Пустота

Что нужно, для того, чтобы принять чужую пулю? Не так уж и много на самом деле. Хорошие рефлексы и твердая уверенность, что та, другая жизнь важнее твоей. Зайзен даже подумать ни о чем не успел, тело двинулось само. Уже почувствовав врезающийся в плоть разряд импульсного оружия, подумал, что, наверное, это все-таки невероятно глупо, и Шираиши потом будет обязательно кричать. Время замедлилось, и Зайзен отвлеченно наблюдал, как весь мир переворачивается, наклоняется, и темное пластиковое покрытие все ближе, столкновение неизбежно, но, скорее всего, это будет не так больно, как саднящее ощущение ускользающего чего-то очень важного. Неужели умирают именно так? Медленно, беспомощно и глупо? Когда щека Зайзена коснулась пола, он понял: что-то не так. Во-первых, покрытие было не пластиковым, а стальным, переплетением пластин – так выглядят подвесные коридоры на кораблях сопровождения, где Зайзен прослужил пять долгих лет. Во-вторых, весь мир как будто изменился. Воздух, температура, даже, кажется, атмосферное давление. Зайзен сел, рассеянно огляделся. Он действительно был на корабле сопровождения, такое ни с чем не спутаешь, и, судя по едва заметной вибрации пола, он двигался. Пахло механической гарью и керосином, где-то что-то бренчало и позвякивало, переговаривались люди. Даже сам Зайзен изменился – другая одежда, другое ощущение собственного тела. Никакой дырки от импульсника в груди. – Эй, так и будешь тут сидеть? Голос Шираиши пришел из ниоткуда, Зайзен дернулся и ударился плечом о стальную направляющую перил. Шираиши стоял рядом, всего в нескольких шагах, смотрел рассеяно и как-то мимо. А еще на нем была форма десантника, которой он – Зайзен знал точно – никогда не носил. И капитанские нашивки. – Нет, встаю, простите, – пришлось быстро подниматься на ноги и извиняться, снова ударившись о перила, собственное тело слушалось просто отвратительно, как после тренировки в центрифуге. Ноги набили ватой, в голове стоял туман, а перед глазами все еще висела картинка: тихий и грязный, пропахший кислым мусором проулок, за спиной шумит блошиный рынок, а впереди с перекошенным от ненависти лицом стоит мужчина – тень – и слишком нелепо размахивает перед собой военным импульсником. Шираиши что-то говорит, успокаивает, но Зайзен видит в глазах напротив только страх, животный ужас, и понимает, что никакие слова не помогут. А потом выстрел, прыжок и падение. Зайзен уверен, что никак не может позволить Шираиши умереть здесь, в этом нелепом грязном тупике. Теперь же Шираиши скользит по нему взглядом – и не узнает. Выяснить, куда направляется транспорт, оказалось не так уж и сложно, и эта информация Зайзену не понравилась. Он помнил – слишком хорошо помнил – чистки на севере материка. Из его собственного отряда тогда выжило три человека, и Зайзен до сих пор вспоминал с дрожью все регенерирующие процедуры, которые проходил после. И он должен снова оказаться в этом аду, но, может быть, чтобы умереть наверняка? Понимание происходящего не было и не предвиделось. Зайзен прислушивался к тихим переговорам товарищей, людей, которых не узнавал, и заставлял себя не смотреть на Шираиши. Тот, как и полагается капитану, появился в общем отсеке только перед самым началом высадки, четко и внятно провел последний инструктаж, и Зайзен почти забыл, что находится на борту военного транспорта, а не в кабинете Отдела. Как странно. Люди, название операции, даже название корабля – все изменилось. Цель оставалась прежней, и Зайзен подумал, что, может быть, на самом деле он умер, и сознание просто доживает последние секунды. Тело остывает там, на пластике переулка, и Шираиши, конечно, застрелил того парня, но Зайзену это уже не поможет. Разум его заперт в клетке собственного кошмара, который, наверное, никогда не прекратится. Кто знает, во что могут растянуться последние, агонизирующие мгновения того, что называется жизнью. Началась высадка. Зайзен вспомнил, как почти любил эти мгновения, когда вот только что под ногами сталь транспорта, а потом – пустота неба, и за спиной разворачиваются крылья, а ты планируешь и кажется, что это свобода. Еще Зайзен вспомнил, что в той операции от свободы в воздухе