Immortality

      — Обрати меня, — она прожигает меня взглядом, ждет ответа. В который раз я слышу эти слова?       — Поговорим об этом позже, — я спокоен, просто наливаю себе в бокал ещё виски и ехидно, с усмешкой смотрю на неё.       — Я знала, что ты это скажешь, — это правда, так я отвечаю каждый раз. Её это злит, раньше она принимала мой ответ, как должное и ждала. Но сейчас Ками полна решимости. Я пристально смотрю на неё, она изменилась за эти годы. Нет, она не стала хуже или постарела, она стала женственней, грациозней, уверенней в себе. Лишь несколько незаметных тонких линий около глаз, которые едва можно назвать морщинками, напоминают о прошедшем времени.       — Как ты не понимаешь, время уходит! — продолжает она свою речь, но я уже выучил все её слова наизусть. И я не слышу, что она говорит. В мыслях проносится сотня подобных диалогов, таких похожих, таких, кажется, пустых.       — Время, — повторяю её слова еле слышно.       — Да, время, Никлаус! — за эти годы она научилась слышать даже мой самый тихий шепот, научилась читать по губам. Она считает, что изучила меня, видит меня насквозь. Наверное, это самое большое её заблуждение.       — Поговорим об этом позже, — снова повторяю я, надеясь, что она сдастся, мне нужна ещё отсрочка, хотя бы на год, на месяц, на день, на час. Ками тяжело вздыхает, и я принимаю этот вздох за поражение, но она набирает полную грудь воздуха и готовится к новой атаке, это меня смешит, я не могу сдержаться и в комнате раздается мой едкий смешок.       — Ты ведь любишь меня? — говорит она спустя несколько минут, понимая, что заготовленная речь не сработает.       — Да, — с легкостью отвечаю я, теперь я привык говорить эти слова, теперь они не кажутся мне нелепыми или неуместными, это она научила меня.       — И я тебя, — едва слышно шепчет Ками, она задумалась, лишь на мгновение, в попытке найти нужные слова. Скажет ли она что-то новое в этот раз?       — Мы столько пережили вместе, — продолжает она, — столько всего было… смерти, слезы, горе, рождение, короткие минуты радости, вера в светлое будущее, счастье… — Ками запнулась, — было, неужели ты хочешь всё это забыть и двигаться дальше, один? Без меня? У нас ведь есть любовь, она поможет преодолеть все трудности! У тебя впереди вечность, и я готова разделить её с тобой, я хочу разделить с тобой вечность.       Она замолчала, затаила дыхание в ожидании ответа. Но что мне ей сказать?       — Обрати её, — знакомый голос разрезает нависшую тишину. Я узнаю этот голос из тысячи, но всё же сомневаюсь, боюсь обернуться и ошибиться, боюсь обернуться и убедиться, что это ты, — такая пылкая речь!       Теперь нет сомнений, это ты. Взгляд Ками уже давно направлен на тебя, она изучающе рассматривает тебя, и меня не покидает чувство, что она уже видела тебя, но где и когда? Наконец решаюсь обернуться и я, ты не изменилась, в тусклом свете твои глаза сияют озорными огоньками, мягкая улыбка, короткое цветастое платье, ты такая же. Озорная девочка. Такой я тебя запомнил. Ты спокойно, как будто была в этом доме не раз, подходишь к маленькому столику с алкоголем и наливаешь в бокал виски и садишься рядом с камином, напротив нас. Так легко и свободно.       — Простите, я не хотела подслушивать, — ты делаешь небольшой глоток виски, — просто заглянула в гости.       Ками не сводит с тебя глаз, я жду когда она вспыхнет и попросит, если это можно так сказать, тебя уйти. Но она молчит, а ты изучаешь её взглядом. Женщина из прошлого в моем настоящем.       — Кэролайн, — ты называешь своё имя, так сухо, словно оно не имеет никакого значения, словно оно не твоё. А раньше это имя было музыкой для моих ушей.       — Ками, — её голос так же бесцветен, вы видитесь впервые, теперь я в этом уверен или нет?       — Старая знакомая, — говоришь ты, но словно только для себя, словно тебе самой нужно поверить, что мы были знакомы, что тебя кто-то знает на этой планете.       — Я поняла, — голос Ками становится тверже, она о чем-то думает, наверное, что ей делать дальше. Я лишь наблюдаю, словно я в зрительном зале и драма, готовая развернуться в любой момент, меня не касается, — так ты за моё обращение?       Ками решила продолжить наш диалог, только уже втроем. На что она надеется? Найти союзника? Это опасный ход. Или с помощью женщины, которая знала меня ранее, она пытается узнать обо мне что-то новое, понять то, что было загадкой? А именно почему я не обращаю её.       — Да, — Кэролайн улыбается, — два влюбленных вампира и впереди у них вечность, это так романтично!       И только глупец не заменит иронии в твоих словах.       — Ты думаешь, что желание влюбленных прожить всю жизнь вместе — это глупость? — Ками улыбается, считая свои убеждения верными, она готовится выиграть этот спор.       — Нет, что ты, — Кэролайн делает ещё один глоток виски, — многие семьи полагают, что проживут счастливо до конца своих дней, но разводятся после пары лет семейной жизни. И вы, кажется, уже переступили опасный барьер, но вот совместной старости не предвидится.       — У нас будет вечность, — спокойно отвечает Ками.       — А ты знаешь, что такое вечность? — ты с трудом сдерживаешь смех, и мне хочется засмеяться, истерически, с надрывом. Ками молчит, ждет, что я отвечу тебе. Но я молчу, не решаюсь. Я знаю, что такое вечность и как она бесконечно мучительна.       — Ладно, — Кэролайн вздыхает, — отложим тему вечности, но ненадолго. Став вампиром, ты навсегда попрощаешься с человеческой жизнью. Твои родители, родственники умрут. Друзья будут стареть, умирать, а ты будешь все так же молода, тебе придется искать новых друзей, но они опять же умрут. И так будет продолжаться бесконечно, пока тебе не надоест. И ты станешь нелюдимой, затворницей. Ты готова к этому?       — Моя семья давно мертва, а все мои друзья — вампиры, — Ками ухмыляется, — думаю, я больше потеряю не став вампиром.       — Хм, знакомо, — мыслями ты уже не с нами, я знаю где ты, ты в Мистик Фоллс, там где ты была человеком, там где была твоя семья. Что с ними случилось? Я давно разорвал все связи с этим городом.       — Неужели существует город кровавее нашего? — Ками тоже поняла ход твоих мыслей.       — О, ты даже не представляешь насколько! — ты пытаешься засмеяться, но этот вымученный смешок едва скрывает твою боль.       — Здесь я должен с тобой согласится, Мистик Фоллс — то ещё местечко! — это первые мои слова тебе. Хотел назвать тебя по имени, но так и не решился.       — Тебе ли не знать, — теперь ты смеёшься по-настоящему, искренне, — твой родной город, как никак.       Ками вопросительно смотрит на меня, я никогда не рассказывал ей об этом городе, говорил о жизни в Европе, в Новом Орлеане, но не о Мистик Фоллс. Никогда. У неё тысяча вопросов, я знаю. Ками хочет узнать, как долго мы знакомы, что нас связывало и самое главное, каким я был там, но молчит.       — Мы знакомы лет двенадцать, — ты поняла всё без слов и избавляешь меня от мучительного расспроса, — я помню время, когда Элайджа был влюблен в невыносимую даму, а не бегал на поводке у Хейли, наверное, страсть к несносным женщинам у него в крови, Клаус держал весь город в страхе, хотя это не изменилось, — ты снова смеешься, — а Хейли была стервой и оборотнем. Ты не видишь иронии в том, что она теперь гибрид и королева волков? — ты обращаешься ко мне, — Ты помнишь, как она твоими руками убила двенадцать гибридов, считавших её своей семьей, союзником, наставником… Только ради липовой информации?       Ками испуганно вздрагивает, твой холодный рассказ о кровавом жертвоприношении пугает её. Кажется, сегодня она узнает много нового не только обо мне. А меня пугает, как много ты знаешь о моей новой жизни. И знаешь ли ты самое главное?       — А как на счет детей? — ты возвращаешься к теме вампиризма, — Пусть ты не хочешь детей сейчас, но если через пять-десять лет невыносимой жизни ты захочешь подержать на руках маленькую частичку себя, но пути назад не будет? Или ты надеешься, обмануть судьбу, как Хейли, и родить от бессмертного гибрида? Это глупо.       