деликатес.

В прекрасный солнечный день Аомине Дайки не пришел в университет. На самом деле, никто и не забил бы тревогу: парень часто пропускал занятия вне зависимости от погоды или времени. Пропускал просто потому, что ему не хотелось на них ходить, вот и все. Не было необходимостью искать скрытый смысл в его действиях. Действиях человека, который делает все по велению левой пятки. Если бы не Кисе Рёта, его лучший друг, никто бы и не спохватился. По началу не верили даже Кисе: ну, мало ли что, разве блондин не должен лучше всех знать своего друга? Однако Рёта не переставал настаивать на своем, оперируя тем, что Аомине не брал даже трубку телефона, чего ранее не делал. В тот день прогульщик дома так и не появился. Загулял. Вот что, должно быть, подумал каждый, кто был знаком с Дайки. Но Кисе будто чувствовал что-то неладное, доставая сотрудников полиции просьбами о начале поиска. Два дня Рёта и их с Аомине общие друзья, старые товарищи, искали пропавшего, как могли: кто-то прочесывал город, кто-то обзванивал больницы и морги. На третий день к поискам все-таки подключилась полиция, однако никаких особых результатов достигнуто не было. На пятый день Рёте пришла посылка без обратного адреса. К ней прилагалась записка, которую блондин решил прочитать перед вскрытием пакета. "Здравствуй, любовь моя, и приятного тебе аппетита. Ты так любил своего дорогого друга? Не хочешь ли принять частичку его в себя навсегда?" С застывшим на лице непониманием Кисе кинулся вскрывать пакет. Руки тряслись и не хотели слушаться, будто тело уже чувствовало что-то неладное и старалось предупредить. Вскоре на свет-таки показалась подарочная коробка цвета индиго, перевязанная желтой кружевной лентой. Отправитель, кажется, хорошо постарался, выбирая оформление. По-прежнему задеревенелые пальцы развязали ленту, вскрыли коробку, и... На отчаянный вопль со второго этажа примчалась Химавари, старшая сестра Рёты, и застала своего брата не в самом лучшем состоянии: тот пожирал глазами контейнер, что держал в руках, и по щекам парня текли ручьем слезы. Пальцы вцепились в пластик с такой силой, что Химавари с трудом смогла отобрать коробочку. Разглядев содержимое и с трудом сохранив остатки самообладания, девушка едва отправила брата наверх - к себе в комнату. На следующее утро Кисе Рёта пришел в университет с красивой коробкой в руках и ни в какую не отвечал на все расспросы, связанные с ней. - Рёта, что это у тебя в руках? - К блондину подсаживается его старый знакомый, Акаши Сейджуро, который вместе с ним пропахивал пару дней назад каждый сантиметр района рядом с домом Аомине. - Это одна очень дорогая для меня вещь, - Кисе любовно оглаживает края обертки одной рукой и другой крепко держит сокровенную коробочку, будто кто-то посмеет украсть его сокровище. - Вот как, - на губах у Акаши играет легкая улыбка, а взгляд смягчается. Рука ерошит светлые пряди, но Рёта не придает этому никакого значения и, кажется, вообще не замечает. Через два дня полиция находит тело. Изуродованное, без некоторых органов и частей тела и без головы. Родители Дайки не находят себе места от горя, близкие знакомые не верят своим ушам, а лучший друг реагирует на удивление спокойно. Все приходят к выводу, что ему уже нечем плакать. Хоронят Аомине Дайки в закрытом гробу. Каждый из тех, кто мог, хоть и с натяжкой, назвать себя его другом или товарищем, толкал речь о том, каким хорошим человеком был Аомине. Настоящие друзья, те, кто потратил пару практически бессонных дней и ночей, едва слышно прощались с покойником. Кисе Рёта только со слегка потерянным видом погладил крышку гроба и прошептал едва различимое: "Прости". После похоронной церемонии Акаши, незаметно для всей процессии, отводит блондина в сторону. - Пойдем ко мне, - говорит он, и у Рёты просто нет причин, чтобы отказать. До дома они