осталась только смерть. Первые залпы раздались почти сразу. Небо внизу расцветало багровыми сполохами, связь сразу же забило помехами и паникой новобранцев. Зайзен отключил передатчик. Операцию эту он никогда не мог забыть, даже медицинский гипноз не помог, но теперь, наверное, это к лучшему. Можно снова пережить все так, как будто второй шанс действительно существует. Точки высадки на поверхности достигло шестьдесят процентов боевого состава – потом Зайзен слышал мнение, что это хороший результат для подобных условий, послуживший залогом успешного проведения операции. Ну да, успешного. На земле не было времени думать. Плечо непривычно отзывалось на приклад, Зайзен уже очень давно не держал в руках военного автомата, но реакции остались. Согласно плану операции его отряд зачистит квадрат по стандартной схеме боя в городских условиях, и даже с отключенным передатчиком Зайзен знал, что должен делать. Все слилось: стрекот автоматов, разрывы тяжелых зарядов. Яркий солнечный день померк в пыли и дыму пожаров. Город переживал этот бой не в первый раз – правда, в последний. Пустые провалы окон смотрели темными, полными осуждения, глазами, и таили главную опасность. Зайзен вдруг осознал, что повторяет собственные действия, как во сне или видеоигре. Что весь его второй шанс заключается в метаниях по лабиринту улиц, он прикрывает своих, теряет их одного за другим, и убивает, убивает, убивает. В какой-то момент патроны закончились. Тогда Зайзен достал нож и рванул в ближайшую дверь – и это тоже уже было – после серого света дня темнота коридоров ослепила, но не сбила с толка. Короткое движение, даже лучше, чем когда-то давно, в прошлой жизни, и тело в городском камуфляже оседает в пустоту. Но у того тоже нет патронов, и Зайзен прошел вперед, чуть дальше по коридору – он знает – комната и три человека, три автомата с почти полными магазинами. Но здесь все изменилось. Вместо троих в комнате оказалось четыре человека, и Зайзен замер изумленно на пороге, когда понял, что Шираиши уже добил последнего. – А я думал, что первый подберу трофеи, – смог проговорить Зайзен, глядя в остекленевшие глаза. В комнате было тихо. С улицы, из-за забитого досками окна, доносились взрывы и шелест перестрелки, но все это как будто происходило в другой вселенной. В это же вселенной Шираиши смотрел на Зайзена так, как будто решал – убивать или не убивать. – А, тоже расстрелялся весь? – спросил он спустя вечность, взгляд его сфокусировался и стал осмысленным. – Держи. Зайзен поймал тяжелый автомат, куском реальности ударивший по ладони. Шираиши уже собрался, снова стал собой. Если можно так говорить о человеке, которого Зайзен знал, кажется, целую жизнь, и теперь смотрел на совершенного незнакомца. – Что, рядовой, жарковато? Наверное, Шираиши хотел так подбодрить, отпустить шутку про зеленого юнца и первую кровь, только Зайзен вдруг понял, что говорит он на самом деле о себе. И что сейчас, в этой комнате, вовсе не Зайзен впервые убил, впервые ощутил кровь на руках, впервые отнял жизнь. Ведь Шираиши никогда не служил в армии. В той, другой – правильной – реальности, в которой Зайзен, несомненно, умирал в грязном проулке. – Жарковато, – ответил он, удивившись ровности собственного голоса. – Давай, двигаемся дальше. Держись поближе, на той стороне квартала у них что-то вроде опорного пункта. Скоординированный штурм через три минуты. Зайзен кивнул. Он хорошо помнил, что тот опорный пункт он сам тогда не миновал. Они вышли на улицу. Пригибаясь, прячась за остовами машин и кучами мусора, пробежали до конца квартала. Основные – оставшиеся – силы уже стягивались к высокому зданию с плотно заколоченными окнами, которое стояло посреди общего хаоса подобно тихой заводи. Ни одного выстрела не было произведено из него, и можно было представить, что это просто пустая скорлупа. Даже в первый раз Зайзен знал, что ничем хорошим этот штурм не закончится. Теперь – был уверен. Вот только Шираиши рядом, такой нелепый, неправильный, не совпадающий с миром, как если бы цветной силуэт вклеили в черно-белую картину. Все чувства обострились, Зайзен был готов – ко всему. Поэтому не удивился, когда заметил, почувствовал, движение где-то