Подарок для Долохова

      Свои дни рождения Фёдор Долохов всегда помнил смутно. Нет, он не напивался до соплей - да он вообще, кажется, никогда не пьянел - просто в этих типичных попойках он не видел ничего примечательного, что могло бы остаться в его памяти. Всё как обычно: кутежи, выходки на грани безумств, грязные приставания к девицам и съём куртизанок. Но своё двадцатипятилетие он запомнил на всю оставшуюся жизнь. Начиналось всё как обычно, словно по сценарию: друзья ввалились в их с Курагиным квартиру весело шумя, смеясь и громко матерясь. Это были отъявленные повесы, игроки и кутилы, которых знал весь Петербург: штабные офицеры, драгуны, гусары. В основном военные, конечно, ибо штатских Долохов не очень-то жаловал, да и друзей в этом кругу имел мало. И во главе всей этой компании стоял его друг и сожитель, Анатоль Курагин, гусар лейб-гусарского полка, пожалуй, главная звезда сего шабаша. Красивый, с розовыми от мороза щеками, в своём шикарном обмундировании, которым он, к слову, очень гордился: кивер набок, ментик, подбитый мехом, небрежно висит на плече, несмотря на декабрьскую стужу, сапоги начищены до блеска. Он широко улыбался своей очаровательной улыбкой и весело смотрел на именинника.       - Принимай гостей, Долохов!. - Громко, звонко отозвался Анатоль. Фёдор усмехнулся и лишь махнул рукой в сторону гостиной, приглашая на уже приготовленное празднество. Шумная компания волной хлынула в залу.       На Долохова накинулись все и сразу: поздравляли, лезли обниматься, жали руки, желали все, что только можно на свете: и побольше денег, и повыше звание, и покрасивее жену, и т.д и т.п. Фёдор, слышавший всё это тысячи раз прежде, не уделял особого внимания каждому: зачем крутить и так заезженную пластинку снова и снова? К тому же, народу было столько, что слушай хоть до самого утра. Поэтому он решил поскорей закончить торжественную, "поздравительную" часть и пригласил всех к столу, на котором выпивки было раза в два больше ,чем еды. Даже за обедом эти люди умудрялись шуметь не меньше, чем обычно. Галдёж стоял такой, что даже сидящие рядом порой с трудом могли разобрать слова. Громче всех смеялся и говорил Анатоль, по обыкновению своему молчаливый и томный с дамами, но чрезвычайно шумный в подобных компаниях. И чем больше он надирался, тем громче шумел. Он рассказывал очередную байку про его похождения какому-то гусару, видимо, его знакомому, ибо Фёдор этого человека видел в первый раз. Долохов и сам с интересом слушал эти россказни и изредка вставлял свои едкие комментарии: он то знал,что больше половины - чистой воды ложь. Курагин же, уже привыкший к норову своего товарища, совершенно не обращал внимания на его колкие заметки.       После плотного обеда гости, уже порядком подвыпившие, расселись за карточные столы, и галдёж разбавился карточными терминами и трёхэтажным матом.       Анатоль, сидевший возле Фёдора, не столько был занят игрой, сколько своим другом: он внимательно ( если можно назвать взгляд пьяного человека внимательным) рассматривал его тонкие губы. Они нервно подрагивали: видимо, их хозяину не шла карта. Далее Анатоль переместил взгляд на глаза. Да, у Долохова были невероятно красивые глаза (лучше только у него самого, как полагал Курагин). Голубые, ясные, чистые, как хрупкий, только что схватившийся лёд. Но не эти эпитеты крутились в голове у Анатоля - по правде говоря, сейчас у него там ничего не крутилось кроме самого обладателя этих глаз - он тупо пялился на Фёдора, напрочь забыв про игру и людей, косящихся на него. Федор сам иногда бросал недоуменные взгляды на мужчину, но игра волновала его больше, нежели откровенные рассматривания со стороны друга. Он в общем-то, уже привык к подобным выходкам с его стороны. А вот к поглаживаниям ноги под столом Долохов совсем не привык. Он чуть не поперхнулся мадерой, когда почувствовал горячую ладонь на своём колене. Фёдор кинул гневный взгляд на Курагина, на что тот только развязно улыбнулся и отвернулся к остальным игрокам,однако руку с колена так и не убрал. Наоборот, она медленно поползла вверх по бедру, вызывая целый табун мурашек у Фёдора. Он резко дёрнул ногой, и рука Анатоля поспешила ретироваться. Игра тем временем продолжалась: во всю метали банк, громко матерились сквозь трубки и сигары; в комнате устоялся крепкий запах табака и вина. Никто и не заметил странного поведения ни Курагина, который, к слову, успевал и там и здесь: и поприставать к Долохову и следить за игрой, принимая в ней непосредственное участие, ни Фёдора, который, несмотря на все подлянки со стороны друга, держался более чем прилично. Он успел уже "обсчитать" некоторых до нитки.        