Maybe next summer

На секунду Кёнсу позволил себе представить, как едет по густонаселённому городу, между слоёв тысяч человеческих жизней, многолюдных улиц и открытых дверей магазинов, сквозь пар из кофеен и громкую музыку, доносящуюся с несущихся мимо машин. Но Кай закашлялся и, дёрнувшись, резко затормозил. – Что это, – спросил Кёнсу, затаив дыхание, наполовину боясь услышать ответ. Молодой парень рядом с ним не выглядел таким уж обеспокоенным. Посмотрев на свое отражение в зеркале , он быстро отстегнул ремень безопасности. – Кафе, – просто ответил Кай. Он открыл дверь и спрыгнул с грузовика, мягко приземляясь. Кёнсу потёр своё лицо, борясь с желание схватить оставленный Каем ключ зажигания и ударить его им по лицу. Позади него раздался щелчок, и внезапно горячий спёртый воздух охватил его. Лицо Кая заняло большую часть его поля зрения, когда Кёнсу попытался посмотреть наружу, и закрывало его от солнечного света, и Кёнсу был благодарен хотя бы за это. – Давай, – поторопил его Кай. Он сделал шаг назад, освобождая место, чтобы тот мог вылезти из грузовика, сдерживая смех, когда Кёнсу довольно грузно приземлился на свои короткие ноги. Кёнсу расставил руки в сторону, слегка качаясь, прежде чем нашёл равновесие, и оттолкнул протянутую руку Кая. – Клянусь, нормальные грузовики обычно не такие высокие, – пробормотал он, стряхивая невидимую пыль с плеч в попытке выглядеть достойно, пока шёл в сторону кафе. Он слышал тихие смешки Кая рядом с собой, но Кёнсу давно понял, что того легче проигнорировать, чем ввязываться в детскую ссору с этим парнем, который был никем иным как младенцем-переростком. Им удалось спрятаться от летней жары, когда они вместе зашли в маленькое кафе, и Кёнсу смог перестать щуриться. Он вытер стекающий по лицу пот протянутой Каем салфеткой и повернулся к нему, улыбаясь. Кай показал ему язык. – Я думал, твой грузовик тоже сломался, – прохрипел Кёнсу, чувствуя, как зудит его пересохшее горло. Они сели за длинный стол. Кай сложил руки в рупор и попросил два лимонада, заставляя свой голос эхом разнестись по небольшому помещению, и официант показал большой палец. Он повернулся обратно к Кёнсу. – Это же не обязательно плохо, верно? – Было похоже, что он дразнит, края его губ дёргались. Похоже, ему очень нравилось дразнить Кёнсу. – К тому же, так мы встретились. Кёнсу ответил несколькими бессвязными звуками, наполовину оттого, что не знал, как ответить, и наполовину оттого, что официант приближался к ним с двумя лимонадами. То, как кусочек лимона на краю стакана соприкасался с жидкостью внутри, выглядело очень привлекательно, и глаза Кёнсу зажглись, пока он подходил все ближе. Кай снова хихикал, но Кёнсу уже начинало это надоедать. Он в буквальном смысле схватил стакан, как только официант поставил поднос на стол, почти проливая немного своего бесценного лимонада и яростно набрасываясь на трубочку. – Можно подумать, что я лишал его воды, – сказал Кай официанту рядом с ним. Кёнсу продолжал счастливо пить свой лимонад, полностью удовлетворенный спускающейся по горлу холодной жидкостью. – Ну, на улице очень жарко, – засмеялся официант. – Как далеко мы от города? – спросил Кай. К этому моменту лимонад в стакане Кёнсу практически кончился, и он слегка замедлился, желая насладиться им. Он посмотрел в сторону и заметил, что Кай практически не притронулся к своему напитку. Официант опёрся о стол, потирая подбородок. Он, скорее всего, собрался остаться и поболтать недолго, ибо в кафе всё равно никого кроме них не было, и любой, кому он был нужен, мог его просто позвать. – Не очень далеко, – он ответил задумчиво. – Где-то несколько часов езды, если этот грузовик снаружи ваш. Кай подтвердил право собственности на грузовик, наконец-то наклоняя голову, чтобы отпить прекрасного лимонада. Кёнсу издал очень громкие прихлебывающие звуки, потому что лимонад был весь выпит, и прикрыл рот, слегка отрыгивая. Он собирался перейти к поеданию маленьких кубиков льда. Снаружи было пекло, и ему нужна было вся вода, которую он мог получить. – Вы братья? – осмелился предположить официант, и Кёнсу поперхнулся. Настала очередь Кая утолить жажду, поэтому ответил Кёнсу. Его горло больше не было таким сухим, после того как он опрокинул в себя целый стакан лимонада за какие-то секунды. – Нет. – Друзья, путешествующие вместе? – Думаю, можно сказать и так, – предположил Кёнсу. – Я ехал, и моя тупая машина решила сломаться, и он был там, поэтому помог, и тогда моя машина полностью умерла. Он сказал, что это потому, что моя машина была паршивой, но я всё еще думаю, что он понятия не имел, что делает, и просто хотел поиграть в супермена, в процессе убив мою машину. – Это была старая, избитая машина! – запротестовал Кай, легко ударяя Кёнсу по лодыжке под столом, не желая навредить. Кёнсу помахал пальцем у того перед лицом, говоря заткнуться. – Эта машина служила мне годы! Он зверь – он убил мою машину. Так я очутился в его грузовике, и теперь мы здесь. – Мы путешествуем вместе меньше двух недель, и я уже ужасно устал от его брехни, – пошутил Кай, получая взгляд от Кёнсу. Но он уже давно привык к колким взглядам старшего, а официант прикрыл лицо, его плечи тряслись. Он смеялся, и Кёнсу откинулся назад, ему тоже было слегка смешно. – Если бы я не знал, я бы решил, что вы дружите годы! – сказал он. – Меня зовут Лухан, кстати. Кёнсу собирался ответить элегантно, опуская Кая, когда Кай взял на себя смелость ответить за него, его слова заставили сердце Кёнсу упасть прямо в желудок. – Ну, я чувствую, как будто знаю его годы. – Знаешь же, что говорят – некоторых людей встречаешь и как только начинаешь с ними разговаривать, такое ощущение, будто ты знал их всю жизнь. – Лухан выглядел слегка завидующим, и Кёнсу краем глаза заметил, как Кай посмотрел на него, но он держал невозмутимое лицо и смотрел перед собой. – Это значит лишь то, что вам было суждено встретиться раньше. – Я никогда об этом не слышал, – засмеялся Кай. Его лимонад был только наполовину