R U Mine?

- Это. Черт. Побери. Что? Рай недобро щурит один единственный глаз и, нервно махнув хвостом, складывает руки на груди. Вечер обещал быть не таким, каким он себе его планировал изначально. Белый кот окидывает взглядом застывшую на пороге его квартиры и еле держащуюся на ногах парочку. Точнее, на пороге их с Асато квартиры. Последний, кстати говоря, был основной причиной потери равновесия со стороны обоих. А именно его самого и пытающегося всеми силами не дать ему упасть Коноэ, по комплекции значительно уступающего всем когда-либо известным Раю сотрудникам их отдела. Сам Рай никогда не мог взять в толк, откуда вообще силища берется в этой худощавой тушке. Не стероидами же его Бардо кормит. Белохвостый раздраженно поводит одним ухом – думать о начальстве, а по совместительству бывшем наставнике, и его сомнительных связях с подчиненными хотелось сейчас меньше всего. - Это Асато… - вымученно вздыхает Коноэ и бросает на Рая раздраженно-умоляющий взгляд, потому что черный кот никогда не был пушинкой. Рай в ответ выгибает одну бровь, делая вид, что абсолютно не понимает, чего от него хотят. – И он слегка…не в кондиции. Не хочешь мне помочь? Я, вообще-то, черт знает сколько его на себе до дома тащил. - Зачем ты тогда вообще его тащил? – невозмутимо отзывается Рай, не двигаясь с места. - Действительно. Это же ты с ним живешь, а не я. Надо было позвонить тебе, чтобы ты пер его сам. – огрызается Коноэ и едва не роняет свою не-совсем-в-кондиции ношу. Белый кот устало выдыхает и, смилостивившись над нерадивой парочкой, решает помочь. Но стоило ему сделать пару шагов в сторону Асато и Коноэ, как понимает, что передумал. В нос бьет такой запах перегара, что Рай невольно ежится, отчего шесть у него на хвосте встает дыбом. - Слегка, говоришь? – Рай смотрит на пытающегося сфокусировать хоть на чем-нибудь взгляд Асато, потом одним резким движением тянет его на себя, закидывает одну его руку себе на плечо, ловит на себе виноватый и полный благодарности взгляд и думает, что это какая-то, черт побери, карма. *** 2 года назад. Бардо устало прикрывает глаза, вздыхает, после недовольно хмурится, но все же отдает приказ: при оказании сопротивления – стрелять на поражение. Рай молча складывает руки на груди и наблюдает за нервно считающим оставшиеся в берете патроны Коноэ. Этого парнишку со взором горящим и в охапку с рекомендательным письмом откуда-то сверху перевели к ним только вчера. Возможно, это не было его первой боевой операцией, но, судя по то и дело подрагивающему кончику искривленного хвоста и растерянным взглядам, бросаемым на Бардо, опыта в этом деле у него явно было не слишком уж много. С Раем его не отправляют. Потому что там, куда отправится Рай, новичку делать нечего. - Ты ведь знаешь, где он может быть… - на плечо внезапно опускается широкая ладонь полосатого кота, голос у него до ужаса серьезный. Рай переводит на него взгляд. Он прекрасно знает, как не любит Бардо быть с ним серьезным и как тяжело даются ему подобные приказы. Особенно, если они касаются его подчиненных. Его бывших подчиненных. - Не распускай сопли. Крыса есть крыса. – с привычной холодностью в голосе отзывается белый кот и проверяет наличие второй кобуры. - Полагаюсь на тебя… - тихо отзывается Бардо напоследок и отправляется отдавать указания Коноэ. ~~~ Выяснять, что имеешь дело с мафиозной группировкой – не самое приятное событие в жизни. Выяснять, что твой напарник – крыса, сливающая этой группировке все материалы относительно заведенного на нее дела, противно до тошнотворного комка в горле. Рай и до этого не питал особого доверия к окружающим, за исключением разве что вездесущего начальства в лице Бардо. Теперь ему, и только ему, предстояло убить офицера, совместно работавшего с ним над раскрытием дела. В том, что придется стрелять именно на поражение, Рай почему-то ни капли не сомневается. Ни капли не сомневается, когда оказывается прав. Ни капли сомнения, когда спускает курок. Он в миллионный раз повторяет себе, что крыса есть крыса. Где-то у противоположной стены склада, внутри