Союзники или, Даешь захват мира!

Приземлились наши чудо-воители на крышу башни Старка. Немного посовещавшись и накачав снотворным Ноалу, они спустились вниз на самый верхний этаж (знаю, звучит по-идиотски, но, учитывая, что приземлились они на крышу, так и есть). То, что творилось там было просто страшно представить: окна разбиты вдребезги, вся мебель, которая была, превратилась в разломанный хлам, в потолке были видны дырки от пуль, но самое ужасное было впереди. Все стены были забрызганы кровью, старой, уже приобредшей грязно-бордовый цвет, но на одной из стен была кровь другого цвета. Светлая, прозрачная… эльфийская. В углу валялся окровавленный клинок. Локи сразу узнал в нем меч Трандуила. Посередине комнаты было разложено огромное костровище. Потолок над ним был весь в саже, а вокруг еще витал запах горелой плоти. Кроме кучи залы ничего не осталось, хотя нет, там можно было разглядеть обгорелые жетоны агентов, видимо, убитых эльфом, куски ремней и… блестящую эльфийскую диадему. Сомнений не осталось. Никаких. Что было дальше, бог не помнил, громкий крик, полный убивающей изнутри боли, закружившийся мир, потом удар, кажется, об пол, испуганные лица Тони и остальных, а дальше темнота… Takeshi Hama - Pain Предупреждение Писалось ночью. Просто нахлынуло вдохновение, да еще и старая трагедия вспомнилась. Так что рассуждения даже не от лица Локи, а от лица автора. Воть. Но автор исправиться, переживет, и дальше будет шутить как ни в чем не бывало. POV Локи Я тихо захожу в круглую комнату, завешанную черным бархатом. Там душно, пахнет пылью, будто сюда уже несколько веков не ступала нога человека. В середине стоит зеркало, задернутое таким же бархатом. Я подхожу ближе, мне страшно, страшно коснуться этой ткани, взглянуть на свое отражение. Но я протягиваю руку, на ощупь ткань неприятная, слишком сухая. Все же дергаю её на вниз, отчего глаза застилает облако пыли, заставляя кашлять. Трясу головой, пытаясь хоть что-то разглядеть. А потом смотрю на свое отражение, но вижу не себя, вижу Трандуила. Он улыбается. Также мягко и печально, как только он умеет. Он протягивает руку и касается стекла с той стороны. Инстинктивно делаю тоже, но вместо теплоты его рук чувствую лишь холод стекла. Он пытается что-то сказать мне, но я ничего не слышу, пытаясь хоть что-то прочитать по губам. И понимаю, он говорит «прости меня». Кажется, я кричу что-то, но он лишь смотрит на меня, и вижу, как по его щекам катятся слезы. Он никогда раньше не плакал. Я вижу, как с краев рамы по стеклу начинают течь алые ручейки. Кровь. Она горячая и липкая на ощупь. Трандуил закрывает глаза, а я чувствую, как по подбородку скользит капля. Кровь везде, она течет по зеркалу, и я уже не вижу его облика, она льется с потолка, окрашивая старую бархатную ткань в темный бардовый оттенок, я чувствую, как она капает из носа и изо рта. Я истекаю кровью, она смешивается, и я уже стою по щиколотку в ней, падаю на колени, пачкая ладони, зеркало разбивается, и я слышу его голос. Мне не что тебя прощать, это я должен молить о прощении, ведь это я не сумел спасти тебя, сохранить самое дорогое, что было у меня. И мне нет прощения. И нет помилования. Смерть. Теперь я хочу только смерти… Фуру встряхивает, и липкие щупальца кошмара уходят прочь, оставляя после себя лишь кровавый след. И вместе с пробуждением приходит понимание. Его больше нет. От этой мысли становится невозможно дышать, как будто весь воздух вышибли из легких, и теперь ты даже не имеешь права на вздох. Хочется кричать, молить судьбу повернуть назад, хочется рыдать, биться в истерике, резать вены, лишь бы все изменить, лишь бы вымолить прощение, лишь бы получить второй шанс и все исправить. Отдать все, не оставив себе ни капли, бросить все к его ногам и молить остаться, просто быть рядом, просто любить. И себя уже не жаль, и для себя ничего не нужно, лишь бы еще раз посмотреть в его глаза, увидеть улыбку, услышать звонкий мелодичный смех, и за эти секунды готов отдать жизнь. Свою жизнь взамен на его. И до сих пор не веришь, что его нет. Ведь кажется, что он просто ушел и скоро вернется, но он не возвращается. И жить больше не хочется, хочется лечь и просто умереть, захлебнуться собственными слезами. То ощущение, когда перестаешь чувствовать, когда еда не имеет вкуса, когда самая смешная шутка не в силах вызвать в тебе хоть тень улыбки, когда время теряет рамки, и внутри остается лишь пустота. Когда можешь часами сидеть а потом понимать, что в голове ни единой мысли, когда тебе все равно, что будет завтра, когда ведешь лезвием по венам и наблюдаешь, как алые капли размеренно падают на белоснежную эмаль раковины, смешиваясь с водой. И, смотря на это, понимаешь, что боли не чувствуешь. Когда ты умираешь, умираешь душой, когда нет больше эмоций, нет больше боли, ничего больше нет. Когда кричишь по ночам, размазывая по щекам слезы от сознания собственной ничтожности. Никто. Не жив, не мертв. Когда ты превращаешься в призрака, с пустым взглядом, когда глаза становятся безжизненно серыми. А потом ты отказываешься от всего, сидишь и смотришь в одну точку, как молитву шепчешь его имя, когда не остается сил, не остается слез, не остается смысла. Когда жизнь превращается просто во время, проносится мимо серой массой, когда ты не различаешь голоса и лица, ты медленно умираешь. И однажды утром ты уже не откроешь глаза, так навсегда и заснув с его именем на устах…