***
Гаара мало что мог сделать для своей деревни, а если учесть бессонницу, из-за которой он часами валялся в скуке и начинал раздражаться, то и подавно. Отчасти он не понимал, почему заставляет себя бодрствовать, помня об угрозе Шукаку для окружающих. В конце концов, никто из жителей деревни не думал о нём, так почему он должен заботиться об их благополучии? Ответ был предельно прост. Гааре было плевать. Он бы с радостью пустил в расход любого, простого человека или шиноби; единственным, что удерживало его от этого, была боязнь потери контроля, которая настанет с приходом сна. Забавно, но даже его отец не замечал того, что все его жертвы были выбраны целенаправленно из-за их слов, поведения или отношения к нему в прошлом. Гаара ничего не прощал и определённо не мог забыть... факт, который, должно быть, вылетел из головы жителей деревни. «Мне не нужны друзья!» Яростный выкрик отозвался эхом в голове Гаары, и он непроизвольно напрягся. Обладатель голоса никак не проявлял себя несколько дней, и Гаара уже решил, что это очередная проделка Шукаку, несмотря на протесты самого тануки. Шукаку притворялся гласом его матери дольше, чем Гаара себя помнил, так что он не собирался верить всему, что говорило это существо. «Я был не виноват, но старик не поверил мне…» Вслед за словами последовала призрачная боль, прошедшая по левой руке, и песок взбесновался, как будто желая поразить возможного нападающего, однако ранили не Гаару… эту боль на самом деле испытывал не он. Гаара попытался сосредоточиться на голосе, который становился всё громче. Он почувствовал, будто холодный воздух пробежался по коже, а пальцев в сандалиях коснулась влага. На какой-то миг всё затихло, а затем боль повторилась, на этот раз в правой руке. «Прекрати!» Гаара вознегодовал, потому что, кем бы ни являлся этот человек, они были связаны. Слова вылетели прежде, чем он смог подумать, стоит ли их говорить. Наступившая тишина была тяжёлой, будто плащ, накинутый на плечи. Не нужно было слов, чтобы понять: неизвестный услышал его. «Кто это?» — неуверенно вымолвил обладатель голоса. Гаара вознамерился было не отвечать, однако… этот человек не знал его, следовательно — не боялся. Возможность была слишком привлекательна, чтобы упустить ее. «Почему ты делаешь себе больно?» Ответом ему был лишь истерический смешок, и он бы взвыл от досады, если бы не уловил отголоски недоверия в чужой голове. «Тебе это не мерещится. Я думаю, это результат действия какой-то неизвестной техники», — пояснил Гаара, хотя он и сам толком не понимал, зачем пытается донести это до обладателя голоса. Но опять же, с кем бы Гаара ни находился рядом, у него неизбежно возникало желание раздавить, уничтожить этого человека, и теперь, возможно, причиной его поведения было замешательство, оттого что он не чувствовал ничего подобного по отношению к незнакомцу. Это было замешательство, но и не только — как подсказывала интуиция, дело крылось ещё и в одиночестве. «Ты шиноби? Нет, не отвечай, ты не должен мне ничего говорить, ведь ты не знаешь, друг я или враг. Но я точно стану шиноби, что бы ни говорили эти придурки… Будь уверен!» У Гаары дёрнулись уголки губ, стоило ему услышать этот запальчивый выпад. Мышцы на лице напряглись, вынужденные изобразить незнакомую ранее эмоцию. «Я не собираюсь ничего тебе сообщать, однако ты оказался прав, предположив, что я шиноби, так что я готов признать это». Внутри возникло чувство почти осязаемого восторга, затем же оно сменилось ещё более неопределёнными эмоциями. «Может, мне не стоит ничего говорить? Я не хочу быть обузой». Эти слова в устах нового знакомого показались затверженными, привычными — как будто ему приходилось повторять их так много раз, что он и сам в них поверил, и Гаара удивился. Неужели он не чувствует своего потенциала? Не ощущает чакры, которой пропитаны даже его мысли? «Ты не обуза», — сказал наконец Гаара, утвердившись в своих мыслях. Если этот человек такой же, как он, такой же монстр, тогда, возможно, Гаара смог бы смириться с его присутствием. «Ты делаешь это неправильно», — заметил Гаара, припомнив покалывающую боль, всё ещё отдающуюся в обеих руках, и вызвал в памяти образы шиноби, тренирующихся в тайдзюцу; не желая сбивать с толку нового знакомого, стёр в воспоминаниях их лица, оставив лишь представление о базовых движениях. Ещё один миг напряжённой тишины — и Гаара почувствовал твёрдость дерева в своих ладонях. «Получилось! Ты это видел? Ой, конечно же, ты не видел… Я сделал так, как ты показал, и это сработало! Спасибо!» Чувство невероятной взволнованности накрыло Гаару, как приливная волна накрывает берег, и он постарался успокоиться, ощущая мерные взмахи шеста в чужих ладонях. Как только сильные эмоции сошли на нет, Гаара подумал, чему бы ещё обучить своего маленького монстра? Шукаку на краю сознания усмехнулся на это прозвище, однако Гаара проигнорировал его.***