которого разворачивались все эти нелицеприятные страсти, раздается звук оседающего на бетонное покрытие тела и затихающее бульканье. Рай молча опускает форменный пистолет, а после внезапно напрягается всем телом, когда слышит едва различимые, а после быстро нарастающие звуки шагов. Он прекрасно знает, что это все только начало. ~~~ Рай матерится сквозь плотно сжатые зубы, когда очередная пуля едва не лишает его правого уха, и впервые понимает, что собственная ругань как-то не успокаивает. Простреленное плечо тоже не особо поднимало настроение: предплечье онемело от жгучей боли, распространяющейся по всей руке - теперь придется стрелять другой. Большая часть его людей осталась снаружи, оцепив помещение, и не имея хорошей возможности вломиться на склад из-за развязавшейся не на шутку перестрелки, силы в которой были ох как не равны. А часть из тех немногих, рискнувших сунуться сюда вместе с Раем, уже никогда не выберется наружу. Их оставалось трое. Трое на гребаную дюжину мафиозных психов с пушками и дерьмом вместо мозгов. Благо склад был просто огромным, они здесь еще не все разнесли. Но надолго Рая с его людьми все равно не хватит. Едва белохвостый успевает об этом подумать, как где-то слева от него молнией мелькает черная тень, и с противоположной стороны склада доносятся хриплые вскрики. Потом еще, а потом два последующих выстрела. Перекладывая оружие в здоровую руку, Рай выглядывает из-за своего временного укрытия, чтобы понять, что произошло с расстановкой сил. И чтобы в следующее мгновение быть утянутым обратно за воротник рубашки. Удивление не мешает Раю резко развернуться и наставить дуло пистолета на того, кто посмел вытворить с ним такую вот фигню. Он щурит единственный глаз и пристально смотрит на замершего рядом с ним юношу. У него смуглая кожа, воинственно вздернутые черные уши и подернутые пеленой боевого азарта серьезные и такие пронзительные синие глаза. А еще на нем форменный пиджак офицера. Он смотрит на Рая, потом на оружие в его руках и недовольно хмурится, словно не понимая, какого черта тот делает. - Ну и кто ты такой, черт побери? Ледяное спокойствие, которое сквозило сейчас в голосе Рая, очень многих его коллег заставляло в испуге попятиться. Но юноша в ответ лишь поводит одним ухом и, выглядывая из-за металлического контейнера, за которым оба нашли временное укрытие, коротко и даже не глядя в сторону белого кота бросает серьезное: - Асато. ~~~ Когда они выбираются из помещения, измазанные в своей и не только своей крови, давая подоспевшему подкреплению вплотную заняться оставшимися и готовыми сдаться мафиози, Рай устало выдыхает и переводит взгляд на Асато, с раздражением ловя себя на мысли, что если бы не этот странный кот, он бы вряд ли дождался подкрепления. После этого он замечает среди прочих офицеров летящего к ним Коноэ. - Асато! Что ты здесь делаешь? Ты тоже был внутри?! – его глаза становятся размером с блюдца, когда тот в ответ лишь с улыбкой кивает, и от грозного и решительного выражения лица, с которым он отстреливался на складе, не остается и следа. - Я с резервной группой. Никто не решался сунуться из-за перестрелки. Я решил рискнуть. Рай даже поворачивает голову в его сторону, что не укрывается от пытливого взгляда Коноэ. - Офицер Рай, это Асато. Нас перевели вместе еще вчера. Господи, да Вы ранены! Эй, есть у кого-нибудь аптечка?? Рай чувствует, как у него начинает нервно дергаться глаз. ~~~ После успешного завершения операции и, как следствие, закрытия дела Рая с Асато, как героев дня все-таки затащили в бар довольные больше, чем виновники торжества, сослуживцы. Рай смирился с тем, что спорить с рвущимися выпить офицерами бесполезно, Асато же просто не хотел обидеть новых коллег. Или просто не умел отказывать. Однако белохвостый отчетливо запомнил выражение ужаса, на пару секунд застывшее на лице смуглокожего кота. А потом, уже сидя в баре и лениво потягивая единственный и последний за вечер стакан виски со льдом, Рай внезапно понимает, в чем дело. Он смотрит на разрумянившееся от изрядного количества выпивки лицо Асато, на