на периферии. В уже зачищенном здании. Успел глубоко вдохнуть и толкнуть Шираиши в пыль, закрывая собой и ощущая, как пуля входит в плоть, вгрызается в мышцы, разрывает ткани и застревает в кости позвонка. В этот раз смерть происходила быстрее и болезненнее. Последним усилием воли Зайзен заставил себя не кричать, а еще – не смотреть на Шираиши. Вместо дорожной пыли перед носом колыхалась искусственная трава, и Зайзен этому совершенно не удивился. Место и время он узнал сразу же – Академия, предпоследний год, весенние сборы. Смерть все-таки стала затянувшейся шуткой. – Так что скажешь? – Шираиши явно повторил вопрос. Как будто переключили канал, и обрывок фразы остался за пределами внимания, понимания Зайзена. – Что скажу? – повторил он бездумно, просто чтобы что-то сказать. Трава не пахла ничем, воздух вообще казался стерильным, ни единого микроба, ни единой бактерии, ни следа жизни – так в Академии делали перезагрузку сценариев. – Да не пойдет он, говорю тебе, – встрял Кенья. Зайзен сел. Тело снова плохо слушалось, но лучше, чем в первый раз, как будто начинало привыкать. Вокруг было светло, на сколько хватало глаз тянулся однообразный пластиковый газон, на котором группками устроились курсанты. Рядом сидел Шираиши, из-за его плеча выглядывал Кенья, чуть в стороне сидел Читосе и откуда-то слышался разговор: Юджи и Кохару. Зайзен вспомнил, что вопрос был про выпускной. – Почему, пойду, – ответил он. – Раз с девушкой у капитана не заладилось. Тогда, много лет назад и в другой жизни, Зайзен сказал то же самое. Тогда, Шираиши покраснел на короткое мгновение, но не успел ничего ответить и оказался погребен под ворохом шуток однокурсников, и теперь происходило все то же самое. А Зайзен сидел в стороне, наблюдал, как Шираиши отбивается от Кеньи и Кохару, и вспоминал. Как Шираиши целуется. Как закрывает глаза и откидывает голову, подставляя шею: беззащитный, полный доверия жест. Как Шираиши жмурится по утрам, и как обязательно – традиционно – краснеет каждый раз, когда Зайзен целует его в лоб. И это все в будущем. Сейчас сердце рвется от тоски, от невозможности протянуть руку и сказать все то, что так хочется сказать, но потом – все будет. Интересно, можно об этом? Шепнуть, намекнуть. Чтобы грядущие годы для Шираиши были чуть проще? Как будто извиниться, за невозможность всего прямо сейчас, прямо здесь, под искусственным солнцем Академии, из которой Шираиши и остальные выпускаются через три недели. Вдруг небо потемнело. Искусственные тучи сгустились на горизонте, готовясь обрушиться самым настоящим дождем. Шутки иссякли, как будто кто-то закрыл кран, все сосредоточенно проверяли обмундирование и пакеты химзащиты. – Первая готовность, – проговорил Шираиши. Зайзен моргнул, и в следующий миг под ногами уже была не трава – черный асфальт, вокруг выросли стены, бесконечностью уходящие ввысь. Пошел дождь. Перезагрузка закончилась. Для выпускников это была последняя миссия, инструкторы обещали повышенную сложность и автоматический зачет боевой и строевой подготовки третьему курсу, а всем прошедшим – положительные выпускные рекомендации. Об этой последней миссии в Академии ходили самые мрачные слухи, и Зайзен теперь вспоминал – они и в половину не совпадали с реальностью. Частично, потому что тренировочный бой – это все равно тренировочный бой, в котором смерть не случается на самом деле. Вот только, именно в тот год все пошло не так, и сам Зайзен выпускался уже совсем иначе. – Повторяю цель: обезвредить террористов, обеспечить прикрытие гражданским целям, ущерб минимальный. Голос Шираиши отдавался каким-то металлическим призвуком, Зайзену захотелось снять маску защиты и услышать его вживую, а не искаженный передатчиком. Пришлось вспомнить, что в этой симуляции все приближено к реальности, и химический ожог от дождя будет достаточным, чтобы понадобилась мелкая пластика лица. – Начали! Из переулка, где прошла загрузка в симуляцию, в боевом порядке они вышли на улицу. Дождь сильно снижал видимость, тепловизоры не помогали из-за множества второстепенных целей – вокруг развернулся город, скрывающий за своими бетонными стенами пусть и не настоящую, но жизнь. Двигались медленно, Шираиши