Спустя полтора часа заслышался скрип стульев: игроки выходили из-за столов. Кто-то проигрался в пух и спешил залить своё горе очередной порцией мадеры, кто-то выиграл и стремился поскорей отпраздновать свой успех той же рюмкой вина. Единственные, кому было не до игр, были Долохов и Курагин. Выходя из-за стола Фёдор почувствовал ту же горячую ладонь, только уже не на колене, а на заднице.        - Поздравляю с выигрышем. - Томно прошептал Анатоль ему на ухо и крепко сжал его ягодицу. Не успел было Фёдор возмутиться и разразиться гневом, как уже Курагина рядом не было. Словно ветром унесло. Он уже был у стола вместе с остальными товарищами и с бокалом мадеры в руках. Мужчина громко смеялся и рассказывал ,как он продул все присланные papa деньги.       - Эй, ну что ты там встал, как вкопанный?!, - воскликнул Анатоль,обращаясь к Долохову, - иди к нам, именинник! "Чёртов прохвост!", - думал Фёдор, медленно идя к остальным, - " Играть вздумал? Ну, так я принимаю твою игру". Отчего ему вдруг пришло в голову такое решение, он впоследствии и сам понять не мог. То ли алкоголь в голову ударил, что практически невозможно, то ли возбуждение, нахлынувшее резко, волной, то ли ещё что. Чёрт его разберёт.       Гости вновь уселись за обеденный стол: подавали ужин. Лакеи и служанки сновали туда-сюда, быстро накрывая на стол и подавая всё необходимое. Прибыли и цыгане, моментально раскинувшиеся на всю залу и приготовившиеся к долгому ублажению господ. Снова загремели голоса бравых военных, пьяный хохот и громкие взвизги проходивших мимо горничных, которых многие так и стремились подхватить за талию или схватить за подол. Фёдор и Анатоль, кажется, были единственными, кто на несколько мгновений выпал из всеобщего веселья. Долохов под столом поглаживал своей ногой ногу Курагина и вызывающим взглядом пожирал приятеля; Анатоль отвечал взаимностью: развязно улыбался и старался придвинуться ближе. Но подали ужин, и Фёдор резко отодвинулся от него и как ни в чём не бывало принялся за жаркое, совершенно не обращая внимания на друга, лицо которого перекосилось от досады.       - Нарываешься... - Утвердительно произнёс Анатоль хриплым голосом.       - 2:1. - Хмыкнул мужчина, кинув на оппонента всё тот же наглый, азартный взгляд.       После трапезы большинство гостей, несмотря на плотный ужин, пустились в пляс. Загремела цыганская гитара, зазвенел звонкий девичий голос и веселье понеслось дальше. Даже на улице был слышен громкий топот ног, бряцанье шпор и одобрительные крики в адрес танцующих. В комнате было душно и смрадно; Фёдор вышел на балкон, дабы освежиться и немного отдохнуть от шума. Его совсем не радовал праздник: все эти люди, знакомые и нет, приходили не поздравить его, а набить свои животы и наесться, вдоволь наиграться в карты и поразвлечься с куртизанками. Единственный, кто всегда искренне радовался за него, кто являлся ярким пятном на фоне этой пёстрой, но такой серой массы, был Анатоль Курагин. Если бы не он, Долохов бы и не справлял свой день рождения вовсе.       Ветер развевал его белокурые кудрявые волосы, забирался под тонкую рубашку и холодными невидимыми пальцами хватался за бока. Мужчина поёжился, но решил остаться: идти пока что совсем не хотелось. Сзади послышалась нетвёрдая походка и тихое бряцанье шпор.        - Вот ты где, - заурчал знакомый голос, - а то мы тебя потеряли, - прозвучало уже совсем близко, почти над ухом Фёдора. Те же горячие ладони легли на талию Долохова и обожгли кожу сквозь тонкую ткань рубашки. Анатоль стоял у него за спиной, совсем рядом: так, что можно было почувствовать жар его тела. И Фёдор чувствовал, и его вело со страшной силой; безумно хотелось близости, и мужчина уповал на скорейшее прибытие куртизанок.       - Ну чего ты хочешь?. - Голос его дрожал, несмотря на все старания его быть спокойным.        - Тебя. - Прошептал Курагин ему на ухо, обжигая перегаром. Фёдор резко развернулся на каблуках лицом к Анатолю и увидел совершенно безумные,голодные,зверские глаза. Он ничего не мог противопоставить этому наваждению. Дикая похоть передалась и ему: в его собственных иссиня-голубых глазах загорелся огонёк азарта, и на дне их заплясали чертенята.       - Бессовестный развратник. - Усмехнулся Долохов в губы своему искусителю.        - А кто учитель?. - Жарко прошептал Анатоль, и, не дожидаясь ответа, впился голодным поцелуем в губы Фёдора.       Они целовались,сплетая языки в безумном танце,сталкиваясь зубами, словно хотели выпить друг друга до дна. Курагин выдернул из брюк рубашку партнёра и запустил под неё руки,вызывая у Долохова табун мурашек по спине и горячую волну возбуждения внизу живота. Он вцепился в плечи Анатоля,ища опоры: голова кружилась,ноги совсем не держали. Мужчина окончательно опьянел от всей этой вакханалии. Лишь спустя минуту Фёдор разорвал поцелуй и вздохнул полной грудью,глотая влажными губами ночной воздух.       - Выгоняй их всех к чёртовой матери, - хрипло прошептал он Курагину на ухо, - хочу тебя,безумно хочу. Анатоль хищно улыбнулся,скользнул взглядом вниз по телу мужчины и убедился в правдивости его слов. Он зашёл в залу, схватил первый попавшийся плащ,дабы не привлекать внимание к нижней части своего тела и вскочил на стул.       - Господа,господа!, - закричал он, знаком руки призывая цыган приостановить веселье, - а как насчёт молоденьких актрис?! Что тухнуть здесь и терять даром время?! Народ одобрительно загудел и повалил в сени. Кажется, никто и не заметил внезапного исчезновения главного виновника торжества и его друга. Через несколько минут в доме всё затихло. Долохов и Курагин, яростно целуясь, пробирались через опрокинутые стулья в спальню.       - Ну, именинник, - громкий шёпот Анатоля огласил покои Фёдора, - пришёл мой черёд тебя поздравлять.       И снова долгий влажный поцелуй, шорох одежды и шумное дыхание, одно на двоих. Курагин трясущимися от возбуждения пальцами расстёгивал рубашку партнёра, между делом покрывая его шею влажными поцелуями. Фёдор подставлялся, прикрыв глаза от удовольствия. Сам он пытался разобраться со шнурами и пуговицами на доломане Анатоля, но они выскальзывали из рук, словно змеи. Курагин рванул рубашку с тела мужчины и прижался губами к разгорячённой коже плеча, медленно двигаясь вниз по груди и проводя языком влажную дорожку к низу живота. Долохов схватил его за волосы и прижал к себе: безумное желание буквально впитать в себя каждой клеткой тела этого несносного кутилу охватило его.       Анатоль резко отстранился и толкнул его к кровати,наваливаясь сверху своим красивым тяжёлым телом. Он вновь принялся за тело партнёра: ставил багровые отметины на шее, кусал ключицы, целовал соски. Курагин опирался на свой опыт с женщинами, но Фёдор отзывался на каждое прикосновение в тысячу раз чувственнее нежели любая девственница, и это заводило молодого повесу ещё больше. Он спустился к плоскому, с выпирающими тазовыми косточками животу и ещё ниже, к кромке брюк. Долохов дёрнулся и, чуть приподнявшись, посмотрел на него затуманенным взглядом. Тут он в последний раз задумался о возможных последствиях этой ночи: все его сомнения развеял тягучий поцелуй и ловкие пальцы, забирающиеся в штаны и под кальсоны. Анатоль быстро разобрался с брюками и сдёрнул их вместе с нижним бельём; разведя ноги Фёдора в стороны, он прикоснулся губами к сочащейся смазкой головке каменного члена любовника и, услышав громкий пошлый стон, вобрал плоть в рот полностью. Незатейливые движения "Вверх-вниз" заставили Долохова задыхаться,изгибаться до хруста в позвонках; и не потому,что он впервые открыл для себя минет, а потому,что это делал с ним Курагин. Вцепившись ему в волосы, он нетерпеливо толкался бёдрами во влажную глубину рта, засаживая по самое горло, стонал и чуть ли не рычал, требуя скорейшей разрядки. Анатоль, чувствуя, что любовник близок к оргазму, отстранился. Фёдор посмотрел на него совсем невидящими от пелены желания глазами.       - Ну что же ты?!, - Прохрипел он.       Курагин был в лёгком замешательстве. Нет, он прекрасно знал,что делают в этом случае с женщинами, но вот с мужчинами...