Гаара был послан на новую миссию, и голос на две недели затих, но его присутствие чувствовалось где-то там, на подкорке сознания, за сгустком чакры, зовущимся Шукаку. Гаара поглощал шиноби одного за другим, испытывая всплески удовольствия, когда песок впитывал их кровь, как вдруг у него возникло предчувствие, что обладатель голоса может объявиться. И он не удивился, когда так и случилось. «Тебе нравится мучить людей», — это не было обвинением, несмотря на страх, который проскользнул в его голову… страх, который испарился, стоило ему сосредоточить на нём внимание. «Я бью лишь тех, кто бьёт по мне», — ответил он. За этим последовал момент глубокой задумчивости. «Иногда мне снится, как я даю отпор тем, кто задевает меня», — практически шепот, но он заставил Гаару улыбнуться, потому что он тоже видел такие сны. Видел поля, усеянные телами… Гаара чувствовал жажду крови, сравнимую со своей, скрывающуюся под неунывающей оболочкой, которую обладатель голоса демонстрировал миру. «Я не вижу снов», — ответил Гаара — и услышал нечто похожее на горький смешок. «Хотел бы я не видеть снов», — заметил новый знакомый, и Гаара нахмурился: одно-единственное слово вслед за этим достигло его разума, как послание в бутылке — нужного берега. Прежде чем он смог переспросить, голос затих, оставляя его с неожиданным даром. Ведь что есть имя, сказанное одним из них другому, как не подарок? — Имя — это сокровище, — глубокомысленно проговорил Гаара. Он где-то раньше слышал это изречение, но сейчас при всём желании не смог бы вспомнить где. Темари, должно быть, услышала, потому что вопросительно взглянула на него. Но он просто зыркнул в ответ, прищурившись, и она отвернулась, оставляя его со своими мыслями. Его маленький монстр назвал ему имя, как можно было предположить, своё собственное… Гааре бы в знак любезности полагалось назвать своё, но так как Гаару никогда нельзя было заподозрить в любезности с того дня, он мог только, в виде исключения, временами быть к парню снисходительным.***
Знание — это сила, Гаара был твёрдо убежден в этом. Поэтому он решил изучить вещь, которой до этого не особо интересовался, за исключением её влияния на его собственную жизнь. Оказалось удивительно легко найти «секретный» свиток, в котором описывались джинчурики. Никто никогда не задавался вопросом относительно его действий, и так как Гааре в ближайшее время не предстояло никаких миссий, он сомневался, что кто-либо заметил его отсутствие. Обойдя в списке себя и описания остальных, он остановился на имени, которое искал. Узумаки Наруто, с биджу девятихвостого лиса. Фамилия Узумаки не была такой уж распространенной, однако по какой-то причине показалась Гааре знакомой. Отмахнувшись от этого, он принялся читать дальше и сощурился, выяснив, что привело к запечатыванию лиса внутри Наруто. Кажется, у них с Наруто было больше общего, чем он подумал поначалу. Начиная с почивших родителей. Гаара мог только представить, с чем другому джинчурики пришлось столкнуться без защиты, не считая презрения жителей деревни, возлагавших на биджу вину за все беды. Шукаку внутри него оживился, заинтересовавшись этими сведениями: через разум Гаары они просачивались в промежуток, служивший тому вместилищем. В голове возник отблеск узнавания, и Шукаку затих, оставив Гаару наедине со своими мыслями. Кьюби, девятихвостый лис, заточённый в ребёнке, который не имел и понятия о том, что носит внутри себя. Если бы Наруто знал о существовании зверя, то это было бы известно и Гааре… но Наруто не знал. Дети, которых жители их деревень почитали за монстров, по странному стечению судьбы оказались связаны неизвестной техникой. Это было невообразимо, и всё-таки это случилось. Даже сейчас Гаару не покидало ощущение присутствия Наруто, то усиливающееся, то притупляющееся. Он спал, и Гаара был рад отсрочке. В то время как его собственные эмоции, когда его охватывали гнев или жажда, были подобны неясным теням на стенах, Наруто ощущал всё очень ярко и принимал слишком близко к сердцу. Каждое сказанное с ненавистью слово, каждый презрительный взгляд прожигали дыру в счастливой оболочке, которую Наруто