в начале цепочки, Зайзен замыкает и затылком чувствует опасность, которой нет и быть не должно. Еще на краю сознания зудит воспоминание, очень важное, но все ускользающее. – Двести метров до цели, – раздался голос Кохару. – Анализирую. Что можно проанализировать за две стони метров, когда цель еще даже не в поле зрения? Зайзен до сих пор – тот, другой Зайзен, третьекурсник из Академии – не привык к способности Кохару строить точные результаты по косвенным данным. – Первый этаж заминирован, пять человек на третьем, двадцать семь – на восемнадцатом. Еще пять – на девятнадцатом. Первый этаж будет делом Читосе и Кинтаро. Третий – самого Зайзена и Кохару, в то время как Юджи и Шираиши возьмут на себя верхние этажи и безопасность заложников. И все пройдет по плану, так же как на других тренировках и, учитывая кто капитан их команды, – точно по учебнику. До тех пор, пока не выяснится, что все это было ловушкой, что дезинформация началась с самого первого инструктажа по миссии, и дальше остается только биться за собственную жизнь и, если успеешь, молиться. Уже после зачистки своего этажа Зайзен вспомнил, что в тот год – в другой команде – во время выпуска погиб капитан. Скандал удалось замять, руководство Академии поменялось, изменилась система выпускных, но жизнь того мальчишки это не вернуло. Кажется, Читосе знал его довольно близко. И теперь – Зайзен не удивился отсутствию сомнений – на его месте будет Шираиши. Лифты в здании отключены, а лестница бесконечной спиралью уходила в темную высоту. Связь замолчала, террористы опустили электромагнитный купол, и, конечно, Шираиши и Юджи там наверху, никого не слышат. Зайзен бежал, сосредоточившись на дыхании, выбросив все мысли. Только движение, вдох-выдох, сокращение мышц, сердце молотом колотилось в ребра, и пот заливал глаза. На площадке восемнадцатого этажа Зайзен остановился, пытаясь отдышаться. Всего на несколько секунд, уперев руки в колени, но мгновения уходили, беспощадно утекали песком сквозь пальцы. Вот где-то в глубине здания послышалась автоматная очередь – это вооружение террористов, полицейское звучит иначе. Зайзен заставил себя сдвинуться с места, осторожно открыл дверь, выглянул в коридор. Темнота и тишина. Сливаясь с ними, превратившись в ничто, Зайзен скользнул вперед, мимо закрытых дверей туда, где вдалеке мелькали отсветы – то ли уличных огней, то ли фонариков. Тишина стала совершенно ватной, как будто на этаже уже давно не осталось никого, кроме мертвецов, и Зайзен безнадежно опоздал. В сердце было так же темно и пусто. На Шираиши и Юджи он наткнулся в большой комнате, разделенной отсеками кабинетов. – Какого черта? – выругался Шираиши. Зайзен вздохнул чуть спокойнее, когда понял, что тот цел – вот только Юджи дышал рвано и держался за плечо как раз в том месте, где заканчивалась броня. – Слишком натурально для симуляции, – пожаловался Юджи. – Болит, зараза, по-настоящему. – Это засада, – сказал Зайзен. По глазам Шираиши он видел, что говорить уже не обязательно, но не молчать же после всей беготни по лестницам. – Заложники тоже террористы, здесь, похоже, вообще ни одного гражданского, так что меняем тактику. Сейчас они думают, что сняли нас, но когда подойдут остальные… – Связи нет, – прервал Зайзен. Шираиши посмотрел на него странно, непонимающе, как не смотрел ни разу, и тогда Зайзену стало страшно. – Я разберусь, – Юджи подсветил экран своего планшета. – Кохару уже занимается. Через несколько минут связь будет. – Несколько минут – это слишком много, – выдохнул Шираиши. Снова взглянул на Зайзена: – Так и не понимаю, какого черта ты бросил свой пост и примчался сюда. Отвечать уже не было нужды. В другом конце комнаты раздались шаги – громом в тишине, не таясь, не скрываясь. А в следующее мгновение пуля мазнула Зайзена по щеке, и он инстинктивно подался вперед, одергивая Шираиши, который именно сейчас решил высунуться из укрытия. На этот раз боль прошила насквозь, но прежде чем стало совсем темно, Зайзен все-таки увидел глаза Шираиши. В них застыло понимание, отчаяние и смерть. Темнота превратилась в тусклый свет настольной лампы и блики монитора. Зайзен без удивления поднял голову, потер щеку, привычно