выпит, и Кёнсу не мог перестать смотреть на него. Его всё еще мучала жажда и, если Кай не собирается допивать, он выхватит его, выпьет лимонад и съест стакан и трубочку. И, если Кай попытается его остановить, он съест и его. Кай засунул трубочку в рот, надувая пузыри в стакане. Маленький колокольчик над входной дверью кафе прозвенел, и голова Лухана повернулась в сторону входа, прежде чем он направился к новому посетителю, оставляя Кая с Кёнсу наедине. Кёнсу не смотрел на Кая – единственным, что его интересовало, был его лимонад, но у Кая было что-то еще. – Уже шесть вечера, – сказал он тяжёлым тоном, как будто раскрывал секрет. – Я знаю, – нахмурился Кёнсу. – Спасибо. – Ты дашь мне закончить? – снова встрял Кай, поднимая руку и играючи ударяя Кёнсу по ляжке. Старший потёр место, по которому его только что ударили, слегка надувая щёки. – Становится поздно, и Лухан сказал, что город в нескольких часах езды. Не думаю, что мы доберёмся до него сегодня, только если будем ехать всю ночь, а я вёл грузовик с прошлого вечера и я уверен, нам обоим нужен сон. – Что ты предлагаешь? – протянул Кёнсу. Теперь, когда Кай упомянул об этом, его веки внезапно стали тяжелее обычного, но он всё еще не мог перестать пялиться на лимонад Кая. Казалось, что он сверкает, или это только он так видит? – Не думаю, что рядом есть какие-нибудь мотели, поэтому, думаю, мы будем ехать до 11, а потом встанем на обочине, где сможем поспать в грузовике или типа того. Сзади открытое пространство, и так как скоро ночь, будет прохладнее. Мы сможем двинуться дальше завтра утром. В горле внезапно образовался ком. – И когда мы доберёмся до города? – Мы хотели продолжать путешествовать, разве нет? – сказал Кай. – Ты говорил, что у тебя в планах нет определённого места назначения. – Нет, – согласился Кёнсу. – Но ты можешь найти своё место назначения. – Я не оставлю тебя одного, – пообещал Кай. – И я не скоро найду его. Я путешествую годами, думаю, я нашёл его давным-давно, если где-то вообще было место для меня. Он подтолкнул свой стакан в сторону Кёнсу, и Кёнсу жадно принял его, высасывая лимонад через трубочку, где недавно были губы Кая. Это не было странным – они довольно часто делили напитки – это было чем-то неизбежным, так как они путешествовали вместе. – Понимаешь, Кёнсу, – начал Кай. – Проблема не во мне, а в тебе. Как только ты найдёшь место, где захочешь остаться, я просто высажу тебя и продолжу ехать. Я, скорее всего, буду ехать вечно, пока не постарею и не кинусь в яму, чтобы умереть в одиночестве, но я не могу сказать того же о тебе. С его ответом, всё внезапно стало очень забавным, и Кёнсу начал смеяться, смешки скоро переросли в полноценный смех, пока Кай смотрел на него как на душевнобольного. Он смеялся, держась за живот, пока слёзы не заполнили его глаза. – Ты сумасшедший, – сказал Кай. – И я сумасшедший, потому что путешествую с сумасшедшим. Кёнсу посмеялся ещё немного, прежде чем успокоиться и снова надеть маску непринуждённости, и допил лимонад Кая. Кай всё еще смотрел на него как на умалишенного, но Кёнсу не давал этому повлиять на него, потому что знал, что, скорее всего, закончит еще одним приступом смеха. Они заплатили за напитки, Лухан помахал им на прощание, и температура, похоже, довольно сильно упала, когда они оба вышли из кафе, идя в сторону грузовика Кая. Кёнсу забрался на место рядом с водителем, пристегнул ремень и потёр глаза. Он уже был довольно сонным, но Кай легко вставил ключ, завёл мотор и начал ехать. Кёнсу мог легко прислонить голову к окну и уснуть, но это было бы не честно по отношению к Каю, который вёл машину и, скорее всего, был настолько же сонным, как и Кёнсу, поэтому он сел ровно, вытянув спину, и держал глаза открытыми, глядя на бесконечную дорогу перед ними. В Кае было что-то, о чём Кёнсу никогда не говорил вслух, но всегда чувствовал это, когда Кай на него смотрел. На задворках его сознания всегда что-то подталкивало, когда Кай бросал на него взгляд, и множество зрительных контактов подтвердило подозрения Кёнсу, что он действительно мог почувствовать каждый раз, когда Кай обращал на него свой тяжёлый взгляд. В глазах Кая тоже было что-то особенное – двойные веки и длинные ресницы, которые, казалось, притягивали Кёнсу, но он полностью оттолкнул эти мысли. Это было что-то, на что у него не было ответа, что-то, чему он не мог найти логического объяснения, и Кёнсу не хотел тратить время, застревая на такого рода вещах. Кроме того, он обычно был довольно хорош в заталкивании этих мыслей на задворки сознания. Кай бесспорно смотрел на него, но Кёнсу отказывался смотреть в ответ. Иногда пересечения взглядов были неловкими, потому что они совершенно ничего друг о друге не знали. Кёнсу не знал ничего о жизни Кая, и единственное, что он знал о младшем, это то, что его имя Кай, он на год младше его, и он годы путешествовал в одиночестве. Ох, и он был довольно сломанным. Кай так же не пытался лезть в жизнь Кёнсу, остановившись лишь на его имени. Они оба были лишь странниками без цели, хотя Кёнсу и знал, что это все никогда не было настолько просто. Кай, скорее всего, что-то он него скрывал, так же как и Кёнсу не выворачивал перед Каем душу, но того факта, что им было комфортно вместе, было достаточно для него, чтобы хотеть продолжать путешествовать с Каем. Кёнсу знал, что однажды ему придётся остановиться и вернуться туда, где он был до того, как решил, что устал от всего дерьма, собрался и уехал, но сейчас он точно не откажется от мыслей о побеге, потому что это делало его необъяснимо грустным – а Кёнсу не был поклонником необъяснимых чувств, поэтому затолкнул их далеко на задворки сознания. – Ты можешь спать, если хочешь, знаешь, – напомнил ему Кай, и Кёнсу наконец-то сдался и посмотрел на парня рядом с собой. Кай переводил взгляд с него на дорогу и обратно, и Кёнсу резко выдохнул, потому что у того был идеальный профиль. – Всё нормально, – Кёнсу стал внезапно дёрганным. Он отвернулся, чтобы посмотреть в окно. – Просто