старался носить. И Гаара гадал, как же долго он продержится, прежде чем сломается… прежде чем станет кем-то вроде него. Поначалу мысль об этом вызвала мстительное удовлетворение… ведь с чего ему жалеть людей, на головы которых мог обрушиться гнев Наруто. И это будет вполне заслуженно, потому что они к нему отвратительно относились. Однако… Стоило прикрыть глаза, перед мысленным взором возникала запись: «Родители: умерли». Знал ли Наруто вообще их имена? Или же, как Гаара, вынужден был придумать себе образы тех, кто бесконечно любил его, в надежде, что от этого станет легче жить? Глядя на тяжело зависшую в небе луну, Гаара изумлённо задавался вопросом, когда же Наруто прекратил быть для него источником развлечения и стал человеком, которому он сопереживает.***
«Меня зовут Гаара». Было заметно, что Наруто удивился его внезапному заявлению. Но также чувствовалась его радость, из чего Гаара заключил, что принял верное решение. Гаара не был уверен, но предположил, что именно так люди общаются без угрозы нависшей над их головами скорой смерти. «Ну, ты уже знаешь моё имя, так как я называл его в прошлый раз, но очень приятно наконец узнать твоё… Гаара-чан». Гаара внезапно напрягся от уменьшительного прозвища и лукавой интонации, с которой оно было произнесено, но поспешил избавиться от напряжения, когда песок зашуршал в своём сосуде. «Большинство в моей деревне не зовут меня по имени, но ты можешь делать это сколько угодно», — наконец сказал Гаара. Следующие слова Наруто не стали для него неожиданностью. «Как же они зовут тебя?» «Монстр». В ответ послышалось задумчивое хмыканье, и слова повисли между ними. «Хех, забавно, ведь меня тоже так называют». Несмотря на приправивший реплику смешок, Гаара почувствовал горечь Наруто, и это заставило его в негодовании сжать кулаки, потому что… как они могут? Никто из них двоих не просил об этом бремени, об этом проклятии, и всё же… «Но это неважно, потому что в один прекрасный день я стану хокаге и покажу им всем. Будь уверен!» Гаара наморщил лоб, хмурясь, хотя Наруто и не мог видеть его реакции. Почему этот мальчик хочет стать хокаге… Почему желает защищать тех самых людей, которые причинили ему столько боли? Которые продолжали обижать его? Эти мысли, должно быть, достигли Наруто, потому что Гаара почувствовал его ответное веселье. «Потому что если я не стану защищать их, кто поможет следующему ребёнку вроде меня? Быть шиноби — недостаточно. Я должен быть лучшим из лучших, иначе они не станут слушать меня». Гаара вспомнил, как Наруто говорил ему о своей мечте, но он не обратил на это внимания, потому что даже монстры могут мечтать стать другими. Это не меняло их сути, но было одним из способов абстрагироваться от неё. Наруто мог упорно трудиться, дабы стать хокаге, и бороться с мыслями о том, чтобы уничтожить свою деревню, а Гаара продолжал бы своё существование, потому что уже воплотил собственные кошмары в реальность.***
Гаара и Наруто общались таким способом в течение следующих двух лет, и пока Наруто был всё ещё одержим мыслями о том, чтобы стать следующим хокаге, Гаара чувствовал, как раздражение мальчика на окружающих растёт с каждым днём. Иногда Гаара удивлялся, почему связь ещё не перестала действовать, но никогда не озвучивал свои мысли Наруто, потому что Узумаки был первым, кто проявил к нему внимание, и не из-за того, что от него можно было что-то получить, а безо всякой корысти. «Гаара, если я захочу сбежать, ты пойдешь со мной?» Вопрос вырвал Гаару из собственных мыслей, и в тот момент он почувствовал горечь и боль Наруто, проникающие в его разум. Другой джинчурики приноровился хорошо скрывать свои эмоции, что вызывало у Гаары одновременно благодарность и досаду. «Ты не стал генином?» Наруто замолчал, и на мгновение Гааре показалось, что связь всё-таки разорвалась. «Ты знаешь о девятихвостом лисе?» «Ты знаешь о Шукаку?» — вопросом на вопрос ответил Гаара, и в этот раз молчание со стороны Наруто было напряжённым, но Гаара поймал в отголосках его воспоминаний легенду о своём звере. «Полагаю, они были правы, называя нас монстрами». «Да». «Так ты бы пошёл со мной?» — снова спросил Наруто, и в этот раз Гаара не стал торопиться с ответом, обводя взглядом свою деревню. С того возвышения, на котором он стоял, ему открывался вид на жителей, снующих по своим обычным делам, и он спросил себя, на что это должно быть похоже — никогда не увидеть их снова, не почувствовать их презрения или ненависти. «Я не смогу обучить тебя навыкам ниндзя. Способности