Полпятого утра

Элиот привык уже засыпать один. Ему пришлось смириться с образом жизни Лео. Нет, по правде говоря, он даже горд за друга был: врач – самая благородная из всех профессий, что только может быть на этой земле. Только вот Лео врачом пока не был, а студентов-медиков слишком часто смешивали с грязью, чтобы он мог позволить себе хоть раз назваться врачом… Или хотя бы самый обычный сон. Элиот услышал, как щелкнули ключи в замке – оттого и проснулся. Не пошевелился, но, к сожалению, Лео слишком устал даже для того, чтобы ровно пройти до их матраса на двоих, лежащего на полу – два бедных студента скинулись на квартиру, какие уж тут изыски, – и оперся на стену, случайно задевая выключатель. Элиот недовольно скрипнул зубами и сначала закрыл глаза руками, а потом протер, еле-еле с матраса поднимаясь. – Ты вернулся?.. Разве твоя смена не в восемь утра кончается?.. – Отпустили, – пробормотал тот вяло, скидывая пальто в угол – утром уберет, – и, положив чуть дрожащими руками ключи и очки на тумбочку, пнул свою сумку, выключил рубильник и прямо так, как был, в шерстяном свитере с высоким горлом прошел до матраса и упал на него прямо около Элиота. От него пахло больницей, порошками, идеальной стерильностью и нашатырем, но Элиот только приподнялся на локтях, переворачиваясь на бок. Лео лежал лицом в подушку. – Надо хирургичку твою постирать. – Плевать. Все завтра, – пробурчал тот в подушку. Ерзнул еще раз – ремень на джинсах скрипнул, – и добавил: – Прости, что разбудил. Элиот бросил взгляд на стену, где висели часы. Полпятого. – У меня выходной завтра. – Тем более, – согласился Лео без лишних слов и тоже развернулся на бок. Увидел, похоже, сонный, но упрекающий взгляд Элиота. – Купаться не пойду. Найтрей только вздохнул. Иногда Лео спрашивал себя, как Элиот все еще его терпит… так долго. Вечно злого, вечно невыспавшегося, вечно непричесанного, вечно пропадающего где-то далеко, а то и вообще неизвестно где – только не с ним. За столько лет можно привыкнуть, да только вот Лео думал, что сам бы скоро сорвался, будь Элиот таким же, как он. Одно он знал точно: если бы Элиота не было здесь, в этой квартире, Лео бы, наверное, совсем редко возвращался. Ведь приходил Лео всегда к нему, к Элиоту. Лео прикрыл глаза, чувствуя, что разлепить их уже не сможет. Он слишком устал на практике; что же, теперь хотя бы можно было поспать. Скоро должно было уже светать, так что засыпать нужно было быстро, а то потом солнце помешает, но… Лео было и так хорошо. Он знал, что усталость возьмет свое – уж сколько раз он подобное проходил?.. Он вздрогнул, когда Элиот осторожно накрыл его одеялом, которое сам Лео, упав на матрас, просто переступил. Сухие губы Найтрея ласково коснулись его щеки, и чуть захолодило – и Лео, улыбнувшись, сонно схватился за руку Элиота. Не смог, заснул быстрее. А Элиот, сидя над ним, покачал головой. Он привык засыпать один. Он привык просыпаться один. Но он все понимал, и, пусть Лео ему всегда не хватало, он был готов протянуть Баскервилю руку всегда и при всех – будь то ночная практика, сложная ночь перед зачетом или те редкие дни, когда Лео был счастлив остаться с ним вдвоем. Без учебников, конспектов и методичек. А ночей и таких вот, когда Элиот лежал подле Лео и засыпал, глядя сквозь полуприкрытые веки на него, пусть неопрятного, пусть усталого смертельно, но такого… своего... Хватало.