почувствовал растягивающую мышцы усталость. Может быть, он просто пьян? Или это какой-то новый наркотик? Приход сильный, но совершенно не натуральный. И правда, кто поверит в реальность, в которой раз за разом ты должен прикрывать собой… – Доброе утро, спящая красавица! Шираиши. С минуту Зайзен просто смотрел на него, пытаясь угадать время. Шираиши перед ним – со стаканчиком кофе в руках и мягкой улыбке – капитан Отдела. Интересно, как он будет умирать теперь? И ведь как-то так все и начиналось. Усилием Зайзен заставил себя вспомнить, что было тогда – две или три жизни назад. Ведь они вели расследование, какое-то совершенно обычное дело о поставщике бракованных андроидов, которое привело их двоих – зачем подкрепление против одного, пусть и прыткого, разработчика – в тот проулок, где все началось. Или закончилось. И Зайзен действительно все еще умирает, а память услужливо подбрасывает ему самые важные воспоминания из прошлого. Пусть и прошлого, которое никогда не случалось. Грудь сдавило, как будто все принятые пули зашевелились внутри одновременно, и Зайзен со стоном согнулся пополам. Боль реальной не была, а воспоминания о последнем взгляде Шираиши – были. – Эй, ты чего? Шираиши быстро присел рядом, рука его обожгла плечо, дыхание прошлось по щеке, и Зайзен резко отстранился. – Что-то ты плохо выглядишь, новичок, оставляй свой отчет и топай домой, Кенья за тебя закончит. Вернешься через несколько часов, когда выспишься. Все мы устали уж от этого дела, а тебе-то с непривычки хуже остальных приходится. Зайзен смотрел на Шираиши и понимал, что в ответном взгляде снова нет узнавания. Как тогда, на военном транспорте. И в прикосновении не было ничего, никакой памяти о прошлом, прожитом вместе и связанном тайной взаимного влечения. Сейчас перед Зайзеном стоял просто заботливый начальник, который всего пару недель назад принял нового подчиненного, зеленого юнца, который ничего не знает о настоящей работе полицейского и думает, что Академия – самое страшное, что случилось в его жизни. Это было неправильно. Это было так глубоко неправильно и несправедливо, что Зайзен почувствовал, как слезы наворачиваются на глаза. Он зло сжал кулаки и быстро вышел, почти задев Шираиши плечом – наверняка, тот только сочувственно покачал головой, глядя вслед. Нужно выбираться, решил Зайзен. Нужно рвать эту чертову петлю, захватившую его, и выбираться – на поверхность, назад к жизни, в которой Шираиши никогда, никогда не смотрел мимо и сквозь. Однако в лифте Зайзен выбрал направление вверх, к смотровой площадке. Она располагалась на высоте не достаточной, чтобы оставить облака под собой, но поднималась чуть выше, чем остальные здания в Округе, так что вид все равно открывался внушительный. Зайзену нравилось смотреть вниз, на переплетение огней, пролетающие мимо автомобили, нравилось чувствовать – пульс жизни, как он сказал однажды Шираиши. Снаружи было утро. Раннее, солнце только-только осветило розовым край неба. Ветер обдал холодом после душного помещения, Зайзен поежился и глухо застегнул ворот крутки. Огляделся: под ногами просыпался Округ, гасил ночные огни и торопливо тянулся куда-то по своим дневным делам. Зайзен облокотился о поручни и закурил. Кажется, он не делал этого с прошлой жизни, с того самого момента, как начал умирать. Теперь ветер уносил дым сигареты, смешивая его с облаками и смогом, превращая весь мир в привычную мешанину грязно-серого. Сколько так прошло времени, Зайзен не знал. Он потерял счет сигаретам и опомнился только, когда пачка опустела. И тогда услышал скрип двери за спиной. Где-то в другой реальности эта дверь скрипела точно так же. «Заместительная память», – вспомнил Зайзен слышанный когда-то термин, хотя и не был уверен, что употребляет его правильно. На пороге возник Читосе. – Доброе утро, – он тоже улыбался незнакомцу, новичку, проявляющему слишком много рвения и поэтому постоянно нуждающемуся в контроле. Хотя Зайзен был уверен, что его напарник по-прежнему Кенья, но тот, конечно, на роль контроля не очень подходил. Интересно, это Шираиши попросил Читосе приглядеть, или он сам? – Доброе, – Зайзен смял пачку из-под сигарет и развернулся обратно к городу. – Сегодня