смотри на дорогу. Он не хотел огрызаться на Кая и отчаянно желал, чтобы Кай сказал что-то в ответ, чтобы он смог извиниться, но Кай промолчал. Он оставил всё как есть и сконцентрировался на вождении, и Кёнсу больше не чувствовал на себе этот напряжённый взгляд, поэтому он тихо вздохнул и прижался головой к окну. Он всегда может извиниться позже. Он засыпал и просыпался, балансируя между сном и явью, когда ночь опустилась на них. Кёнсу почувствовал, когда Кай остановил грузовик, и заставил себя открыть глаза. Кай отстегнул свой ремень и наклонился, чтобы отстегнуть ремень Кёнсу, потому что тот был в полусне. Старший застыл, когда голова Кая оказалась в нескольких сантиметрах от его лица, вдыхая сладкий и дешёвый шампунь, которым они пользовались для душа. Всё кончилось очень быстро, Кай отстегнул его ремень и вернулся на своё место, открывая дверь. Он бесшумно спрыгнул с грузовика, и Кёнсу наконец-то пришёл в сознание, чтобы сделать то же самое. Кай уже был сзади, когда Кёнсу присоединился к нему, стоя внизу и наблюдая за тем, как младший расстилает несколько одеял. Настолько же удобно, как на кровати в мотеле, не будет, но было слишком жарко, чтобы оставаться спереди, поэтому Кёнсу пожал плечами и позволил Каю продолжать расстилать одеяла, о наличии которых он и понятия не имел. Кай прошёл назад и протянул руку Кёнсу, когда закончил, его лицо ничего не выражало, даже когда Кёнсу взял его за руку. Он потянул его вверх и не поддразнил. Кёнсу подумал о том, злился ли Кай на него всё еще. – Прости, – пробормотал Кёнсу, когда они оба сели на одеяла, скрестив ноги. Кай вытянул свои длинные ноги, медленно ложась. – Я не хотел огрызаться на тебя. – Всё нормально, – ответил Кай, даже улыбаясь, чтобы убедить Кёнсу. – Мне всё равно. Кёнсу вытянул ноги, вздыхая, когда понял, что чуда не будет, и он не сможет поспать на чём-то мягком, по крайней мере, не сегодня. Он подложил руку под голову, пытаясь принять удобное положение. С задней части грузовика открывался красивый вид на темное ночное небо, испещренное миллионами звёзд. Они останавливались в мотелях каждую ночь, и у Кёнсу не было раньше шанса отбросить всё и просто смотреть на звёздное небо. Неудобная твёрдая поверхность под ним каким-то образом перестала его волновать, и он широко улыбался, когда повернулся посмотреть на Кая. Кай был совсем рядом с ним, в такой же позе, как и он, так же смотрящий в небо. Во второй раз за сегодняшний день Кёнсу забыл, как дышать из-за прекрасного профиля Кая – выдающиеся скулы и глубокие глаза, вместе со слегка скривлённым носом и полными губами. – Что ты видишь, Кёнсу? Кёнсу оторвал взгляд от лица Кая и снова посмотрел на звёзды, хотя всё еще был слегка поражён. Он напомнил себе о необходимости дышать. – Я вижу высокие небоскрёбы и огромные билборды, – пробормотал Кёнсу – город, в котором мы будем завтра. – Я не вижу ничего, кроме печали, – признался Кай. Кёнсу посмотрел на него вопросительно, игнорируя то, как его сердце начинало биться в другом ритме, когда его взгляд пересекался со взглядом Кая. Он ждал объяснения. – Звёзды: они окружены тьмой, но всё равно должны заставлять себя ярко сверкать. – Звёздам нужна тьма, чтобы сверкать, – сказал Кёнсу. Он почувствовал себя очень глубокомысленным и философским. – Мы смотрим на одни и те же звёзды, но видим такие разные вещи, Кай. – Ты когда-нибудь был влюблён, Кёнсу? Вопрос Кая заставил его мысли завертеться. Воспоминания всплыли у него в голове, и он подумал от том, как Исин заставлял его чувствовать себя, хотя у него никогда не было смелости подойти к китайцу. Его сознание блуждало, и он начал думать о том, как лишь смотря на Кая он забывает, как дышать, прежде чем он закончил всё пожатием плеч, потому что он правда не знал. До Кёнсу не знал любви. – Я не знаю. Он снова повернулся к Каю. Его лицо было совершенно спокойным, и Кёнсу подумал, что он выглядит прекрасно, хотя печаль всё никак не покидала его глаз. – Что насчёт тебя? Кай кивнул. – Был. Очень давно. Многозначительная пауза. Кёнсу понял, что задерживает дыхание. – Его звали Сехун. Тон, которым Кай закончил своё предложение, дал понять, что он не скажет ничего больше, и Кёнсу, конечно, не настаивал. Они никогда не расспрашивали друг друга о личной жизни, и это было хорошо. Кёнсу не хотел, чтобы Кай что-нибудь о нём знал – он чувствовал себя удобно, живя под маской. Кай тоже жил под маской. Толстой маской на поверхности, потому что внутри он был абсолютно разорван и сбит с курса, и Кёнсу не хотел пытаться сорвать эту маску с Кая. У Кая не было ничего, кроме его раковины. – Единственная одержимость, желаемая всеми – любовь. – Кёнсу забыл, что смотрит на Кая, пока тот не повернулся и не поймал его взгляд. – Люди думают, что, полюбив, они становятся цельными? Они становятся излеченными и цельными? Они никогда не говорили так, но они оба были под ночным небом, где всё, казалось, становится открытым, и Кёнсу чувствовал, что они оба это понимают. – Я думаю иначе. Я думаю, что ты целый до того, как влюбляешься, и что любовь ломает тебя. Она ломает тебя слегка, крадёт что-то у тебя, часть за частью. Ты целый, а потом ты влюбляешься, – Кай поднял руку и сжал в кулак, прежде чем снова рассправить пальцы. – Ты расколот. – И в конце, – продолжил Кай, – Мы все лишь опьянены идеей, что только любовь может залечить наши трещины. Это бред, Кёнсу. Любовь ничего не исправляет, она лишь раскалывает тебя, оставляя тебя открытым, и тогда ты полностью в руках другого человека, и тогда это полностью решение другого человека – сломать тебя или удержать. Кёнсу знал, что Кай поломан и печален, он мог сказать по тому, как его глаза никогда не светились и в них никогда не было искр, хоть он и много улыбался. Его глаза рассказывали свою историю. – Ты слишком молод, чтобы быть таким сломанным, Кай. – Ты думаешь, что я в порядке, но ты не знаешь, как читать между строк. Может быть, я слишком хорошо притворяюсь, и ты поэтому не замечаешь. Кёнсу