то, как он честно пытается сделать вид, что все хорошо и что он трезвее некуда, и приходит к выводу, что этот странный парень не умеет пить от слова «совсем». Раю достаточно было одного взгляда, чтобы понять, как Асато изрядно подкосило еще после первой стопки портвейна. Очевидно, тот не собирался напиваться в стельку, но хитрые теперь уже собутыльники быстро все просекли и решили устроить новичку незабываемую первую совместную пьянку. И теперь Асато сидел рядом с Раем за барной стойкой, опустив идущую кругом голову на руки и пытаясь хоть как-то собрать мысли в кучу. Белый кот ничего не говорит, только периодически поглядывает на нерадивого коллегу по оружию, проверяя, дышит ли тот еще вообще после всего этого безобразия. Рай и не думал вмешиваться, ему было фиолетово, кто и как напивался в свободное время. Просто в какой-то момент один из офицеров попросил присмотреть за так быстро вышедшим из строя юношей. Белохвостый раздраженно поводит ушами и гадает, когда уже этому непоседливому черному коту хоть немного полегчает. В результате Рай вынужден просидеть в баре на пару с Асато до самого закрытия. ~~~ В следующий раз они сидят за этой самой стойкой уже как напарники. На деле оказалось, что застенчивый и наивный Асато может быть ужасно грубым и бесить своим природным упрямством, задумай Рай сделать ему замечание или подколоть от нечего делать. Первое время так делали все, незло подтрунивая над новичком и отбрасывая в его сторону безобидные шуточки. Однако срывался тот почему-то исключительно на Рая. А белый кот с высоты собственной гордости и нажитого опыта, как ни парадоксально, не мог смолчать в ответ. Не проходило и дня, чтобы они не пересеклись в управлении и не обменялись парой-тройкой «любезностей». А когда их повседневная грызня достигла своего апогея, Бардо со своей извечной расслабленной улыбочкой решает сделать этих двоих напарниками. Коноэ молча хватается за голову и старается держать дверь своего кабинета плотно закрытой. Рай не разговаривает с Бардо неделю. Теперь они сидят в баре бок о бок, оба почти в дрова. И в головах у этих двоих периодически мелькают мысли о том, что в этом аду, в котором они каким-то неведомым доселе образом уцелели пару часов назад, им обоим чертовски повезло с напарником. Но ни Асато, ни тем более Рай никогда бы в этом не признались. Черный кот никогда бы не рассказал, какой животный ужас его охватил, когда все в один прекрасный момент просто взлетело к херам на воздух. И если бы не Рай, вовремя догадавшийся, к чему все идет, его бы просто разорвало на куски к чертовой матери. Белохвостый в свою очередь никогда бы не признался, что если бы не природная интуиция Асато, то из впервые в жизни зашедшего в логический тупик Рая сделали бы кровавое решето незадолго после начала операции. Никто из них никому не расскажет, как земля уходила из-под ног и захлестывало отчаяние, когда из двух подразделений в живых остались только они вдвоем; как к горлу подкатывал раздирающий болью ком и хотелось жмурить глаза, чтобы только не видеть той кровавой каши, которая всего полчаса назад была их боевыми товарищами, когда-то в этом самом баре напоившими Асато до полубессознательного состояния. Теперь, как и тогда, Асато сидит рядом с Раем, пытаясь соображать. Он с трудом поднимает глаза на белого кота и внезапно для себя натыкается на такой же расфокусированный, как у него самого, взгляд единственного глаза. Асато вглядывается в подернутую странной пеленой лазурную радужку и отчего-то думает, что… - Красиво… Он очень не скоро расскажет потом Раю, как стыдно ему было осознавать, что произнес это вслух. И о том, как впервые за полгода ему безумно хотелось знать, из-за какого ублюдка на правом глазу красовалась черная повязка. Асато замечает, как в удивлении слегка расширяется окруженный лазурью зрачок. Чуть дергается в запоздалом недоумении белое ухо. Рай, однако, взгляда не отводит. Наоборот, усиленно всматривается в глаза напарника, словно пытаясь найти ответ на известный лишь ему одному и почему-то кажущийся очень важным вопрос. Не