Конфета

Когда Нагиса-сенсей в первый раз привела тебя в мою тесную комнатушку, я сперва удивился. Мне всегда говорили, что моя жертва – парень… Но, глядя на длинные, неприлично длинные бледно-зеленые волосы и огромные шальные глаза, я засомневался. Для полноты картины не хватало только огромного цветастого банта на голове и куклы в руках. «Опять надули, сволочи» — появилась очередная нелестная мысль в адрес нашего сенсейства и иже с ним. Я уже подумал, было, высказаться в адрес Нагисы парой крепких выражений… Она всегда бесилась, когда я начинал говорить. Уверяла, что у меня поганущий язык. Тоже мне, новость… В мозгу выстраивалась очередная кудрявая фраза. Но, как оказалось, в тот вечер рта открыть мне было не суждено... Ты, словно почувствовав зависшее в воздухе напряжение, резко развернулся к создательнице, ловя ее взгляд, заставляя на этот раз промолчать и не вступать со мной в перепалку. Она поморщилась, как будто уже успела пожалеть, что не отправила свои живые изобретения – нас, то бишь — под асфальтовый каток. Сразу после создания. «Сама вывела – сама и терпи», — хмыкнул мой ехидный внутренний голос. Нагиса отшатнулась, глядя в твои глаза, по ее лицу скользнула тень, а меня ударила такая волна силы, что аж в носу стало щекотно. И мелкие волоски на коже встали дыбом. Сила принадлежала тебе. — Чертовы отродья… — процедила сенсей, развернулась на каблуках и быстрым шагом направилась вдаль по коридору. Тук-тук… тук-тук… Тук-тук… Все тише. — Не льсти себе, женщина, — буркнул ты и хлопнул дверью комнаты, запирая ее изнутри. Потом подошел к кровати, медленно-медленно, почти нерешительно, бегая взглядом по выцветшему полу. На кровати, поджав ноги, сидел я и удивлялся, как у такого маленького существа может быть столько силы. Мне, бойцу, и то стало не по себе, а ты был жертвой. Всего-навсего, жертвой. Несколько коротких шагов навстречу. В тебе чувствовалось сомнение. Оно звенело в воздухе – слышимое, почти осязаемое. Тебе, конечно, не рассказали, какой я. Никому не рассказывают. Зеро – искусственные создания, в идеале, у нас не должно быть ничего… Ни эмоций, ни чувств, ни собственного мнения. Только слепое подчинение приказам и устойчивость к боли. Хорошие боевые машины. Отличные просто. Универсальные. Но… кто виноват, что Нагисе не удалось доработать нас?.. — Чего уставился? – я старался говорить грубо. Еще чего не хватало, чтобы на меня девчонки пялились. А ты был почти девчонкой. Вблизи у тебя даже кожа светилась – разве парни бывают такими? — Ты, оказывается, рыжий. — И? Рыжего в первый раз видишь, что ли? – не удержался, фыркнул и отвернулся к зарешеченному окну. — Ага, — ничуть не смутившись, ответил ты. Улыбнулся. На щеках появились ямочки. Если бы не выброс силы, от которого воздух как будто разрядился и не бесстрастный тон, каким ты минуту назад отшил Нагису, я бы подумал, что передо мной самое, что ни на есть, безобиднейшее существо. «Внешность обманчива». — Серьезно? Тебя на улицу не выпускали, что ли? — Нет, — ты пожал худыми плечами. Через широкий ворот формы проступали острые ключицы – появилось такое ощущение, что жертв голодом морят. — Я в комнате жил. В полутемной такой, она похожа на эту, только окно выше. Ты огляделся, рассматривая нехитрую мебель, книжки, и всякую мелочевку, которую мне удалось смастерить из подручных средств, стащить или выменять у других бойцов. Меня-то учили вместе с остальными. Хотя Нагисе и не нравилось показывать своих зеро другим… Тебе на нос запрыгнул солнечный зайчик, маленьким прожектором деля лицо на две половины – темную и светлую. Как будто маска. Я читал про такие. Сенсею не особо нравилось, что я занимаюсь чем-то, кроме тренировок, но так было и будет всю жизнь — если мне чего-то захотелось, возражать бесполезно. Только зря нервы себе вытреплешь. Проще разрешить. Наверное, поэтому, по прошествии нескольких месяцев ехидных перепалок, пощечин, которых я не чувствовал, запретов, бесполезных угроз, истерик, и прочих прелестей, передо мной открылся доступ в электронную библиотеку школы. Там было много всего: люди, страны, города – в словах и