отвернулся, чтобы перестать смотреть в глубокие глаза Кая. – Я заметил, – тихо бормочет он. – Твои глаза всегда печальны. – Ты такой же, как и я, Кёнсу. Думаю, ты сам этого не видишь, но твои глаза тоже всегда печальны. Мы просто сломаны, да? – Может быть. – Я не знаю, где мое место, – Кай наконец-то отвернулся от него, – Я не знаю, где всё пошло не так. После этого разговор прекратился, оба слишком устали, чтобы продолжать. Кроме того Кёнсу был сонный и постоянно тёр глаза. Он уже чувствовал, как окунается в сон, несмотря на твёрдую поверхность под ним, и он пробормотал неразборчивое «спокойной ночи, Кай», прежде чем его глаза закрылись, и сон забрал его прочь. Прочь. ***** Кай разбудил Кёнсу на рассвете следующего дня, небо всё еще было темным. Тело Кёнсу ныло, конечности и шея затекли, но он заставил себя забраться на переднее сидение. Он был ворчливым очень радовался тому, что машину вёл Кай, а не он, потому что его едва ли можно было назвать проснувшимся. Они ехали в тишине, Кёнсу время от времени засыпал рядом с Каем, пока младший вёл машину, уверенный, что, если он продолжит ехать, они скоро окажутся в городе. Они не спали в гостинице и ехали уже два дня подряд, и помимо небольших остановок на туалет и попить, им обоим был нужен душ и хороший сон в мягкой тёплой кровати. У Кая не было определённого места назначения, он хотел продолжать ехать туда, куда его несёт ветер, хотя он и волновался за Кёнсу, ибо это делало старшего прикованным к нему. Старая машина Кёнсу была оставлена позади, когда они оба поняли, что та больше не заведётся, а буксировать её было невозможно. Кай наслаждался компанией Кёнсу, он знал, что ему нельзя привыкать к Кёнсу, ему было нельзя эмоционально привязываться к нему, потому что однажды он уйдёт, как и все остальные. Густонаселённый город, который представлял Кёнсу, появился на горизонте, когда солнце было высоко в небе, нехватка облаков снова привела к жаре, и Кай потормошил спящего Кёнсу. Старший проснулся, глаза замутнены сном, и Каю пришлось отвернуться. Мысли о том, как веки Кёнсу дрожат, когда он просыпается, медленно моргая и смотря на всё с таким потерянным выражением, как будто мир полностью изменился за время его сна, пока его сознание полностью не проясняется, точно не помогают Каю не привязываться эмоционально. – Мы приехали, – провозгласил Кай. Он почувствовал, как Кёнсу рядом с ним приподнялся на сидении и начал отстёгивать ремень. Кай медленно заехал на парковку, паркуясь как можно более аккуратно, и Кёнсу сразу же вылез, как только Кай заглушил мотор. Он также взял свой рюкзак. Город кипел жизнью, такой непохожий на песчаную дорогу, по которой они ехали дни, почти не встречая машины и людей. Кёнсу наступил на цементированную землю как можно сильнее, прыгая вокруг, радостный от того, что в его ботинках больше нет песка. – Нам нужно найти мотель, – уверенно взял на себя командование Кёнсу. Он повернулся, чтобы посмотреть на Кая, который всё еще стоял рядом со своим грузовиком, скрестив руки и наблюдая за Кёнсу. – Мы пройдёмся по округе и поспрашиваем про мотель, и тогда поедем туда. – Как долго ты планируешь оставаться в этом городе? – Около недели, – Кёнсу сиял. – Пошли, чего ты ждёшь? Кай хотел, чтобы Кёнсу оставил свою тяжёлую сумку в машине, но Кёнсу выглядел таким возбуждённым, что Кай не хотел говорить ему (или, может, он просто хотел побыть маленьким засранцем, кем он и был), поэтому Кай закрыл машину и пошёл за Кёнсу, который практически скакал вперёд, с огромным рюкзаком на спине в качестве раковины. Они перешли улицу и остановились перед пекарней, и Кёнсу потребовал клубничного торта, и Кай обреченно вздохнул, входя в пекарню и доставая кошелёк, пока Кёнсу прижимался лицом к витрине и с улыбкой смотрел на него. Было не сложно догадаться, что Кай был богат, или его семья была богата, потому что им точно нужно было много денег, чтобы путешествовать свободно. Кёнсу не знал, были ли они путешественниками или странниками, но в любом случае они оба были богаты, и всего один клубничный торт не ударит по бюджету Кая. Кай вышел всего с одним тортом, сказав, что он ненавидит сладости, и пихнул его в руки Кёнсу. Кёнсу ел торт, пока они шли по городу. Кай совсем не выглядел уставшим, но Кёнсу принял во внимание тот факт, что Кай путешествовал по миру годами, в то время как он только начал, и этот город, скорее всего, был первым из многих, в которых он окажется. Они продолжали идти никуда не сворачивая, на случай если забудут дорогу обратно к грузовику, в котором Кай оставил все свои вещи. Сердце города производило совершенно другое впечатление – Кёнсу почувствовал это, когда они дошли. Всё казалось другим, очень живописным: с высокими небоскрёбами и огромными билбордами, о которых он говорил прошлой ночью. Прошлой ночью. Казалось, это было так давно. Кёнсу стоял довольно долго, чтобы Кай успел его нагнать, и Кай наконец-то понял, что Кёнсу хотел, что он шёл рядом с ним вместо того, чтобы плестись позади. Улицы были более загруженными, больше людей на тротуаре, и Кёнсу почувствовал себя потерянным среди огромных рекламных щитов. Он чувствовал, будто впервые смотрел на всё, и у него в груди тлело тёплое чувство. – Этот город прекрасен. – Не лучший из тех, в которых я был, – Кай, скорее всего, вспоминал что-то из прошлого, потому что на его лице блуждала задумчивая улыбка, когда он ответил Кёнсу. Он мягко ущипнул Кёнсу за бок, заставляя того подпрыгнуть. – Не отвлекайся, помни, что нам нужно сначала найти мотель. Мы можем оставить остальное на потом. – Я ищу! – настаивал Кёнсу. – Я ни одного не вижу. – Я не удивлён. Ты слишком низкий, даже чтобы поглядеть поверх моей головы. Настала очередь Кая вскрикнуть, когда Кёнсу ударил его в его широкую, твёрдую грудь, достаточно сильно, чтобы было больно, но недостаточно, чтобы навредить ему. Он проворчал, прежде чем остановить случайного прохожего и спросить дорогу до ближайшего мотеля. Кай перестал дразнить, когда они добрались до мотеля