находит. Не успевает. Когда горячие губы Асато робко мазнули по щеке, у серебряноволосого почему-то вышибает весь воздух из легких, он невольно прижимает уши. Рай прекрасно знает, что Асато просто пьян, и не осознает, что делает. Точно так же, как и он сам, когда чувствует прикосновение этих самых губ на своих собственных и почему-то не находит сил на то, чтобы оттолкнуть. У него, должно быть, совсем сносит крышу, от алкоголя или чего-то еще – уже плевать, когда он крепко стискивает ладонь напарника в своей и, поднявшись на чуть подгибающиеся ноги, тянет его за собой на улицу. Ни Рай, ни Асато никогда, никому и ни при каких обстоятельствах не сознаются, что на следующее утро проснулись в одной постели в квартире одноглазого. Голые, абсолютно охреневшие, с болью в пояснице и похмельем в качестве дополнительного бонуса. И что оба опоздали в управление именно потому что Рай усиленно пытался вытолкать чернохвостого из своей квартиры в чем мать родила. Когда год спустя Коноэ случайно застанет их страстно целующимися в пустующем обычно тренировочном зале и спросит, что это за фигня и как такое вообще возможно, они ему ничего не скажут. Ни краснеющий до кончиков ушей Асато, ни раздраженный посторонним присутствием Рай. Для них самих это было вопросом, которым они редко задавались. А позже, когда заинтригованный Коноэ спросит, как давно это все длится, никто из них не признается, что все началось с того самого злосчастного утра. *** - Ну и что ты устроил? - хмуро осведомляется Рай у своего горе-любовника после того, как за Коноэ закрывается дверь, пока тот пытается прийти в себя, уже пять минут держа голову под холодной водой. Асато в ответ выключает кран и чуть приподнимает голову, глядя на белого кота чуть задумчиво. На пол сразу же закапала стекающая с мокрых волос вода. Рай хмурится и, цыкнув, накидывает ему на голову полотенце, прежде чем выйти из ванной, раздраженно помахивая хвостом. - Мы раскрыли дело… - как-то не слишком радостно говорит Асато, заходя на кухню, где негодующий Рай с абсолютно пофигистическим выражением лица заваривает кофе. Черноухий все с тем же полотенцем на голове, но уже без рубашки. Он неспешно вытирает мокрые пряди, пока белый кот с подозрением наблюдает за ним краем глаза. Как он и думал. Асато по-прежнему не умеет пить от слова «совсем», а говорить категоричное «нет» так и не научился. Но это случалось совсем нечасто, потому что в отличие от любовника Рай говорить твердое и категоричное «нет» умел профессионально, и когда их обоих затаскивали в очередное питейное заведение, предлагать Асато выпивку мало кто осмеливался. Кто знал, что ему поручат руководить операцией, в которой он с легкостью мог справиться в одиночку, а Асато в это время дадут в помощники Коноэ для очередного дела? Рай раздраженно выдыхает. Ничего доверить нельзя… - Рай… - прерывает его мысли Асато как раз тогда, когда турка отправляется в раковину, а чашка с ароматным кофе перекочевывает в руки к одноглазому. Белый кот неспешно переводит взгляд на черного и хмурится. Что-то было странное в его поведении. Нет, Асато, конечно, всегда чувствовал себя малость пристыженным после таких вот приходов домой и той неловкой « я-не-знаю-о-чем-ты-мне-абсолютно-похер-делай-что-хочешь» заботы со стороны привыкшего к одиночеству и черствого к окружающим Рая. Но черт подери, сегодня он какой-то по-особенному убитый, несмотря на хорошие новости. И… И это все, о чем успел подумать белохвостый, прежде чем Асато, буквально в пару шагов преодолевая разделявшее их расстояние, оказывается прямо перед ним. И Рай готов материться, потому что чашка с обжигающим напитком едва не выскальзывает из рук. Что за…? Он настороженно замирает – Асато стягивает с головы мокрое уже полотенце, отправляет его в полет до ближайшей табуретки, затем прикрывает глаза и глубоко вдыхает, словно решаясь на что-то. И Рай оставляет чашку с кофе на кухонной стойке, от греха подальше. Чтобы в следующую секунду быть прижатым к этой же стойке поясницей. Он даже моргнуть не успевает. А потом горячий шепот Асато обжигает