картинках, в звуках… много и разные. Я любил библиотеку. И двуцветную черно-белую маску увидел там же. Помнится, она мне жутко не понравилась – я всегда предпочитал все однозначное… Закрыл картинку, фыркнул, мол, глупо. А теперь… Ты напомнил мне ее. И казалось, что это правильно. — Эй, ушастый, — я отвлек тебя от разглядывания автоматической ножеточки – конфету будешь? И опять эта двойственность. Одна твоя половина рассерженно нахмурилась на такое обращение, а вторая – точно-точно — хотела конфету. На лице же, и вовсе, рисовалось что-то неопределенное. Откуда я узнал про двойственность?.. Непонятно. Просто знал и все. И был совершенно уверен, что ты выберешь сладкое. — А у тебя откуда? – ты подозрительно скосил глаза на мои пальцы, которые мучили цветной шебуршащий фантик. Я откинулся на подушку, потянулся и едва заметно дернул кончиком хвоста. По потолку ползали желтые солнечные блики, как приманки – бумажки на веревочке. Хотелось погоняться за ними, но это выглядело бы слишком по-детски. Мне было целых семь лет, и я не мог позволить себе впадать в детство. Тем более что ты, моя жертва, оказался ребенком. — Способы надо знать. — Способы? – светлая бровь взлетела вверх. Эх… учить тебя еще и учить… — Кон-тра-бан-да. Вымогательство. И прочие такие штуки, — ответом мне было молчание, я счел своим долгом объяснить. — Дерусь много. В рукопашную. Видишь, глаза нету? – указал пальцем на повязку, ты нервно дернулся и прижал уши. — От Нагисы-сенсея толку мало, она только ходит, верещит и говорит, что я – ее изобретение. Так что, всякие интересные шмотки приходится через пацанов доставать. Ну… которые тоже на бойцов учатся. Они теперь меня уважают – даже в драку не лезут. После того, как узнали, что зеро боли не чувствуют. — Ненормальный, — ты положил ножеточку на место и посмотрел на меня, как на больного. Выражение это тебе даже шло – напускной скепсис, сморщенный нос, в глазах легкая тень презрения, вперемешку с желанием понять. И мелко дрожащие ресницы – наверняка отсутствие глаза тебя впечатлило. — Теперь будешь драться только, если я скажу. — Вот как? – я растянулся в улыбке и хмыкнул. — Это еще почему? — Потому что ты мой боец. И будешь меня слушаться, — тонкий кошачий хвост заходил из стороны в сторону. Ты проверял меня на надежность, а себя на решительность. В конце концов, не каждый сможет диктовать такому отморозку, как я. Нагиса, например, так и не смогла. И будучи номинально сенсеем зеро, сама же шарахалась в сторону при встрече. — Слушаться не прикольно… — я лукаво подмигнул и развернул фантик, извлекая на свет ярко-зеленую, полосатую, почти круглую конфету. Она обещала быть вкусной до умопомрачения. Не приторной… Нет. С легкой кислинкой и ароматом яблока. Как раз такие мне нравились. И в тот момент, мне, почему-то подумалось, что ты должен быть похож на эту конфету. Просто обязан быть похож. Я демонстративно положил зеленый шарик в рот, наблюдая за тем, как меняется твое лицо – удивление, осознание, обида, гнев… и… решимость. Будоражащий набор. Ты, сжав кулачки и чеканя шаг, подошел ко мне. От маленькой светлой фигурки снова исходили волны силы, как круги на воде – все шире и шире. Заполняя комнату. Подавляя. Пуская дрожь по телу — вверх по позвоночнику, медленно накрывая с головой каким-то странным ощущением. Заставляя чувствовать себя, как на качелях. Безумно, до одури хорошо. — Ты. Обещал. Эту. Конфету. Мне. — Не думал, что ты ее на самом деле хочешь, — сладко-кислый шарик перекатывался во рту и, вкупе с волнами, исходящими от тебя, рождал что-то вроде эйфории. Тело радостно впитывало их, отзываясь щекоткой и покалыванием в пальцах. — Значит, неправильно думал, — ты встал вплотную к кровати, рассерженно пыхтя и щедро расшвыривая молнии из глаз. Если бы они были хоть чуточку более материальны, то комната моя превратилась бы в одно большое решето. — Ну извини. Теперь уже поздно, — ухмылка сама собой расползалась по лицу – настолько мне было здорово. — Ни фига не поздно. Ты бесцеремонно отпихнул меня к стене, сам сел на край кровати и уперся ладошками по обе стороны от моей головы. — Отнимешь