обещали солнце, – сказал Читосе, подходя ближе. – Патрульные им насладятся в полной мере. – На материке солнца больше, чем здесь, – пожал плечами Зайзен. Сразу же вспомнился запах гари и крови. – Шираиши уходит в патруль, а тебе просил напомнить, что не выспавшиеся офицеры на посту ему не нужны, – Читосе махнул рукой и направился к выходу. Зайзен подождал, пока дверь снова скрипнет, прикрыл глаза и стал вспоминать. Если эти картинки, которые подсознание подбрасывает сейчас – самое первое его дело в Отделе, то ничего особенного тогда не происходило. Особенно, в сравнении с тем, из чего сам Зайзен только выбрался, он в те годы просыпался в холодном поту и никогда не помнил, что видел во сне. На материке догорали последние очаги сопротивления, война заканчивалась, они все возвращались. И Зайзен многое бы отдал, чтобы в родном городе научиться жить, не имея никакого отношения к чужой смерти. Шираиши тогда его подобрал, напомнил о старой дружбе, а еще: что такие, как он, на самом деле, с войны не возвращаются никогда. И первое дело Зайзена было финалом затянувшегося на несколько месяцев расследования серийных убийств. Сам он ничего, фактически, не сделал, только наблюдал. Интересно, что задержание тогда произвел Юджи, сработавший приманкой и даже обзаведшийся в итоге шрамом на плече – историю его получения весь отдел слушал еще несколько месяцев. Зайзен закашлялся. «Уходит в патруль», – сказал Читосе. Шираиши ушел в патруль, хотя его собственная смена закончилась, и на самом деле это и не патруль вовсе, а прикрытие для Юджи, который – Зайзен взглянул на часы – проведет задержание и получит шрам через три часа двадцать минут. Вот только по законам реальности, в которой Зайзен теперь существовал, шрам Юджи превратиться в смерть Шираиши. Воспоминания о прошлом приходили отдельными кадрами. Вечерняя планерка, рассказ Кохару о деталях операции. Шараиши тогда сказал Кенье: «Новичок целиком на тебе», это прозвучало легко и правильно. Зайзен хоть и не собирался высовываться, но когда дело дошло до перестрелки, теряться не стал. Кенья восторгался его навыками, самому Зайзену было тошно. Теперь все было иначе. Когда Зайзен прибыл на место, первым, что он увидел, был Юджи. Щелкнуло дежавю, картинка сдвинулась, и на секунду Зайзен снова увидел полутьму кабинета и вязкие пятна на камуфляже. Но в этот раз Юджи ранен не был – он сидел на корточках и что-то энергично перебирал в своем планшете. – Где капитан? – выкрикнул Зайзен, подбегая. Нужно было еще спросить про подкрепление, но это на самом деле не имело никакого значения. Правила реальности давно перестали совпадать с надежными служебными инструкциями. – Здесь, – Юджи показал планшет. Сигнал личного маяка Шираиши удалялся по лабиринту здания на север, к необитаемым нижним ярусам. Еще нужно было объяснить, согласовать действия, разработать стратегию и – конечно – дождаться остальных, хотя бы Гина, который только что сообщил, что будет на месте через две минуты. Может быть, если бы Зайзен сделал это, смог бы разорвать замкнутый круг и освободиться от проклятья. Или умер бы до конца. Но все это было не важно. Зайзен забрал планшет и бросился в здание. Юджи что-то прокричал ему в спину, но преследовать не стал. Что ж, значит, так правильно. Бежать по плохо освещенным, заваленным мусором коридорам, приходилось медленно. Изредка попадались встречные – безразличные бледные лица и пустые взгляды, но чем дальше Зайзен забирался вглубь, тем реже встречались люди, и все более необитаемым выглядело здание. Потом пришлось долго спускаться по путаным лестницам, сигнал уходил к подземным ярусам. Воздух сгущался, стал теплым и затхлым, без людей, очевидно, не работала и система вентилирования, а когда погасли последние фонари, и пришлось включить служебный фонарик, Зайзен понял, что почти добрался до цели. Тот маньяк, за которым отдел Шираиши гонялся так долго, любил забраться в необитаемую глушь и медленно, с удовольствием разбирать жертву на составные части. Ему было не важно, человек это или андроид – для свихнувшегося медицинского кибера разницы не существовало, просто программа гнала его на охоту раз за разом. Кохару потом сказал, что кибер