ухо: - Будешь моим? Серебряноволосый морщится от стойкого запаха перегара, и только потом пытается понять, что имел в виду непоседливый любовник. И это, честно говоря, вводит его в какой-то ступор. - Мы с тобой вместе живем, если тебе это о чем-то говорит, дубина. Отвали. – в привычной манере отвечает белохвостый, его ладонь уверенно упирается в грудь Асато. Кожа под пальцами влажная, потому что с мокрых волос брюнета все еще капает, сначала на широкие смуглые плечи, а потом собравшаяся влага маленьким блестящим ручейком катится вниз. Рай старается не следить за ее дальнейшим маршрутом, вместо этого внезапно для себя сосредотачиваясь на ощущениях, чувствуя этот обжигающий жар, которым мгновенное окутывает ладонь – Асато всегда был как печка, Рай еще постоянно подкалывал его на этот счет и, тем не менее, регулярно этим пользовался. А под ладонью - размеренные гулкие толчки учащающегося сердцебиения. Рай задумчиво поводит кончиком хвоста. Он что, волнуется? А потом поднимает взгляд на лицо брюнета, и брови невольно ползут вверх, потому что в глазах Асато читается какая-то по истине детская обида. – Да что с тобой сегодня? Черный кот ему ничего не отвечает. Он просто стискивает запястье упирающейся ему в грудь руки и, подавшись вперед, впивается в губы Рая своими так порывисто, что тот потерял бы равновесие, не будучи плотно зажатым между стойкой и до сих пор непонятно чем недовольным Асато. Где-то на подкорке сознания мелькает мысль о том, что это так в его стиле – Асато всегда было проще что-то сделать, чем сформулировать то, что он считал очень важным донести до чьего-то внимания. И губы у него такие же горячие, как и ладонь, сжимающая его, Рая, запястье, как и дыхание, вырывающееся частыми, прерывистыми выдохами, как и крепкие плечи, в одно из которых вновь упирается теперь уже свободная рука белохвостого, - он весь был каким-то огромным сгустком жара, под стать временами ужасно пылкому темпераменту. И серебряноволосый как никто понимал, к чему это идет. У него было достаточно времени, чтобы привыкнуть к большинству спонтанных выходок своего любимого напарника. Да чего греха таить, их отношения всегда строились на спонтанности. Взять хотя бы то, с чего они начались и как продолжались в течение целого года. И если бы Коноэ тогда зашел в тренировочный зал чуть позже, кто знает, сколько откровений он мог бы увидеть и даже, боже упаси их всех, услышать. Самое парадоксальное было в том, что Рай не был особо против такого расклада. То есть, конечно, был, как он любил себя уверять, потому что перспектива быть зажатым в совершенно неподходящем, а то и людном месте его абсолютно не прельщала. И все эти отдающие детскостью собственнические порывы черного кота до жути раздражали, но каждый гребаный раз Рай велся на них, как какой-то подросток, в последний момент не находя в себе сил оттолкнуть, отказать, отказаться самому. Каждый гребаный раз это выводило его из такого привычного ему равновесия, заставляя реагировать, будоражило до темных пятен перед глазами. Но каждый гребаный раз Асато смотрел на него искренне, без этого странного блеска с потемневших синих глазах. - Да притормози ты, придурок… - Рай все-таки отпихивает его от себя, переводя дыхание, и смотрит так пристально, что черный кот все же слегка ослабляет хватку и просто утыкается носом ему куда-то в плечо, угольного цвета уши слегка подрагивают в электрическом кухонном свете, кончик черного хвоста мечется из стороны в сторону. - Сам расскажешь или мне опять придется выбивать? Смуглые плечи под ладонями заметно напрягаются. Серебряноволосый офицер тяжело вздыхает. А еще Асато был чертовски, до ужаса, катастрофически наивен и искренен во всем, что не касалось работы. Там-то он преображался до неузнаваемости, словно кто-то нажимал на невидимый переключатель. Раю иногда было откровенно смешно наблюдать за тем, как, едва покинув управление, Асато автоматически переключался в режим большого ребенка, словно перекрывая себе доступ ко всему, что было связывало его с рабочим пространством. И уж кому, как не Раю