силой? — Почему бы и нет?.. — Ну, попробуй, ушастый… — ехидно предложил я, процентов на семьдесят уверенный, что у тебя духу не хватит. Как оказалось, ошибался. Ты, сощурив глазищи в щелочки, отстранился, и с размаха двинул мне в челюсть. Получилось несильно, но хватило для того, чтобы я задумался, не будет ли у тебя синяка — кожа, обтягивающая острые костяшки казалась почти прозрачной, а тонкие пальцы – не предназначенными для драк. Впрочем, мысли мои были к месту. Любой боец, скорее, мордой в асфальт въедет, а жертву свою будет беречь до последнего. И не суть, что видит ее в первый раз в жизни. — Расшибешься ведь… — пока я хмурился и думал о межличностном, ты, как ожившая вредность в последней инстанции, времени даром не терял. Залез с ногами на кровать и плюхнулся на меня сверху, щедро колотя хвостом нас обоих. — Будешь делать то, что я скажу – раз. И конфета моя – два. А потом, крепко прижав мои плечи к матрацу, наклонился, зажмурился для верности, и одним неуловимым движением сунул язык мне в сладко-кислый рот с одной корыстной целью – отобрать злосчастный шарик. Замер. И уставился на меня большущими ошарашенными глазами, видимо, сам обалдел от своей наглости. Я аккуратно выкатил конфету из-за щеки, кончиком языка подтолкнул ее вперед, думая, что такая смелость достойна награды… Ты медленно лизнул гладкий зеленый бок, подцепил его, хотел забрать себе, но в последний момент передумал. Конечно… определенно… так вкуснее. Да и конфета – слишком твердая. Мягкие, в яблочном сиропе, губы оказались куда лучше. На несколько порядков лучше. Ты коротко вздохнул, пощекотал девчачьими ресницами мою, наверняка покрасневшую, щеку, и принялся есть конфету прямо так – перекатывая изо рта в рот, то делясь сладковатой свежестью, то отбирая. Сосредоточенно пыхтя и наверняка плохо понимая, зачем. Я принял правила игры. Я всегда любил игры. И чем они были опаснее, тем больше привлекали, заманивали в свои путаные сети. А ты… ты был очень опасен. Наверняка, сам того не осознавая. Пальцы скользнули в беспардонную зеленую шевелюру, придерживая затылок, не давая отстраниться, и чуть поглаживая за ушами – последнее казалось совсем не обязательным, но так же… приятнее, правда? Тебе понравилось. Ты что-то тихо промычал и в очередной раз утянул яблочное безобразие себе, попутно вылизав сначала мою нижнюю губу, уже липкую от сладости, а потом, увлекшись, верхнюю. Мысли плавно утекали, скрадывая время, погружая нас куда-то, в глубину друг друга. Мне отчего-то даже стало плевать, что я, хроническая головная боль всея Семи Лун, целуюсь с мальчишкой, так возмутительно похожим на девчонку… Я не знаю, смогли бы мы поставить рекорд по самому быстрому достижению полноценной связи, или не смогли бы… Но, видимо, сама судьба решила вмешаться, целомудренно сберегая уши и хвосты на местах, природой положенных. В тишине комнаты грохнул замок (после этого случая я не поленился смастерить щеколду, которая стоит до сих пор и открывается исключительно изнутри), заскрипела дверь, из проема дохнуло свежим воздухом, и раздался душераздирающий визг. *** Мы стояли перед плюющейся ядом Нагисой-сенсей, и изо всех сил делали виноватые лица. И, не смотря на то, что меня сейчас поливали грязью и «ласково» называли… такими словами, которые можно только тактично опустить… не смотря на это, мне было бессовестно, одуряющее хорошо. Без конфеты, остатки которой валялись где-то у кровати. Хотя, честно, была мысль достать таких побольше… И подарить тебе молоток, чтобы вручную драться не смел – невооруженным глазом был виден проступающий на маленькой ручке синяк. Ты сжал мою ладонь, мысленно соглашаясь, что Нагиса может орать сколько угодно… Ибо совесть Зеро – суть явление неуловимое, попробуй отыщи. Я подмигнул тебе здоровым глазом и незаметно усмехнулся, выслушивая самые разные синонимы к слову «извращенец». Слова – это пустое. Проходящее. Они не стоят внимания… Уголки губ предательски поползли в стороны, а пальцы чуть сжали бледную ладошку. Знаешь, пожалуй, я буду тебя слушаться. *** Нам с самого детства внушали, что мы созданы друг для друга.