с грузовиком и вещами, скорее всего, от усталости. Его мешки под глазами стали намного больше, чем помнил Кёнсу, и его глаза выглядели не очень яркими, хоть они никогда и не сияли. Может, они сияли годы назад, но не сейчас. Они взяли одну комнату с двумя кроватями, не видя смысла тратить деньги на две отдельные комнаты, Кай припарковал грузовик возле мотеля, и вместе с возбуждённым Кёнсу вошел в их номер. Ему удалось поспать, в отличие от Кая, и он, скорее всего, пойдёт гулять один, оставляя Кая отоспаться в номере. Комната была очень простая – две кровати, ванная, маленький шкаф, которым они, скорее всего, не воспользуются, и небольшой кофейный столик у широкого окна в конце комнаты. Кёнсу задвинул шторы. – Сегодня суббота, – сказал он, смотря на подвешенный рядом с часами календарь. Кай уже был на своей постели, удобно развалившись. – Ты останешься здесь, чтобы поспать? Я хочу пойти погулять. – Иди один и встреть меня здесь в четыре часа. Я проснусь к этому времени, – ответил Кай, заглушенным подушкой голосом. Кёнсу кинул сумку на свою кровать у окна и открыл её. Он взял свежую стопку одежды, желая принять душ, чтобы почувствовать себя свежим, прежде чем выйти и начать изучать город. Ему пришлось немного подождать, пока вода нагрелась, и Кёнсу помылся так быстро, как смог, оттирая тело сильно и поспешно. Когда они вернутся вечером, он примет более спокойный, приятный душ и залезет в свою тёплую мягкую постель с удобной подушкой и пахнущими сладостью простынями. Кай, скорее всего, уже заснул, когда он вышел из душа, и всё еще лежа на животе. Кёнсу ненадолго задержал на нём взгляд, помотал головой и взял ключи с тумбочки, прежде чем выйти. Ему было немного страшно, но еще больше он был возбуждён. Он совсем не скучал по дому, хотя и довольно часто думал о тех, кого он оставил позади. Он уже давно хотел уйти, и теперь, когда он это сделал, он не собирался возвращаться так скоро. Скорее, он вернётся домой, когда ему будет 40 и когда он устанет от путешествий; может, он будет следовать за Каем всю жизнь, и они вместе заберутся в яму и умрут вместе, когда постареют, но сейчас Кёнсу учился летать и не хотел возвращаться на землю. Улицы были переполнены, всё-таки это была суббота, и Кёнсу соскучился по живости и шуму довольно густонаселённого города и по громкому рёву моторов машин. Грузовик Кая, с другой стороны, был слишком громким, но у него не было права жаловаться. Кёнсу радостно потряс своим мешочком с деньгами, почти подпрыгивая. Он купил сахарную вату и отрывал кусочки пальцами, сладость наполняла его рот, а небо никогда еще не казалось таким голубым. Он убедился, что не ушёл слишком далеко, утоляя жажду банкой колы и проходя по парку, когда его ноги начали уставать. Он сел на пустую скамейку под раскидистым деревом, чьи длинные ветви закрыли его от солнца, и отказывался думать о том, как птица может запросто нагадить ему на голову. Всё сильно отличалось от дома, и он знал, что очень далеко от него, но вместо того, чтобы скучать, он чувствовал себя невероятно свободным. Его ноги были на земле, но его голова была в облаках. Кёнсу был готов идти обратно в мотель, чтобы встретить Кая, когда заметил силуэт девушки с зажатой в руке длинной палкой. Пара солнечных очков закрывала половину её лица, и Кёнсу понял, что это трость. Она была слепой. Казалось, она застряла, просто стоя рядом с прудом недалеко от него, ударяя палкой по земле. Он подошёл ближе и остановился в нескольких сантиметрах от неё, чтобы не испугать. – Вам нужна помощь? – спросил он как можно мягче, представляя, как безнадёжно она себя чувствует. Кёнсу хотел дать ей понять, что он безобиден. Её подбородок был слегка приподнят, и она повернула голову в его сторону, лёгко улыбаясь. – Если можете, – ответила она. – Я уронила кольцо – простое серебряное. Кёнсу присел, нахмурив брови, пока пытался найти описанное девушкой кольцо. Всего через минуту сверкание серебра на краю пруда привлекло его внимание. Кольцо почти упало вводу, и Кёнсу схватил его, прежде чем это случилось, сдувая пыль, прежде чем взять руку девушки и положить его ей на ладонь. Она, скорее всего, была еще подростком, но Кёнсу подумал, что у неё очень красивая улыбка, когда она сверкнула ею в его сторону. – Спасибо, вы очень красивый. – Вы не видели моего лица, что если я на самом деле толстый 55-летний педофил? – поддразнил Кёнсу. Девушка засмеялась, понимая, что он просто шутит. – Когда красота идёт из сердца, – продолжила она. – Глухой услышит и слепой увидит. Кёнсу оставил её после этого, её слова всё еще эхом раздавались у него в голове, в подошвах ботинок больше не было пружин. Если она это сказала, то может, он и не был настолько сломанным пока что. И, если он еще не был таким сломанным, то может, он мог бы починить и Кая. ***** Внизу по течению реки светло-синяя вода ударялась о берег. Рестораны и бары были заполнены группами молодых людей, переходящих с места на место, группами подростков, смеющихся и ярких, болтающих о прошлом. Была почти полночь, но город всё еще дышал и пульсировал веселостью субботней ночи. Кёнсу не помнил, когда в последний раз ходил в бар со своими друзьями, он даже не помнил выходил ли он когда-нибудь со своими друзьями в клуб или просто чтобы посидеть в людном ресторане и посмеяться над всем и ничем конкретным. – Есть одно место, куда я хочу тебя сводить, – голос Кая казался слишком громким у него в голове, и Кёнсу никак не мог понять, почему. Это не потому, что ему хочется спать – он уже хорошо отоспался, и возбуждение от приезда в новый город еще не выветрилось, так что он точно не был сонным. Он заставил себя посмотреть на профиль Кая и подумал, что это может быть из-за этих глубоких глаз, этих полных губ, и того, как отчаянно он хотел, чтобы Кай по-настоящему поговорил с ним. Они были посреди людной улицы, и высокий худощавый подросток врезался в Кёнсу. Кёнсу начал заваливаться набок, поэтому схватился за ближайшую вещь, чтобы вернуть равновесие, что