знать, из-за какой иногда херни этот ребенок себя накручивал. Так уже было несколько раз, когда Асато приревновал его к какому-то блондинистому парню из отдела кадров, забегавшему к ним за какими-то бумагами, и подумал, что Рая может не устраивать цвет его шерсти. А после долго недоумевал, когда на вопрос «это потому что я черный?» тот как-то странно на него глянул и утянул за собой в тренировочный зал. Или когда вбил себе в голову, что Рай не пьет больше одного стакана виски в баре вместе со всеми только потому, что чувствует ответственность за Асато, не умеющего пить совсем, и поэтому не может до конца расслабиться. Асато тогда еще чувствовал себя виноватым, он не хотел быть причиной для лишнего волнения и пытался доказать, что все-то он умеет – и пить, и петь, и на ногах твердо стоять, и до дома на своих двоих без посторонней помощи добраться, и в кустах не проблеваться по дороге. А дома ударился в пьяные откровения о собственной проблематичности, упорно почему-то пытаясь обвинить в этом Рая, а уговариваться, утешаться и успокаиваться отказывался категорически. Помнится, они тогда здорово подрались, катаясь по полу и пытаясь выпустить пар, а потом нетерпеливо срывали друг с друга одежду и трахались до беспамятства прямо там, в прихожей, среди разбросанной обуви и измятых до безобразия вещей. Что было в этот раз страшно было представить. - Коноэ… - наконец, подал голос Асато, шумно выдыхая Раю куда-то в шею. Тот настороженно вскинул левую бровь. - …и Бардо. Они ведь освятили узы. Рай об этом знал. О да, он знал об этом как никто другой, потому что накануне сего события Бардо вызвал его к себе и долго, мучительно долго фонтанировал идеями и вопросами о том, как это лучше провернуть. В конце концов, кто как не бывший воспитанник может помочь ему в этом нелегком деле. Рай в тот день вырубился прямо на вечернем совещании. А на следующий день довольный, как стадо слонов, Бардо свалил на него всю свою работу, на безымянном пальце его левой руки горделиво поблескивал кусочек золотого металла. - Ты давно был в курсе. - Я не об этом… - голос Асато внезапно понизился до шепота, он как-то нервно дернул ухом и вжался в белохвостого так, что тому стало трудно дышать. Рай прекрасно знал, что не об этом. Не то, чтобы он сам не задумывался о подобном. Они вместе работают уже два года – два года прикрывают друг друга на выездных операциях, пишут отчеты, ходят в тир и переругиваются на собраниях. Они уже полтора года вместе – полтора года дарят друг другу предназначенные только для них прикосновения, ловят на себе хитрые взгляды Коноэ, устраивают друг другу ревностные разносы и после очередной пьянки начинают целоваться прямо в такси. Они уже год, как живут в одной квартире – год, как постоянно умудряются терять ключи, поочередно варят кофе по утрам, устраивают дуэли на швабрах во время уборки и засыпают в одной постели. За все это время Асато успел стать какой-то неотъемлемой частью его жизни, он был всегда и везде – в управлении, дома, в баре, в такси, в лифте, на боевом задании, на совещаниях – он пропитал ее всю собой насквозь. И Рай прекрасно знал, что для Асато все точно так же. Что для Асато это важно. Рай снова вздыхает, прикрывая глаза. Теперь он прекрасно понял, что произошло. Он медленно переводит взгляд на черную макушку, чувствуя, что собственный пульс начинает частить. - Так это было предложение? – Рай с невозмутимым видом поддевает указательным пальцем кончик черного уха. Асато поднимает голову и вглядывается в его лицо как-то растерянно. А потом краснеет, как, пожалуй, еще никогда до этого. Белый кот даже не хочет задумываться, как это смотрится со стороны – два взрослых мужика-офицера, разводящих нежности и семейные разборки на кухне. А потом его накрывает догадкой. И он позволяет себе легкую усмешку. Самыми уголками губ. Внутри распускалось что-то теплое. – Чертовски оригинально. Только не говори мне, что это было для храбрости… Черный кот в ответ невнятно фыркает и прижимается лбом ко лбу Рая, во взгляде темно-синих глаз мелькает что-то вроде облегчения, которое