Состояние неотложной помощи

На город опускались сумерки. Уставшие люди расходились домой после тяжёлого трудового дня. Весёлые подростки сидели в беседке и что-то напевали под перебор гитары. Все уже с надеждой ждали наступления нового дня, отпуская этот на покой. В больнице, что стояла в центре города, жизнь кипела, явно не собираясь уходить на положенный отдых. В ней звонили телефоны, бегали люди в белых халатах, ворчали старики, палаты освещались мягким светом планшетов и телефонов молодого поколения, по воле случая или судьбы оказавшихся в старом здании, зовущимся больницей. Островком мнимого покоя была палата номер шесть. В ней мерно пикали приборы, а на кровати лежал юноша. Два дня назад ему исполнилось двадцать лет. Только вот не довелось ему отпраздновать эту круглую дату. Тогда, ровно год назад, в больницу приехала скорая и привезла подростка. Увидев его, врачи пришли в ужас. Руки и ноги были в синяках и кровоподтеках. Ребра сломаны, на глаза как будто наложены темные тени. Он был направлен на срочную операцию. Тем вечером парень, громко слушающий музыку в наушниках, возвращался домой. Он шел от друга. Они веселились и шутили, что закатят огромную вечеринку на его день рождения, который должен был наступить через неделю. Обещаниям и планам сбыться было не суждено. В тот же вечер его избили. Свидетелей не обнаружили. А его нашли в критическом состоянии, и сразу вызвали скорую. Парня в критическом состоянии забрали в больницу. От разрыва селезёнки* и верной смерти его спас фельдшер, что приехал на скорой. Дальше его жизнь находилась в руках хирургов, которым удалось его спасти. Но несмотря на активность мозга и работу сердца, парень в сознание так и не пришел. Лишь мерно пикающий аппарат ровно год извещал о том, что он еще в мире живых. Врачи потеряли надежду уже через месяц после проделанной операции. Мать лишь плакала и звала его, отец ободряюще сжимал её плечо и украдкой вытирал слезы. Врачи предложили отключить от аппарата через два месяца, мать лишь плакала, отец ободряюще сжимал её плечо. Через три месяца врачи стали убеждать, что мальчик не проснется. Они окончательно потеряли надежду. Мама лишь плакала. Отец сидел рядом. Через несколько месяцев врачи продолжали убеждать, что всё это бесполезная трата препаратов и энергии. Он не очнётся. Мать лишь сжимала тонкую руку сына. Отец был на работе. Спустя еще несколько месяцев, дрожащая рука держала документы на согласие отключения аппарата, поддерживающего жизнь. Не слушающимися пальцами женщина хотела подписать бумагу. Но не успела даже коснуться ручкой нужного места, как её руку уверенно перехватила мужская тёплая рука. — Надежда никогда не умирает, её убивает сам человек. И сейчас вы хотите уничтожить это бедное, зажатое в угол существо, — голос мужчины звучал мягко, проникая в самую душу и даря покой, которого так не хватало всё это время. Женщина непонимающе смотрела на мужчину. Ей он казался смутно знакомым, но вот кто он, она вспомнить не могла, да и не пыталась. — Что вы имеете ввиду? — она смотрела ему в глаза. Смотрела с надеждой. — Не узнаёте меня? — улыбнулся мужчина. Он пододвинул к себе стул и сел напротив женщины. — Я тот самый фельдшер, что привез его тогда. Глаза женщины расширились. Мужчина вмиг начал вырисовываться в её памяти. — Вы знаете, когда я приехал к нему на вызов, он был еще в сознании. И тогда он просил передать прощения за испорченную вазу и скандал, устроенный перед уходом к другу. Просил передать, что очень любит вас. Он держал глаза открытыми до тех пор, пока я не отказал ему. — Почему? Почему Вы все это время молчали?! Почему Вы говорите это только сейчас? — по её щекам текли слезы, она уже не говорила, а кричала в голос. Эмоции и непонятная ненависть к этому человеку переполняла ее. Мужчина молчал. Он ждал, пока женщина не успокоится. Больные затаились. Эта посетительница была им хорошо знакома, и они лишь молча жалели ее. Врачи не стали вмешиваться. Не каждый день убиваешь собственного сына. Когда женщина всё же успокоилась, мужчина продолжил. Как будто и не было этой истерики. — После того, как я дал свой категоричный отказ, я взял с него обещание, что он самолично извинится перед вами. Он пообещал. После этого он не приходил в себя. Но он выжил. И сейчас лишь хватается за эту тонкую нить, ходит по грани, и все это — только для того, чтобы извиниться перед вами. Подписав это, — он указал на смятые бумаги, беспорядочной кучкой лежащие на столе, — вы лишь вмиг лишаете его этого шанса. — Теперь уже они не несли никакой информации. Ни для женщины, ни для врачей. В больнице звонили телефоны. Туда-сюда сновали люди в белых халатах, ворчали старики, и освещались мягким светом планшеты и телефоны молодых пациентов. Островком мнимого покоя была лишь одна палата. Палата номер шесть. В ней мирно пикали приборы и лежал юноша. Он, рассеяно улыбаясь, слушал мужчину, сидящего возле него. Он приходил почти каждый вечер и рассказывал что-нибудь интересное, а ещё он откуда-то знал его родителей. Юноша чувствовал благодарность к этому странному мужчине, только вот почему — он и сам и не знал. Он многое рассказывал ему, и юноша с удовольствием и интересом его слушал. Но истории о работе любил больше всего. Работал мужчина фельдшером. И за последний месяц юноша с точностью определился с работой. В свободное время листая медицинские справочники, представлял, как спасет людей от верной гибели и протягивает всем руку помощи. Да и родители, вроде, не против. *разрыв селезёнки — ну, селезёнка — это орган такой, вот, к его капсула собственная покрывает, тип для защиты его, разорвётся капсула, и тебе конец. От разрыва её можно спастись, если правильно оказать медицинскую помощь.