оказалось рукой Кая. Он не стал зацикливаться на этом, стреляя взглядом в грубого подростка, который даже не думал извиняться, и продолжил пробираться сквозь толпу. Только когда его злость поутихла, Кёнсу понял, что крепко держится за руку Кая теперь обеими руками. Кай отвернулся, как только взгляд Кёнсу переместился на его лицо, они оба продолжали идти, и Кай вёл его к месту, в которое он хотел его сводить. Кай ничего не сказал по поводу того, что Кёнсу нельзя держать его за руку, поэтому он продолжил крепко держать его, чувствуя себя безопаснее в толпе людей. Было трудно поверить, что уже почти полночь, из-за яркой толпы, и они всё еще шли, руки Кая были в карманах, так что рука Кёнсу оказалась зажата между его локтем и боком. Он мог почувствовать исходящее от его тела тепло, и его собственное тело вспыхнуло резко и без предупреждения. Кёнсу мгновенно отпустил руку Кая в ужасе. Кай посмотрел на него вопросительно, слегка замедлив шаги, но Кёнсу старательно избегал смотреть ему в глаза, лёгкий румянец покрывал его щёки. Они пришли в кафе, где продают блины, и рот Кёнсу мгновенно наполнился слюной от исходящего из него запаха. Кай облизал губы языком и открыл дверь одной рукой, придерживая её для Кёнсу. Они заняли единственный свободный столик у входа, и им пришлось довольно долго подождать, пока официант не подошёл к ним, чтобы принять заказ. Кёнсу заказал блин с бананами, Кай тоже. – Я нашёл это место только что, когда ты гулял, – Кай взял концы скатерти. – Я подумал, что будет неплохо, потому что слышал, что этот ресторан открыт до четырёх утра. Кёнсу нахмурил брови. – Разве ты не спал? – Спал, но я проснулся около двух и тоже решил пойти прогуляться. Это объясняло, почему волосы Кая были уже сухими, когда Кёнсу вернулся в отель в 15 минут пятого, где тот поклялся, что уже был в душе, показывая на свежую одежду, когда Кёнсу с сомнением посмотрел на него. – Это очень хороший ресторан, – счастливо согласился Кёнсу. – Здесь действительно уютно. Кёнсу ожидал долгого сервиса, но их заказ был подан очень скоро, и они молча начали есть, наслаждаясь тёплыми блинчиками, наполняющими их уже согретые желудки. Температура снова довольно резко спала, и Кёнсу был этому благодарен. Он мог поклясться, что скоро воспламенится и получит тепловой удар, если температура продолжит повышаться, как это было в другой день. Шумная, переполненная забегаловка, скорее всего, была не лучшим местом для секретных признаний, но Кёнсу нужно было рассказать об этом, потому что голос у него в голове всё никак не затыкался. – Я думаю, ты мне нравишься, Кай. – Он продолжил, даже когда маленький кусочек бананового блинчика завис прямо перед ртом Кая. – Я имею в виду в качестве друга. Ты милый и заботливый, и добрый, и много думаешь обо мне. – Ты меня не знаешь. Кёнсу подпер кулаком подбородок. Он уже доел свой блинчик и со временем понял, что, либо Кай слишком медленно ест, либо это он такой проглот. – Но я хочу узнать. Шумная и переполненная забегаловка точно не была лучшим местом для признаний, потому что Кай пробормотал что-то на грани дыхания, что-то, чего Кёнсу не услышал, а он отказался повторять. Кёнсу наблюдал за тем, как аккуратно он ест, пока Кай не почувствовал дискомфорт и не проглотил остатки своего блина. Он запил его бесплатным стаканом воды, который они оба заказали, и Кёнсу выпил свой стакан тоже, прежде чем они вышли из ресторана, наевшиеся. Кёнсу не держался за руку Кая, как раньше, и Кая, похоже, это не волновало, когда они начали идти обратно в сторону их временного места жительства. К этому времени толпа на улицах заметно истощилась, и у Кёнсу было больше места для дыхания. Кай, казалось, глубоко задумался, лицо совершенно бесстрастно, поэтому Кёнсу решил, что лучше его не трогать. Он оставил Кая наедине с его мыслями и использоал это время, чтобы определиться со своими собственными чувствами. Кай открыл дверь в их мотель и снова придержал её для Кёнсу, который пробормотал «спасибо» и прошёл мимо, не смотря на него. Он был слегка разозлён на Кая за то, что тот так легко отбросил то, что переполняло Кёнсу последние несколько дней, думая, правильно ли будет сказать об этом Каю, и он хотел показать это своим лицом и действиями. Он хотел, чтобы Кай извинился. Он взял еще один чистый набор одежды и захлопнул дверь ванной, прежде чем Кай успел начать борьбу за душ, и мылся так долго, как мог, убеждаясь в том, что использовал всю горячую воду, чтобы Каю досталась только холодная. Всё равно было лето, и Кёнсу подумал, что это хороший способ помочь Каю охладиться. Он оделся и вышел из ванной с мокрой головой. Кая не было в комнате, когда Кёнсу вышел, и его сердце пропустило удар – этого не могло быть, так? Кай ведь не мог бросить его и уехать? Если Кай ушёл, Кёнсу застрял здесь. У него не было никаких средств передвижения, и не важно, насколько красивым он считал этот город, он не хотел в нём остаться. Чёрт, не было ни одного места, где он хотел бы остаться – он хотел продолжать путешествовать и уехать как можно дальше от дома. Кёнсу бросил полотенце на кровать, слегка успокоившись, когда заметил, что сумка Кая всё еще была здесь. Но всё равно, Кая нигде не было, даже снаружи. Он был одет очень просто, в белую футболку и шорты, но найти Кая было важно, и у Кёнсу было предчувствие, где тот может быть. Он поднимался по лестнице, пока не оказался на крыше, где было намного прохладнее. Кай сидел на краю,болтая ногами в воздухе. Кёнсу присоединился к нему. Вокруг них были перила, предотвращающие падение, и Кёнсу тоже начал болтать ногами, впитывая чувство высоты, хотя он и не был так высоко над землёй. – Моё настоящее имя не Кай. Кёнсу прижался щекой к металлу перил. Его волосы начинали подсыхать. – Я понял. Что за имя Кай? Это не может быть настоящим именем. – Знаешь, Кёнсу, иногда мне хочется содрать всю свою кожу и найти другого меня под ней. Легкий порыв ветра растрепал их волосы. – Знаешь, в чём самая тяжёлая часть жизни? Забывать