиженно протянул Пустой, руками упираясь в барьер из реацу, словно она была чем-то материальным. — Хорошо-хорошо, раз я тебе не нравлюсь… Но передай Венди, что Дюрандаль им очень недоволен. Пусть только попробует ещё назвать его именем коня — материализуется сам и надаёт по башке. — Это и твоя башка, придурок. Хакуба закатил глаза и, ухмыльнувшись, провёл синим языком по губам. Его волосы были седыми, а стандартная форма шинигами — белой. Кавендишу тоже шёл белый цвет, но Бартоломео старался об это не напоминать лишний раз. — Пока-пока, Хохлатик. До новых битв! В чёрно-золотых глазах мелькнула лёгкая грусть, но тут же пропала. Кавендиш, без единой царапинки, чистый и свежий, как после бани, упал прямо на руки Бартоломео и тут же обнял его, что-то сонно бормоча. Спит, как убитый. Хорошо, что спит. Бартоломео знал секрет Кавендиша давно, с их первой встречи, когда почти захвативший власть над телом Хакуба напал на него и обломался в прямом смысле. Кавендиш делал вид, будто не понимает и не помнит, что произошло, а Бартоломео ему подыгрывал. Не из жалости. У каждого есть свои демоны. Иногда, когда мы спим, они вырываются наружу и творят чёрт знает что. — Луффи-семпай, а мы вас ждём! — закричал Бартоломео, увидев Мугивару, который вёл почти целый и невредимый отряд рядовых прямо к ним. Кавендиш сладко сопел во сне и прижимался к спине Каннибала, не обращая совершенно никакого внимания на суету вокруг. — С ним всё хорошо? — спросил Луффи, и Барто, улыбнувшись, заверил, что всё просто отлично. Мугивара кивнул, посмотрев на офицера с хитринкой, но ничего не сказал, кроме: — А, тогда ладно. Пусть спит. Пошли назад? Я головы для Зоро нашёл, кстати! Здоровенные! Бартоломео слушал весёлую болтовню Луффи-семпая и не собирался будить Кавендиша до следующего утра. Даже он не мог предсказать, кто именно откроет глаза.