постепенно сменяют искорки неподдельного азарта. - Просто заткнись и соглашайся уже… И целует с таким напором, что Рай на пару секунд забывает, как дышать. Он помнит тот поцелуй в баре, помнит те, что были после проведенной по пьяни ночи и думает, что с тех пор просто ужасно испортил Асато. Но не будь он собой, если бы ему это не нравилось. Брюнет целует жарко, жадно, влажно, и когда горячий язык толкается Раю в рот, тот принимает вызов. Их взаимные ласки всегда отчасти напоминали соперничество, и когда это происходило, время, место и самоконтроль приказывали долго жить. Серебряноволосый цепляется за плечи Асато, кончик его языка скользит по раскрасневшимся и влажным от слюны губам черного кота, после уверенно раздвигает их, заставляя раскрыться, и где-то на границе сознания Рай отмечает, что они просто лижутся как пятнадцатилетки, не имеющие ни сил бороться с буйством гормонов, ни желания отрываться хоть на секунду, притираясь всем телом и пытаясь приласкать, потрогать, дотянуться везде, где только можно и нельзя. В этих ощущениях так легко раствориться практически без остатка. Поэтому, когда до слуха белохвостого доносится какой-то до боли знакомый металлический щелчок, он не сразу понимает, в чем дело. А когда понимает, больно кусает Асато за нижнюю губу. - Что за хрень ты творишь? – он тяжело дышит и с нарастающим раздражением смотрит на собственные скованные наручниками руки. Асато прикусывает кончик белого уха, забирается рукой ему под футболку, оглаживает горячей ладонью бока и живот, а Рай с огромным трудом пытается понять, откуда он их, наручники, взял. - Ты что, всегда их в заднем кармане носишь? Черт… - доходит до Рая в тот момент, когда он оказывается прижатым грудью к столешнице и металлические браслеты неприятно врезаются в кожу. - Прости, не очень больно? – обеспокоенным шепотом спрашивает Асато, чуть оттягивая ворот футболки и прихватывая зубами загривок, заставляя белого кота невольно выгнуть спину и сдавленно выдохнуть. - Да ты издеваешься … - хрипло отзывается Рай и, попытавшись развернуться, думает, что позволяет этому парню слишком много. Ничего не выходит, потому что Асато наваливается сверху, прижимается обнаженной грудью к его спине, чуть сильнее стискивает зубы, старательно зализывает место укуса, и Раю хочется от души поматериться – как-никак, брюнет не был бы его напарником, если бы позволил кому-то так легко высвободиться из собственной хватки. А еще серебряноволосый не понимает, что было в этих изначально неумелых, неловких, неуклюжих ласках такого, что у него внутри словно все плавилось.Что тогда, полтора года назад, что сейчас. И куда, черт возьми, девается его оттачиваемый годами холеный самоконтроль?! А потом ладонь чернохвостого оказывается у него в джинсах, и этот вопрос сам собой отходит на второй план. Потому что в джинсах моментально становится очень тесно и белый кот начинает ненавидеть тот день, когда кто-то придумал одежду. Рай невольно подается бедрами вперед, навстречу ласке. Ладони черного кота широкие, обжигающе горячие и чуть влажные от выступившего пота. А потом эти ладони приходят в движение, и это просто крышесносно. Но ему этого чертовски мало. И сделать ничего не сделаешь, потому что Асато такой Асато, а руки в чертовых железках, ими и не пошевелишь лишний раз. Хитрожопая зараза. - Черт, Асато… - Рай не хочет думать, он просто хочет, чтобы тот стянул с него эту чертову липнущую к спине футболку. Черный кот словно читает его мысли – задирает ткань так, чтобы можно было провести языком по обнажившимся лопаткам, слизывая выступившие капельки пота. Потом задирает ее еще выше, помогая Раю стянуть ее через голову, мимолетом отводит прядь белоснежных волос,прихватывает кончик белого уха зубами. А потом останавливается и недоуменно заглядывает Раю через плечо. - Неудачник… - усмехается серебряноволосый с повисшей безжизненной массой на локтях футболкой. В лазурной радужке единственного глаза плещется неприкрытое торжество. Чтобы снять ее, надо было снять наручники. – Может, хватит этих игр в плохого/хорошего