вещи, которые делали тебя счастливым, просто потому, что всё закончилось. – Расскажи мне, Кай, – решился Кёнсу. Он пересекал границу и знал об этом, но ему было всё равно. Кому-то придётся пересечь черту рано или поздно. – Расскажи мне всё о себе. Я буду слушать часы и часы и обещаю, мне не станет скучно. – Там я был лучшим танцором балета, – Кай отказывался звать это своим домом, и Кёнсу не винил его. Он бы тоже не назвал своё место домом. – Мой отец был директором балетной академии, и я был главным танцором во всём. Они хотели, чтобы я был звездой каждого выступления. – Мне было семнадцать, и я был на пике своей жизни, или так я думал. Потом я встретил его, – грудь Кая, казалось, сдулась, и Кёнсу сделал вдох, как будто это напомнило бы Каю о необходимости дышать. – Его звали Сехун. Кай, казалось, разрушался, лишь называя его имя. – Я думал, мы были влюблены. Он тоже был танцором балета, и я сходил по нему с ума. Я думал, он чувствует то же. Это произошло не внезапно, но довольно скоро Сехун обошёл меня и стал получать все главные роли во всех представлениях. Я был просто откинут в сторону и оставлен умирать. Кёнсу придвинулся немного ближе к Каю, который, похоже, этого не заметил. – Мой отец стал помогать Сехуну, а не мне, но мне всё еще было всё равно. Я думал, что пока у меня есть Сехун, я могу преодолеть всё, но на горизонте появился еще один танцор. Его звали Тао, и все говорили, что он отлично смотрится вместе с Сехуном, даже в моём присутствии. Он придвинулся ещё ближе и аккуратно взял Кая за руку, полностью накрывая его лодонь своими пальцами, когда тот не выразил никакого протеста. – Я знал, что наши отношения кончены, когда стоял там, смотря на Сехуна, и понял, что я больше влюблён в воспоминания, чем в парня, стоящего передо мной. Он тоже уже давно разлюбил меня, глупо предполагая, что я не замечаю секретных улыбок, и того, как он всегда пропадал куда-то с Тао. Кёнсу никогда не держал Кая за руку, но теперь, когда он её держал, он мягко гладил по его ладони и между пальцами. Пальцы Кая были слегка мозолистыми. – У меня ничего не осталось. Я больше не был лучшим танцором, никто не хотел брать меня на главную мужскую роль. Сехун полностью обошёл меня. И однажды я зашёл в класс моего отца. Я спросил его: «Пап, ты… стыдишься меня?» Затуманенный взгляд Кая внезапно резко сфокусировался, и он повернулся к Кёнсу, смотря на него. Кёнсу съёжился под пристальным взглядом, глаза Кая были такими грустными, таким печальными, что ему хотелось крепко обнять его, чтобы все сломанные части снова соединились. – Он ничего не сказал. Он не ответил мне, он просто смотрел на меня. Но этого было достаточно. Я желал, чтобы он просто сказал нет мне в лицо, но он этого не сделал. Он просто стоял и смотрел на меня. И в его молчании я нашёл ответ. Ладонь Кая была всё еще у него в руках, но Кёнсу не хотел её отпускать. Он теперь никогда не отпустит. – На следующий день меня там уже не было. Младший выдохнул. – Я продолжаю говорить себе, что они больше ничего не значат для меня, потому что прошли годы, и это всё уже в прошлом, но иногда мне всё еще грустно из-за вещей, которые больше ни важны, и мне так противно. – Кай... Кай не дал Кёнсу закончить предложение, перебивая того в самом начале. – Тебе когда-нибудь было физически тошно, потому что ты знаешь, что ты недостаточно хорош для кого-то, и ты ничего не можешь сделать, чтобы изменить это? Я не понимаю. Я начал со дна, и каким-то образом оказался еще ниже. – Тебе не нужно понимать всё, чтобы двигаться вперёд, знаешь. Любовь хрупка, а мы не лучшие воспитатели. – Кёнсу не знает, что хотел сказать, но, когда слова вышли наружу он поверил в них. – Мы просто карабкаемся вверх и делаем это так, как можем, и надеемся, что эта хрупкая вещь переживёт все неприятности. – Ты даже никогда не был влюблён! – огрызнулся Кай. Он вырвал свою руку из рук Кёнсу, отворачиваясь. – И не говори так, как будто ты не сломан. Ты тоже сломан, и ты это знаешь. Кёнсу вскоре ушёл, оставляя Кая наедине с его мыслями, и забрался в тепло своей кровати. Каю нужно было время, и он, скорее всего, не хотел кричать на Кёнсу, но Кёнсу всё равно было больно. Он долго не мог уснуть, хотя и притворился спящим, когда услышал, как Кай зашёл в их номер и встал рядом с его кроватью, мягко зовя его по имени. Был почти восход, когда Кёнсу наконец смог уснуть. ***** Всё было таким, как всегда, когда они уехали утром, пустые кружки из-под кофе всё еще на столе, и тарелка с полусъеденным тостом. Кёнсу почувствовал небольшую грусть, когда осмотрел номер отеля, который они называли домом последнюю неделю, потому что он собирался снова начать двигаться и, скорее всего, никогда сюда не вернётся. После той ночи Кай больше никогда не говорил о своём прошлом или чувствах. Может, так лучше – Кай больше не огрызался на Кёнсу, хотя он всё еще так и не снял свою маску. Для него, наверное, было невозможно сорвать маску, не срывая кожи, и Кёнсу не хотел, чтобы это случилось. Кай становился кем-то очень дорогим для него очень быстро и, хотя он и старался об этом не думать, не важно, как сильно Кёнсу это отрицал, он знал, что это правда. – Чувствуешь привязанность? – поддразнил Кай, тыкая его в спину, и Кёнсу резко мотнул головой, не поворачиваясь. Он вздохнул, подходя к столу, чтобы выбросить остатки тоста, и преставить кружки в раковину. Кто-то приберёт, когда они уедут, и они уже были готовы идти. Они закончили паковать вещи прошлым вечером, и Кай позволил Кёнсу купить лишь одну маленькую серебряную цепочку, которую он мог носить на запястье в качестве сувенира, после долгой мольбы (хотя Кёнсу и не знал, почему ему нужно было получить позволение Кая, чтобы купить что-то, что он хотел), потому что Кай сказал, что в сумке не будет достаточно места, если Кёнсу собирается покупать что-то в каждом городе, куда они приедут. Кёнсу последним забрался в грузовик, мотор уже ревел и так громко, что у него заболели уши. Он уже начал забывать, каким