Солнца ярче.

Лишь в ее глазах душа моя не болит. Не дави, видишь, пока то ли жалюзи, то ли ночь Свет не пускает в мои окна. И не спрашивай, кто сможет его дать мне. Он кричит. Он каждую ночь кричит оттого, что ему снятся взрывы и видит, как черная земля влетает перед его глазами. Это страшно. И это до жути реально. Афганистан не отпускает его даже спустя год после возвращения домой – туда, где взрывы только по телевизору, а по зеленому газону бегают счастливые дети-не-войны. - Тай, - Бэй кутается в одеяло и легонько трясет его за плечо. Она знает, что будить его нужно аккуратно, иначе все может окончится вывихом плеча или запястья – как в прошлый раз. Бэй не очень любит больницы, а после всех этих случаев и подавно. – Тай, проснись… В ответ – сдавленное рычание. Не подходи – убьет. Распущенные черные волосы мягким шелком ложатся на плечи – Бэй его не боится, как не стала бы бояться саму себя. Это все – сон. Сплошной дурной сон, который в скором времени окончится. Бэй понимает, Бэй терпит. Терпит, когда он забывается и на ее руках остаются ссадины, когда он слишком вспыльчиво и болезненно реагирует на любое замечание в ее адрес – молчит и в который раз обрабатывает его разбитую бровь/губу/скулу. Вся неприглядная картина этого мира сейчас сосредоточенна в Тае – он спит плохо, особенно раз в месяц. Надо бы и к психологу, но Бэй решительно обнажает клыки и когти в ответ каждому, что осмеливается сказать, что у него «не все дома после Афгана, бедный». Кажется, что еще чуть-чуть – и вспорет глотку на раз-два всякому, кто осмелиться покушаться на ее Тая. - Тай, проснись. «Не убивай себя воспоминаниями. Не стоит, пожалуйста». Бэй совершенно плевать, что он спросонья может вывернуть ей руку чисто на автопилоте так, что суставы затрещат – потом, правда, очнется и резко начнет носиться по всему дому с ней на руках, проклиная себя и прося прощения у нее. Мать не в курсе, ни та, ни другая. Отцы тем более – узнай они о том, сколько раз Бэй побывала в травмпункте, свернули бы ему(Таю) шею без суда и следствия. Да они и не знают, что она у него ночует – по версии Дафнии она у Кири, ее одноклассницы. У Кири она часто ночует – лабораторки, все такое… Опять же – легенда, да и только. Любые разговоры о войне табуированы – Тай сразу же переводит на другую тему, а Бэй и не настаивает. Все равно он и так догадывается – не зря по ночам она наблюдает за его трансформацией. Но молчит, не рассказывает никому – это только ее задача, помочь ему. Поэтому Бэй не боится – прижимается голой грудью к его спине, притягивает его за плечи и что-то тихонько напевает ему на ухо; через некоторое время дыхание его становится спокойным, напряжение спадает и он словно обмякает в ее тонких руках. Она что-то вроде болеутоляющего – нежно проводит по татуировке на его руке и едва заметно улыбается. - Все хорошо. Я рядом. Во сне Тай иногда улыбается – Бэй улыбается тоже. Когда она так улыбается, то он готов весь мир к чертям послать вместе с его сновидениями и прочими – его ангел-хранитель лишь неслышно упорхнул в отпуск, оставив вместе себя эту хрупкую и черноволосую девочку, что спит, прижавшись к нему. Когда Бэй вот так сопит всю ночь под боком, Таю не снятся кошмары. Никогда. Ведь Бэй – ярче даже солнца крат во сто; спасет его раз за разом от тьмы и разбивает на тысячные все его страхи прошлого. Его отважная маленькая девочка - ей бы капитаном быть, художницей или актрисой, а никак не спасать покалеченного войной парня с пробитой душою - странно все это. Но Бэй рядом - главное. что рядом. А с остальным он уж как-нибудь со временем расхлебается. Перевернулось все в миг с ног на голову. Откуда боль эта внутри, беспардонная, наглая? Дрожь с головы до пят и обратно, Я понял, не могу жить без тебя, и это так приятно.