Шукаку значительно отличаются от того, что должно быть подвластно девятихвостому лису». «Но ведь есть и другие, такие же, как мы? Они могут научить нас!» Гаара, поднимаясь на ноги, мрачно усмехнулся от воодушевления, прозвучавшего в голосе Наруто. «С чего бы им обучать монстров?» «Потому что они знают, каково это — быть одним из них». Гаара на это «поднял бровь» и мысленно отправил Наруто образ земли за границами своей деревни. «Если окажешься здесь до заката, посмотрим насчёт того, чтобы поискать этих твоих «учителей-монстров». «Я сделаю это, будь уверен!» — выпалил в ответ Наруто, и связь затихла. Гаара поднял руку. Песок взметнулся ввысь, послушный его руке, и через мгновение перед ним стоял ещё один Гаара. — Скажи им, что если они будут искать меня — я убью их всех. Песочный двойник кивнул, и Гаара направился в путь.***
Гаара услышал звуки, исходящие от приближающегося Наруто, прежде чем увидел его самого. И он точно знал, что это Наруто, потому что почувствовал, как связь между ними зазвенела. Блондин остановился, осторожно изучая его взглядом. — Гаара-чан, это ты? Гаара с негодованием уставился на паренька: — Я говорил тебе не звать меня так. Наруто растянул губы в широкой улыбке. — Ты не говорил, что у тебя красные волосы, — пробормотал он, нерешительно подходя ближе. — И также не сказал, что выглядишь как девчонка. Грохочущий смех Шукаку был заглушён испуганным воплем Наруто, когда над ним нависла песочная волна, в то время как Гаара резко развернулся, пробираясь дальше сквозь заросли. — Это был комплимент! — выпалил Наруто, припустив вслед за красноволосым и сравнявшись с ним шагом, на ходу пытаясь вытряхнуть песок из волос. — Заткнись, или не доживёшь до момента, когда станешь хоть кем-нибудь, — прорычал Гаара, но Наруто лишь усмехнулся в ответ, и он на миг заскучал по своей прежней репутации. После секундной заминки Гаара почувствовал, как что-то прижалось к руке, которую окружал песок. Он взглянул вниз и увидел пальцы Наруто, переплетённые с его собственными. Наруто уловил его взгляд и послал Гааре ослепительную улыбку. — Ирука сказал, что любить — значит никогда не отпускать. Так что я никогда не отпущу тебя, будь уверен! На секунду Гаара прикинул, не размолоть ли ему руку песком, но мысль ушла, не успев ясно оформиться, а песок соскользнул с руки, оставляя кожу обнажённой под ладонью Наруто. Гаара никогда раньше не испытывал ни к кому любви, но может быть… Размышления прервались, когда Наруто начал ныть о том, какой он голодный, и Гаара с трудом подавил порыв опять стукнуть его.***
Цунаде смотрела на двух парней, стоящих перед ней. Пламенно-красные волосы обрамляли лицо более низкого, но, несмотря на цвет волос этого шиноби, зелёные глаза, изучающие её, были пустыми и холодными, какими их и описывали несколько человек, которых эти двое отпустили живыми. Его более высокий компаньон рассматривал Цунаде с понимающей усмешкой. Волосы этого шиноби были как строй блондинистых шипов, но внимание Цунаде приковали к себе не они, а расходящиеся в стороны отметки под его голубыми глазами. — Мы слышали, вам нужна помощь, — спокойно начал блондин — как будто не они только что ворвались в кабинет Хокаге, выведя из строя её анбу. — И печально известные лидеры джинчурики собираются предложить её? — осведомилась Цунаде, раскладывая карты на столе. Блондин пожал плечами, бросая взгляд на своего спутника. — Гаара-чан хотел немного развлечься, — блондин… точнее, Наруто, его звали Наруто… ответил ей. — И ещё я не хочу быть последним выжившим из своей деревни, даже если большинство её жителей меня ненавидит. — Я бы охотнее прикончил вас всех, но Наруто такой сентиментальный… а я его союзник, так что я связан его желаниями, — проговорил Гаара невозмутимо, однако Цунаде была достаточно наслышана об этих двоих, которым удалось не только приручить своих собственных зверей, но и помочь с этой задачей остальным джинчурики, и знала, что он не шутит. — Так что, нужна вам наша помощь или нет? Нам нужно вернуться назад, прежде чем старик начнёт снова доставать остальных. Цунаде уставилась на них, а потом подумала, что же скажет на это правление. При мысли об этом губы сами собой растянулись в улыбку. — Знаете, мне всегда было интересно посмотреть, насколько вы хороши в деле, — ответила она. Наруто усмехнулся: — Мы лучшие… — Добавь «будьте уверены!», и я засыплю тебе в глотку песок, — предупредил Гаара. Но Наруто просто подмигнул ему и повернулся обратно к Цунаде. — Так когда нам начинать?