полицейского, и ты просто снимешь их уже? Рай чуть дергает левой лопаткой, которой касается дыхание Асато. Его руки больше не двигаются, и Рай недовольно цыкает, едва заметно елозя бедрами, и просто задницей чувствует, во всех смыслах, - сейчас начнется. - Нет. – вместо наручников Асато сдергивает с него джинсы. А после было одуряюще жарко и распирающее хорошо. Рай часто, сбивчиво дышал, отбросив уже всякие попытки избавиться от лезущих в лицо и липнувших ко лбу, шее и плечам волос. Вспотевшие ладони скользили по столешнице в такт ритмичным глубоким толчкам. Он прижимает к голове белоснежные уши и тихо, хрипло стонет. Сердце фигачит уже где-то в горле, а спиной он чувствует сердцебиение Асато. Он тяжело дышит ему в шею, впивается ладонями в его бедра и продолжает двигаться так, что голова пошла кругом. Мало…ужасно, катастрофически мало… И горячо, так горячо, что этот жар просто распирает изнутри. Ощущение, что внутренности вот-вот сдетонируют и его просто разорвет к чертям. - Аса…то…твою…! – серебряноволосый кот глухо рычит, кусая губы, белый хвост остервенело хлещет по кухонной стойке. Приятно было просто до боли. Желание прикоснуться к себе не покидало ни на секунду, но проклятые уже тысячу раз наручники ужасно мешали – Рай не только не мог полностью освободить руки, браслеты ужасно натирали кожу, и покрасневшие следы ужасно саднили. – В следующий раз я…прикую тебя ими к кровати…и трахну… - белый кот чувствовал, что еще немного, и он просто задохнется от накатывающих ощущений. – Черт…я тебя просто вытрахаю... Асато прижимается к нему еще плотнее, обвивает хвост Рая своим, проводит кончиком языка по напряженному плечу, трется носом о его шею в нежном и таком интимном жесте, что Рай не выдерживает, чуть поворачивает голову, ловит губы Асато своими. - Рай хочет взять меня сзади, а потом любить долго и нежно и оставить много-много следов, чтобы все знали, что я принадлежу Раю? - сбивчиво выдыхает Асато ему в самые губы. Он говорит это прямолинейно и с той непосредственностью, с которой обычно ребенок говорит о каких-то вещах, не подозревая, что о них говорить не принято. В тоне его голоса нет ни насмешки, ни желания подразнить, но белого кота ведет окончательно. Он упирается лбом в столешницу, белоснежные пряди распластываются по стойке неровными потеками. - Рай… - чернохвостый утыкается ему лбом куда-то между лопаток и опускает ладонь на его пах. И Рая накрывает. Он даже не успевает застонать, только выгибается навстречу последним рваным толчкам, и его просто выжигает изнутри. А несколько мгновений спустя ему на плечо опускается подбородок пытающегося прийти в себя Асато. Колени подгибаются окончательно, и они оба оседают на пол, по -прежнему путаясь в джинсах/футболках, и прислоняются друг к другу. Рай позволяет себе расслабиться и со вздохом опускает голову на плечо черному коту. Тот, уже слегка отдышавшись, зарывается носом в серебристые пряди. - Ты как? – спрашивает Асато, прикрывая глаза. Он всегда задает этот долбанный вопрос. Каждый божий раз. И Раю тепло. - Мне будет замечательно, если ты снимешь уже эту херню с моих рук… - его привычная раздражительность всегда возвращается очень быстро. - И ты нацепишь их на меня? – в глазах Асато смешинки, он улыбается так открыто, что Рай невольно отводит взгляд. - Сними уже эту чертову футболку с моих рук, - белый кот вздыхает, а черный тянется в задний карман джинс за ключами. Рай не видит, как он там копошится, но ощутимо вздрагивает, когда Асато все-таки расстегивает браслеты. Он скидывает-таки ненавистный элемент одежды, невольно растирает саднящие запястья и поднимается на ноги. - Рай… - внезапно окликают его с кухонного пола. Тот молча разворачивается и смотрит на Асато. Кончик черного хвоста едва заметно касается белого. Рай так же молча берет его за руку, помогает подняться на ноги и утаскивается за собой в ванную. - Знаю. Я тоже. На следующий день Рай собирается с духом, глубоко вздыхает и открывает дверь в кабинет Бардо. В конце концов, кто как не бывший наставник сможет помочь ему в этом нелегком деле.