Он также понимал, что одного минета будет явно недостаточно, чтобы удовлетворить их обоих сполна, и смутно понимал, что нужно делать, но отсутствие опыта в данной области мешало вполне насладиться друг другом. В итоге, он, сам уже изнемогая от возбуждения, плюнул на всё и решил действовать по наитию.        - Есть у тебя здесь масло какое?       - Нету. - Долохов был на грани: возбуждение было уже болезненным, в промежности ломило. Но завершить дело самому не давала гордость и нездоровое любопытство: что ещё может дать ему любовник?       - Тогда придётся чем есть.        - Да чем угодно, только скорее!       После этого горячего согласия на всё, Анатоль больше не сомневался. Если Долохов хочет, то он сделает всё, чтобы удовлетворить его желания, даже самые безумные. Поэтому Курагин мягко нажал двумя пальцами на губы любовника и протолкнул их в рот. Фёдор облизывал их с таким наглым, пошлым взглядом, что мужчина был готов кончить от этого невероятного зрелища: распалённого Долохова, того самого Долохова, вечно язвительного и презрительно холодного, с раздвинутыми как у последней шлюхи ногами, желающего его, Анатоля. Никто и никогда не видел его доселе таким, и, надеялся Курагин, кроме него, никто и не увидит.        Вынув пальцы изо рта, он приставил их к анусу и медленно начал вводить, с трудом преодолевая сопротивление плотно сжатых мыщц. Долохов заскрипел зубами от боли, но не издал ни звука. Нежные пальцы плавно двигались внутри него, и он начал подстраиваться под такт, подмахивал бёдрами. Ощущения были непривычными, болезненными, но всё это ушло на второй план, когда Анатоль задел простату. Фёдор выгнулся дугой, сжал до белых костяшек простынь и громко, протяжно застонал: наслаждение захватило его; он никогда раньше не чувствовал подобных ощущений, ни одна женщина не доставляла ему такого удовольствия. Но вскоре пальцы исчезли. Курагин содрал с себя мешавшие штаны и кальсоны, тесно прижался головкой к влажному, чуть приоткрытому анусу любовника и со стоном облечения медленно толкнулся вперёд. У него перехватило дыхание от невероятных ощущений: как будто его член взяли в крепкий кулак. Любовник был узким, тесным и до одурения горячим. Он хотел было толкнуться ещё глубже, но, видя на глазах Долохова слёзы, остановился, чтобы дать ему немного привыкнуть.       - Да выеби ты меня уже, - со злобой в голосе прошептал Фёдор, - не сахарный, не растаю! Анатоль улыбнулся и начал медленно двигаться, наращивая темп. Долохов притянул мужчину к себе, прижимая его голову к своей груди, впился ногтями в его спину, царапая и оставляя вспухшие полосы. Фёдора охватило чувство заполненности, разрывающей его изнутри, и это заставляло выгибаться кошкой, насаживаться глубже, до яиц. Курагин шептал какие-то пошлые нежности, его имя.       - Федя, Феденька, как же хорошо, безумно хорошо. - Кажется, ещё секунда и он расплавится от этого жара, тесноты любимого тела. Анатоль просунул руку между животами и обхватил ею стоявший колом член партнёра, двигая в такт толчкам.       - Кур-р-рагин. - Долохов рычал от наслаждения и весь подставлялся под страстно-нежные поцелуи. Любовник целовал его шею, скулы, щёки и алые губы. Фрикции участились, Фёдор сжался вокруг мужчины и выплеснулся себе на живот, крича на всю квартиру и пугая проходящую мимо прислугу. Впервые он не сдерживался и не жалел своего горла. Через секунду с громким вскриком глубоко внутри него кончил Анатоль. Оргазм застал их, переплетённых в объятиях друг друга словно химера. Курагин без сил упал на Фёдора,тяжело дыша.       - Ты так стонешь, что я бы ебал тебя всю ночь. - Язык Анатоля заплетался, глаза закрывались.       - Так в чём же дело?, - над его ухом раздался привычный смешок.       - В следующий раз, когда я буду не так пьян. - И через минуту со стороны Курагина послышалось тихое сопение.       Долохов лежал под ним и чувствовал, что ему неприятно и вообще противно: послеоргазменная истома начала сходить на нет, а Анатоль дышит на ухо перегаром, что-то бормочет во сне, из задницы течёт, в комнате душно. Но при всём этом он внутренне радовался, что принял эту игру, хоть и не думал тогда, чем она для них обернётся. Он скинул друга с себя, укрыл их обоих одеялом и погрузился в крепкий, здоровый сон. Он не был уверен в правильности их отношений и не был уверен в неправильности их, но он был твёрдо убеждён в том,что следующий раз обязательно будет. Завтрашним утром,ну или ночью.