пытался оказывать помощь. Сейчас луч фонаря выхватил из темноты блестящее пятно, и Зайзен выстрелил прежде, чем успел подумать – снова вспомнить – как ненавидел киберов в армии. Шираиши был жив. Даже в сознании, хотя и потерял много крови. А тянущаяся через грудь рана выглядела хоть и плохо, явно не была смертельной. – Отлично стреляешь, – пробормотал он, когда Зайзен помог ему подняться. – Но вот с дисциплиной у тебя ни к черту. А Зайзен подумал, что будет, если он сейчас не умрет. Останется в этой реальности? Не такой уж и другой, только детали отличаются, кто-то даже сказал бы, что мелкие и незначительные. Подумаешь, взгляд. Подумаешь, память. Может быть, в этой реальности можно будет построить все заново, создать новую память. Прожить жизнь. Может быть, на самом деле она такой всегда и была? И ему просто приснилось – сегодня ночью, на рабочем столе вместо подушки, как он умирает раз за разом, пытаясь спасти человека, который его даже не помнит. Когда острая игла воткнулась под лопатку, Зайзен улыбнулся. Шираиши прокричал что-то, странно, но звук как будто выключили. Значит, на самом деле, реальность все-таки не такая. Но какая? В глаза ударил яркий свет. Это было что-то новое, и несколько мгновений Зайзен смотрел на свет, чувствовал ответный взгляд и пытался осознать собственное тело. Потом света стало меньше, за ним проступили очертания предметов, лиц. Люди в белой одежде – врачи. Они что-то говорили, и Зайзен почти понимал их. Про везение и чудо, про достижения нейрохирургии и снова про везение. Его просили пошевелить пальцами и щупали, спрашивали о самочувствии и потом, наконец, оставили в покое и сказали: – Сейчас придет ваш партнер, но, пожалуйста, не перенапрягайтесь, визит будет не долгим. Партнер? Это такое врачебное слово для напарника? Зайзен не был уверен, что хочет видеть Кенью. Вот только пришел Шираиши. И Зайзен сразу понял, что ничего не закончилось, только, кажется, правила игры поменялись. – Ты как? – Шираиши взял его за руку. Обычный жест, почти привычный. Но у Шираиши совершенно не привычный взгляд, который говорит: все по-прежнему не правильно. – Опять живой, – отозвался Зайзен. Собственный голос прозвучал чужим и далеким. – Я так устал умирать, – добавил он. Шираиши изменился. Как будто изображение, картинка на мониторе, потеряла резкость. Только взгляд его показался на мгновенье отблеском того, настоящего, уже почти забытого. – Ты серьезно пострадал, врачи говорят, это чудо, что вообще выжил. Восстановление займет много времени. Авария была очень серьезной. Второй водитель не выжил, но тебя никто не винит, я разговаривал с полицией. Они возьмут твои показания скоро, если ты вообще что-то помнишь. Зайзен вдруг понял, что было неправильно в этом Шираиши – кроме взгляда. Он постарел, как будто с той перестрелки в грязном проулке прошло лет двадцать. – Авария? – повторил Зайзен, и снова голос прозвучал чужим. – Неудивительно, что ты не помнишь, – кивнул Шираиши. – Твоя машина всмятку, от второй только металлолом и остался. Хорошо, что вы столкнулись на втором ярусе, страшно подумать, что было бы, если бы падали с автострады. Выше автострады только полицейские патрули, подумал Зайзен и закрыл глаза. А Шираиши все говорил и говорил, про то, как после аварии кошки отказываются есть, ждут его возвращения, как сам Шираиши заботливо несколько раз перепутал циклы стирки и как дом превращается в пещеру. - Ни на что без тебя не гожусь, - пожаловался Шираиши. Хотелось домой. Хотелось вернуться в тот переулок, выстрелить первым, закончить это до того, как оно начнется. – Я очень устал умирать. Шараиши сжал его ладонь. Прикосновение было теплым, настоящим. На самом деле, ради этого он без колебаний умер бы еще хоть сотню раз. Смешно, каким слабаком он стал. Сознание затуманилось, то ли из-за препаратов, то ли потому что теперь это действительно был конец. Когда Зайзен снова открыл глаза, реальность все-таки обрела смысл. С минуту он смотрел на офицера в форме психокорпуса напротив, потом на собственные руки, опутанные электродами, а потом услышал: – Тест окончен, вы свободны. Результаты получит ваш курирующий офицер. В коридоре пришлось постоять немного, собираясь