Ты знаешь и о моей дочери, как долго ты в городе и почему пришла только сейчас? Или почему вообще пришла? Столько вопросов, и ни одного ответа. Ты здесь с нами, но такая чужая. Внешне всё та же, но я с трудом узнаю тебя, холодная, расчетливая, язвительная.       — Как ты правильно заметила, у Клауса есть дочь, она растет на моих глазах, — Ками тяжело вздыхает, — она мне, как дочь.       — Чушь, чужого ребенка никогда не будешь любить, как своего. Так бывает только в сказках. Да, Клаус? — ты намекаешь на Майкла, и ты права, но Ками не такая, я это знаю.       — Сколько тебе лет, Камила? — ты называешь её полным именем, так официально.       — Тридцать четыре, — почти грубо отвечает она.       — Хотела бы я, чтобы мне было тридцать четыре, — задумчиво отвечаешь ты. Откуда столько горечи в словах?       — А сколько тебе? — Ками спрашивает почти с нежностью.       — Вечно семнадцать, — ты смеёшься, этот горький смех, теперь твой частый спутник. Что же с тобой произошло, Кэролайн?       — Раньше мне нравилось быть вампиром, — спустя мгновение продолжаешь ты, — а потом я хотела…ничего я уже не хотела…       — Кто тебя обратил? — с сочувствием спрашивает Ками, наверное, наивно полагая, что это был твой возлюбленный.       — Оу, меня придушила подушкой в больнице пассия Элайджи, желая услужить Клаусу. В общем я была пешкой в чужой игре, в игре Кэтрин Пирс.       Жестоко, но это правда, и она редко бывает сладкой. Ками наливает нам виски и мы залпом опустошаем наши бокалы.       — Ладно, ты согласна с потерей человеческой жизни, с невозможностью иметь детей, а что ты будешь делать с жаждой, а? — теперь Кэролайн не улыбается, не ехидничает.       — Вокруг меня много вампиров, и никто не вгрызается мне в шею!       — Это потому что они боятся Клауса, — ты снова смеешься, но мне уже давно не смешно, — Ты что ни разу не говорил ей о жажде, о вечном голоде, который преследует нас?       — Нет, — я отвечаю коротко. Не хотел этого говорить Ками и не буду. Знаю, сейчас ты всё опишешь в ярких красках.       — Как только ты очнешься в облике вампира, единственное, что будет важно для тебя — это кровь. Пульсирующая вена будет твоим счастьем, твоим солнцем, твоей страстью. И ты будешь убивать. Нет. Это не выстрелить из пистолета или угрожать ножом. Ты будешь орудием убийства, твои клыки, вонзаясь в человеческую плоть, медленно будут забирать жизнь из человека. И тебе будет это нравится. Ты будешь испытывать блаженство. И не надейся, что сможешь это контролировать, самые стойкие из нас убивали после обращения, — на лице Ками застыл немой вопрос, — да, я убивала и не раз. И жить с этим тяжело. А для тебя, я думаю, будет невыносимо. А вдруг ты окажешься мясником?       — Кем? — Ками снова пьет, слишком много информации, слишком многое, о чем я молчал так долго, всплывает наружу.       — Мясником, — отвечаю я, — вампиром с неутолимой жаждой. Мы знали одного, да, Кэролайн? — при этом упоминании ты горько смотришь на меня, — он отрывал головы своим жертвам, не в силах остановить жажду крови.       Ками смотрит на меня, не так как раньше, словно узнала меня только сейчас. Она видела всё зло во мне ранее, но сейчас это другое. Это то, кем я являюсь и то, кем могу сделать её. Она не думала об этой стороне вампиризма, не задумывалась. Это моя вина. Вокруг нас сотня вампиров, но все они выдержаны, никто на её глазах не впивался в шею человеку из-за приступа жажды. Вампиризм был для неё чем-то романтичным, нет, она не строила слишком много иллюзий, но и всего ужаса реальности не знала.       — Ты же хотела, чтобы он меня обратил, — Ками запуталась в наших с тобой мотивах и желаниях, — а теперь всеми силами отговариваешь меня?       — Я хочу, чтобы он тебя обратил. Это же так забавно, новоиспеченный вампир бегает по городу, отрывая головы. А потом эта драма, — ты смеёшься и изображаешь Ками, — это ты сделал со мной, я так больше не могу! — А потом более серьезно добавляешь, — Я просто хочу, чтобы ты сначала узнала на что соглашаешься. Чтобы мы могли сказать, «а мы тебя предупреждали!»       — Ты выключила чувства? — вопрос срывается с моих губ помимо воли, чем ещё можно объяснить такую перемену в тебе. Ты другая, холодная, жестокая.       — Нет, — ты усмехаешься, — я проходила через это. И никогда не повторю своей ошибки.       — Несчастная любовь? — теперь усмехаюсь я, желая задеть.       — Банальнее, — сухо отвечаешь ты, — смерть матери.       Я хотел задеть тебя, но ты удачно парируешь, и теперь я чувствую укор, ты задеваешь меня.       — Но мужчина тоже сыграл свою роль, — зачем-то продолжаешь ты.       — Плохой парень? — спрашивает Ками.       — Хуже плохого парня может быть только слишком хороший, — шепчешь ты, а я сразу всё понимаю.       — Стефан?       — Какой ты догадливый! — ты не сердишься, лишь смотришь на меня, кажется, как когда-то давно, когда я был увлечен тобой, с непониманием, с интересом, наверное, пытаешься понять о чем я думаю, — Ну раз уж я оказалась вовлечена в ваши семейные драмы, вы вправе узнать мои. Не хочу говорить о маме… Но это была точка отсчета, я выключила чувства и втянула Стефана в опасную авантюру. Мы были вместе, он помог мне вернуть прежнюю себя, и мы уехали прочь, и были счастливы. Пока через год на пороге не появилась Елена с лекарством от вампиризма. — Ты сделала паузу, Ками удивленно смотрела на тебя, она не знала этих людей, не знала их характеров, но сопереживала всем, за это я её и любил, — Хм, Деймон отказался пить его вместе с ней. Она предложила Стефану, как ты там говорил? Такая любовь вечна? Он предложил выпить лекарство и мне, не спрашивайте, как одну порцию можно разделить на троих. Можно. Но эта его просьба звучала словно «ты можешь выпить это лекарство, но я не знаю, что с вами двумя потом делать». И я избавила его от страшных мук и отказалась сама, а что потом? Потом они исчезли, а я осталась одна, но не надолго. В мой дом явился Деймон, в поисках Елены, он передумал, но было уже поздно. Мы остались вдвоем. Он убивал, я заметала за ним следы, хоть какое-то занятие и компания, впереди же вечность. Но он быстро наскучил мне, его пьяные истерики перестали вызывать сочувствие. Я сбежала и опять осталась одна. Но сейчас я с вами, — ты попыталась улыбнуться.       Мы молчим, только в камине потрескивают дрова, нарушая тишину. Пьем и молчим. Долго, даже слишком. Каждый думал о своем, Ками о силе любви, ты о Стефане и где он сейчас, а я о тебе. С того момента, как ты вошла в эту комнату, я думаю лишь о тебе. Почему?       — Сможет ли ваша любовь продлится вечность? — голос Кэролайн наполнен болью, — в мире вампиров нет ничего постоянного, помнишь, ты хотел стать моей последней любовью, ты не лгал, тогда ты так чувствовал. А чем это закончилось? Сексом в лесу?       Я перевожу взгляд на Ками, твои слова ранили её, она судорожно сжимает свой бокал.       — Прости, Ками, — продолжаешь ты, — я не хотела тебя обидеть, то что было, сейчас уже не имеет никакого значения, ты должна это понимать, а ещё должна понимать, что через сотню лет и ты уже не будешь иметь значения для него.       — Я знала, — едва слышно шепчет Ками, — я видела твой портрет.       Моё сердце бешено стучит, Кэролайн это услышит, я пытаюсь совладать с собой, скрыть былые, а может и не такие уж и былые, как оказывается, чувства, скрыть, как и твой портрет, далеко и надолго.       — Ты написал мой портрет? — ты удивлена по-настоящему, но ведь ты единственная тогда разглядела человечность во мне, почему же ты удивляешься моей слабости? Я молчу, не знаю, что сказать. И Ками принимает моё молчание за злость.       — Прости, Клаус, — шепчет Ками, — я была в подвале, не помню уже за чем пошла туда. Там было много картин, завернутых в бумагу, я раскрыла лишь одну. Наверное, это интуиция. На ней была ты. Она красива. — Она смотрит на Кэролайн без тени злости и обиды, — Ты лежишь среди золотой листвы, и твои пшеничные волосы сливаются с ворохом высохшей травы, словно вы одно целое…Ты должна её увидеть.       — Возможно. когда-нибудь. — ты не решаешься продолжить.       — А мой портрет ты так и не написал, хотя и обещал, — с укором говорит Ками.       — Я…       — Он просто не выбрал самый счастливый момент рядом с тобой, — перебиваешь меня ты, так и не дав оправдаться, — у нас был в лесу, а у вас их было множество, я уверена. Ему просто нужно время.       — Вечность? — Ками пытается пошутить, но мы лишь улыбаемся, и то только из уважения к ней.       — Он любит тебя, я это вижу, — после этих слов Кэролайн снова надевает маску холодности, — но ты знаешь, что такое вечность, бессмертие? Они не терпят ни дружбы, ни любви, всё стирают на своем пути, оставляя лишь одиночество. Клаус, ведь за тысячу лет ты любил и не раз, я уверена, и где эти женщины теперь?       Я задумываюсь, прожитые столетия вереницей пробегают перед глазами, как и сотни женщин, но говорить хочется лишь об одной.       — Я любил одну юную девушку в шестнадцатом веке, — не сразу понимаю, что говорю это вслух, даже не узнаю свой голос, но теперь замолкать поздно и я продолжаю, — сразу после того, как сбежала Кэтрин и Элайджа оставил меня одного, я повстречал её в ближайшей деревушке. Она была красива, моя ведьма, рыжая с изумрудно-зелеными глазами. Сначала я хотел просто выпить всю её кровь, как и делал это с другими молодыми девушками. Но что-то остановило меня, я был слаб и одинок. Она стала моим утешением, она была моим забвением. Я обратил её. Но спустя десятилетия, чувства стерлись, а она стала лишь напоминанием о моей слабости. Она знала, что её ждет. Она и сама хотела этого. Её чувства не угасли и смерть была освобождением от меня. Жалел ли я, что убил её — да. Но недолго.       Тишина. Сколько откровений сегодня прозвучало, но уши режет эта звенящая тишина.       — Так что ты выберешь, Ками, — говоришь ты, — вечность вампира, одинокого странника, или человеческую жизнь, полную взлетов и падений, короткую, но яркую?       — Мне нужно подумать, — Ками наливает нам виски и залпом выпивает свою порцию.       — Я хотел нарисовать день нашей встречи, — я беру Ками за руку, — помнишь, ты смотрела на художника, а я наблюдал за тобой, долго не решаясь подойти. Я помню всё, словно это было вчера. В тот день ты стала лучом света в моей темной душе и остаешься им и сейчас.       Я ещё многое хочу сказать Ками, никогда не был так многословен, но сейчас слова просто жаждут вырваться наружу. Но не сейчас, этот момент мы должны разделить лишь вдвоем. Ками смотрит в окно, первые лучи солнца пробираются к нам в комнату, мы не заметили, как пролетела ночь. Ночь, которую каждый из нас запомнит надолго.       — Я хочу прогуляться, — Ками несколько секунд крепко сжимает мою руку и, не сказав больше и слова, медленно встает и идет к выходу. Я смотрю ей в след… догнать, остановить, кричать, целовать, умолять… Прокручиваю в голове варианты, но так и не решаюсь сдвинуться с места. Она уходит.       — Она больше не вернется? — спрашиваю я себя, но почему-то вслух.       — Не думаю, — Кэролайн допивает свой виски и по-хозяйски ложится на диван, — правда оказалась слишком горькой.       Ярость застилает глаза, хочу вырвать сердце Кэролайн Форбс из груди, мой бокал летит в стену и с его звоном приходит истина, Кэролайн не виновата, она лишь сказала и помогла сказать мне всё, что я так долго боялся озвучить. Ками больше не придет, а если и придет будет жалеть об этом вечность. Вечность не для неё.       — И что дальше? — зачем-то спрашиваю я.       — Рим, Париж, Токио, — ты улыбаешься, — так ты, кажется, говорил? Сначала ты пострадаешь, я не против. А потом мы повеселимся. Проведем пару лет вместе, а потом я исчезну, чтобы появиться снова через десятилетия. Мы не созданы для того, чтобы провести вечность с одним человеком. Вечность — это слишком много. Ты права, Кэролайн, вечность — это слишком много.