чертовски громким был мотор Кая после одной недели без езды. – Куда мы поедем теперь? – спросил он Кая, пристёгивая ремень, когда они выехали на главный проспект, откуда было легче найти дорогу из города обратно на песчаные трассы. – Я немного порасспрашивал, и мне сказали, что неподалёку есть деревня. – Деревня, – повторил Кёнсу. Его лицо слегка скривилось. – Я никогда не был в деревне. – Ну, я был, – встрял Кай, и Кёнсу подумал, что тот заметил его не впечатлённое выражение. – Там не так уж и плохо, как ты думаешь, не волнуйся. У жителей деревни есть свои причуды. Они очень отличаются от города – ты будешь поражён. Кёнсу заворчал и пробормотал что-то не лестное себе под нос, игнорируя смешки Кая и предпочитая использовать своё время мудро. Он закрепил цепочку вокруг своего запястья, засияв о того, что та не жала и не болталась, а подходила идеально. Он не сказал Каю, но у него в кармане была ещё одна такая же цепочка. Кёнсу особо не думал, когда попросил две, но чем больше он думал об этом, тем увереннее становился. Он хотел отдать вторую цепочку Каю, хоть и не знал, как, и, скорее всего, никогда не отдаст её ему из-за этих прожигающих дыры в его душе глаз, пока не пройдут годы, и они не станут старыми и умирающими. Когда стало скучно, Кёнсу опустил окно и попытался высунуть голову наружу, хотя ремень и ограничивал его движения довольно значительно. Кай продолжал наклонять голову, чтобы посмотреть на Кёнсу, хмурясь, иногда даже хватая его за футболку, заставляя сесть обратно, но Кёнсу не собирался позволять тому указывать, что ему делать. Он сложил ладони рупором и кричал бессвязные вещи, и когда устал, сел обратно на сидение, позволяя ветру тормошить его волосы. Так было намного прохладнее, чем от слабенького кондиционера в грузовике Кая. Кай немедленно пожаловался на то, что ветер спутывает его волосы, но Кёнсу лишь высунул язык и опустил окно полностью. Они всё еще были на песчаной дороге, когда стемнело. Кай заправился в городе, и у них всё еще было несколько литров на кузове грузовика. Попа старшего ужасно затекла, и он больше всего в мире хотел вылезти из грузовика и пройтись немного, но Кай отказался останавливаться. – Тебе придётся привыкнуть к этому, Кёнсу, – упрекнул он. Кёнсу автоматически снова надул губы, он считал этот жест очень немужественным, но всё равно не мог перестать, потому что Кай относился к нему, как к ребёнку. Идея сформировалась в голове Кёнсу. – Мне надо отлить! – прошипел он. Как постоянно вздыхал, когда был с ним, и Кёнсу было всё равно, когда Кай вздохнул и встал на обочине, внимательно наблюдая за тем, как Кёнсу отстегнул свой ремень и вылез из грузовика. – Не смотри на меня, когда я отливаю! – раздраженно сказал Кёнсу и бросил яростный взгляд, и Кай отвернулся. Он почувствовал себя лучше, как только вылез из грузовика, шевеля руками и ногами. Кёнсу обошёл грузовик сзади, найдя слепую точку в зеркале Кая, и опёрся о серебряную машину. Ночь снова накрыла их звёздами и луной, и Кёнсу вспомнил, как они вместе лежали на задней части грузовика Кая, смотря на звёзды, и Кай впервые признался в своих настоящих чувствах. Желание видеть и разговаривать с таким Каем снова накрыло его неожиданно, но, чтобы заставить Кая снова открыться, Кёнсу нужно было быть осторожным, ибо ему нужно было заставить того снова почувствовать себя открытым. После долгих попыток Кёнсу смог забраться в грузовик, и к тому времени Кай тоже вылез из грузовика, чтобы посмотреть, что происходит. Кёнсу нахально ему улыбнулся и скрестил руки. – Давай поспим здесь сегодня, Кай. – Что? – Я устал, – он выдавил фальшивый зевок, еще и потирая глаза. – Мы можем просто поспать здесь сегодня и продолжить ехать завтра утром? У нас нет никаких ограничений во времени. – Но чем дольше мы будем ехать, тем быстрее окажемся в деревне, и– – Всем всё равно, Кай, – Небрежно пожал плечам Кёнсу. Он постучал по пустому месту рядом с собой. – Иди спать со мной. Понадобилось ещё несколько просящих выражений лица и много уговоров, но в конце концов Кай отступил и сдался, выключая мотор, прежде чем легко забраться на заднюю часть грузовика. Между ними была огромная разница в физическом плане – Кёнсу был мягкий и с мясистыми конечностями, Кай был загорелым и с подтянутый. Он думал, что это здорово – чувство защищённости, которое вызывал Кай. Он выглядел очень жестким, хоть Кёнсу и начал потихоньку пробираться внутрь и знал, что Кай совсем не был таким. Он был сильным, но не жестким, и он хотел узнать о Кае больше. Они вместе расстелили белое покрывало, Кёнсу сразу же лёг, как только они закончили, на случай, если Кай передумал. Стало понятно, что Кай не собирался этого делать, когда он опустился рядом с Кёнсу с глубоким вздохом. – Почему ты так много вздыхаешь? – А? – то, как взгляд Кая постоянно заставлял его сердце пропускать удар, точно заслуживало обдумывания, и Кёнсу закрыл глаза, чтобы избежать этого. – Я не знаю, думаю, это привычка. И тогда они окунулись в тишину, ничего не говоря и просто смотря на звёзды. Кёнсу думал о многих вещах, слушая дыхание Кая рядом – он думал о том, как Исин заставлял его чувствовать себя тогда, и о том, как заставлял его чувствовать себя Кай каждый раз, когда смотрел на него. – Это не утомляет? Кай помолчал несколько секунд перед ответом, но, когда ответил, его голос был низким и мягким. – Что? – Не подпускать людей. – Да, – признался Кай. – Я продолжаю пытаться, но мне становится так грустно, это выводит меня из себя. Я знаю, что ты хочешь раскрыть меня, но не нужно, ты не можешь этого сделать. И это не ты, это я. Я полностью сломан. – Нам стоит поспать, Кай, – решил за них обоих Кёнсу, когда его веки начали тяжелеть. Он не знал, что делать, что говорить Каю, который был так уверен, что ничего не стоит. – И завтра мы поедем. – В этом был твой план с самого начала, не так ли? Кёнсу проигнорировал вопрос. – Спокойной ночи. На этом всё. Больше не было разговоров, лишь спокойное дыхание под звёздным ночным небом.