с мыслями, стряхивая остатки реальностей, все еще отзывающихся разными голосами где-то в сознании. Потом требовательно прозвенел вызов, Зайзен прикоснулся к сережке, отвечая. – Поздравляю с окончанием, теперь отправляйся прямиком в бар, самое лучшее средство вспомнить, какая жизнь на самом деле! Голос Шираиши отдавался прямо в мозгу, рассыпался осколками, и Зайзен никак не мог понять, с кем на самом деле говорит. – Эй, ты там вообще живой? Что вчера было, помнишь? – После своего теста ты напился как свинья, и мне пришлось тащить тебя домой, а потом ты вырубился прямо во время секса, – на автомате ответил Зайзен. Шираиши обиженно бубнил «не напоминай», а Зайзен чувствовал, наконец-то каждой клеточкой тела ощущал, что вернулся. – Учти, я тебе тоже поминать буду все твои пьяные выходки, прямо сейчас и начну! – потом Шираиши замолчал, отвлекся на разговор с кем-то еще, и быстро закончил: – В общем, встретимся на месте. Вызов прервался, Зайзен огляделся. Коридор корпуса, выкрашенный в унылый сине-зеленый цвет, показался отголоском той не-реальности, которая должна была проверить его эмоциональную устойчивость и пригодность к работе. Все из Отдела уже прошли свои тесты, даже Кинтаро еще вчера всех достал сначала нытьем о том, как это было сложно, а потом восторгами по поводу положительного результата. Зайзен подумал, что в этот раз тест действительно был сложным. И, наверное, бессмысленным. А еще, кажется, он его все-таки провалил. Шираиши смотрел странно. Как будто пытался в одном взгляде совместить печаль и предвкушение чего-то хорошего. – Я не прошел, – сказал Зайзен. Шираиши помахал листком заключения психокорпуса, Зайзен успел разглядеть переливающуюся печать, но больше ничего. – Процент довольно высокий, но они рекомендуют тебя перевести, – тихий голос, но недостаточно расстроенный. Что там еще написано в этом заключении, что заставляет Шираиши играть сейчас в заговорщиков? – И куда? – на самом деле это совершенно не важно. Работа она и есть работа, а пересдать тест можно будет через месяц. – Аналитики буду счастливы тебя видеть. Отдохнешь там, развеешься, главное, не пропускай стрельбы и силовые тренировки, тогда не потеряешь в навыках и не успеешь брюки протереть до следующего теста. Зайзен кивнул. Действительно, не важно. Даже странно, что он воспринял новость так спокойно. – Скажи, что ты видел? – Шираиши перегнулся чрез стол. Вот оно что, значит, любопытство? – Насколько я помню, рассказывать я не обязан никому, даже тестирующему офицеру. Шираиши рассмеялся, махнул рукой. – Не настаиваю, но мне интересно, что значит фраза «повышенная эмоциональная привязанность». За что они и переводят тебя, считают, что твои проценты будут мешать работе. «Эмоциональная привязанность». Да, наверное, это правильное определение. Правильное определение его зависимости, физической необходимости видеть Шираиши живым. Необходимости, ради которой не имели значения приказы и чужие жизни. В одном только специалисты психокорпуса ошибались. Эту привязанность не изменить переводом, не побороть за месяц, и если так, то Зайзену лучше вообще уходить из полиции и возвращаться в армию. Может быть, тогда ему удастся умереть самому и просто так, а не прикрывая… – Так что же ты видел? – Шираиши нетерпеливо вырвал Зайзена из размышлений. Теперь он смотрел очень серьезно, от этого взгляда пробивало холодком и захотелось спрятать глаза. Но Зайзен не стал отворачиваться: – Тебя. Шираиши кивнул, как подвел итог. Постучал пальцами по столу, то ли собираясь с мыслями, то ли решаясь заговорить. – Все хотел тебе предложить ко мне переехать. – Чтобы усилить? – было очень сложно не улыбнуться сейчас. – Чтобы контролировать. Разглядывая свои ладони, Зайзен думал, на что может быть похожа жизнь с Шираиши. И сильно ли она отличается от смерти за него. – Кажется, мы… – Не готовы? – Шираиши улыбнулся. Легко, невесомо, глянул куда-то поверх плеча, словно Зайзен сидел спиной к шедевру живописи. – Уже перешли на эту ступень. В конце концов, смерть оказалась не самым худшим, что случилось с Зайзеном в тех, других реальностях. Худшим была пустота во взгляде Шираиши. Что ж, по крайней мере, теперь он об этом знал.