доехали, не проронив ни слова и даже не смотря друг на друга. Пейзажи за окнами машины казались отчего-то крайне интересными. Они сразу прошли к накрытому столу, и Кисе, по правде говоря, перестал понимать, что вообще происходит. - В конце концов, у тебя сегодня день рождения, - пояснил Сейджуро, замечая на лице блондина недоумение. - Акашиччи... - Карие глаза распахнулись еще шире, сменив свое выражение на тихий восторг. Кто-то во всей этой суматохе еще помнил про то, что восемнадцатого июля, как раз сегодня, являлось днем, когда он появился на свет! Мясо, поданное к столу, на вкус казалось сладковатым, и Кисе хотелось бы узнать, что это за животное, но спрашивать ему было неудобно. Это казалось невежливым и нелепым. Может быть когда-нибудь он задаст этот вопрос, а может надобность отпадет. Как вечер сменил день, никто из них не заметил. Они ведь и не делали ничего особенного: сидели в саду разговаривали, а потом Акаши помог гостю с разобраться в одной из тем по их общему предмету. Когда они закончили, за окном уже потемнело. - Оставайся у меня на ночь, - и Кисе вновь нечего возразить. После душа он по приглашению проходит в комнату к другу, вновь не сумевши отказать повелительному тону. Только Сейджуро говорит ему, что он может расслабиться и дать волю эмоциям, и из глаз потоком вытекают слезы, а из груди - полный боли и отчаяния крик. - Все хорошо, я с тобой, - рука снова оказывается на светлых волосах. Гладит их, перебирает, зарывается. Губы сцеловывают соленые слезы, а потом вовлекают в поцелуй - долгий, тянучий и сладкий. Сладкий настолько, что Кисе сомневается в реальности происходящего. Рука оглаживает скулы, шею, обнаженный торс, спускается к низу живота - и снова наверх. Все это происходит во время поцелуя, и Рёте кажется, что он сошел с ума. Он перестает понимать, что происходит, и отдается во власть чужих рук и губ. Чувство вины по отношению к Дайки начинает зарождаться где-то внутри блондина, но под натиском ласк практически сразу тухнет. Им обоим сносит крышу. Кисе - от того, с какой нежностью с ним обращаются. Акаши - от полной самоотдачи и громких стонов удовольствия, которые Кисе даже не старался сдерживать. Одного раза для них оказывается мало. И двух, и трех... Они заканчивают далеко за полночь - ближе к утру, и Акаши осеняет: он забыл что-то очень важное. - Рёта, это твой подарок, - Сейджуро достает из шкафа голову Аомине, уже готовый к крикам и истерикам. Но Рёта не кричит и не ругается. Он как зачарованный смотрит на голову, а потом подползает, забирает ее из рук Акаши и нежно целует в висок. - Это я прислал тебе сердце, - начинает почему-то Акаши. - Я знаю, - спокойно отвечает Кисе, поглаживая короткие синие волосы. - Это я его убил, - Акаши не унимается. - Я знаю, - все так же спокойно отвечает Кисе, приподнимая веки и заглядывая в темно-синие глаза. - Я воспользовался твоим горем. - А я - твоей жалостью. - Я его создал. - Ты такой милый. Впервые в жизни Акаши Сейджуро оказался в тупике, пытаясь загнать туда кого-то другого. Мысли в его голове смешались и никак не хотели превращаться в связную речь. Наконец, он выдавил из себя: - Как? - Записка пахла твоим одеколоном, - Рёта не переставал поглаживать щеку Дайки, смотря на нее взглядом уже совсем помутневшим. - Откуда? - В горле у Акаши пересохло. Меньше всего на свете он любил не понимать, что происходит. Кисе не отвечает - только поднимает голову вверх, и Сейджуро захлестывает волной обожания и преданности, что читается во взгляде. Могло ли быть так, что в то время, когда Акаши отворачивался, чтобы Кисе ничего не заподозрил, Кисе смотрел на него? Быть может, они оба смотрели друг на друга, но их взгляды никогда не пересекались, а чувства потому не были замеченными? Неужели то преступление, на которое пошел Акаши, было зря? А Аомине Дайки был действительно вкусным.