Labyrinth Of Dreams

Они стояли у входа. Потрескавшийся и кое-где поросший травой асфальт уткнулся в железные ворота. Грязно-рыжие, от краски не осталось и следа; только на петлях сохранились поблекшие зеленые кусочки. От ворот в обе стороны уходил забор, бетонный, целый. Слева – в лес, и сворачивал где-то там, среди многочисленных стволов деревьев, справа – к давно сгнившим гаражам. Что они тут забыли? Сердце тянуло навстречу приключениям, а задницы так и хотели вляпаться в какую-нибудь передрягу. И, конечно же, надеялись запросто из нее выбраться, получив достаточное количество будоражащих разум и душу впечатлений. Поэтому они стояли здесь – перед заброшенным военным городком под Москвой. На самом деле цель у них была. Документы. Одна из них жила тут когда-то, и множество ее вещей и бумаг остались в этом давно покинутом людьми месте. Городок пустовал полностью, охраны не было. Кажется – приходи, бери что хочешь, но нет. Многие квартиры оставались запертыми. Их хозяева предпочли оставить старое и ненужное, но все-таки закрыть, запереть. Поставить на окна решетки, повесить на двери квартир обычной пяти-трехэтажки амбарные замки. Чтобы, если вдруг вспомнят, что забыли что-то важное, вернуться и забрать, а все остальное время быть уверенными, что имущество никто не тронет. Но замки тоже гнили, и в некоторых квартирах хозяйничала захожая гопота, школьники, сталкеры и все, кому не лень… кто знал про этот объект, конечно же. Их было не так-то и много, но они все-таки были. Ворота были чуть-чуть отворены. Чуть-чуть, как будто прикрыты… общими усилиями им удалось отодвинуть одну дверцу. Она со скрипом отъехала в сторону и впустила их на территорию. Сам по себе городок был довольно старым, строился еще в СССР, почти сразу после Отечественной войны. От большей части построек веяло сталинским духом: советской строгостью, непосредственностью и простотой. Сильнее, чем это, ощущались только сырость и затхлость. Вдоль коротких улиц, меж невысоких домов, в насыщенно-зеленых кронах деревьев – везде будто повисла эта атмосфера. Атмосфера заброшености и покинутости. Она не давила. Сначала только ложилась где-то над головой, будто прощупывая почву, потом окружала со всех сторон, обтекала, а после проникала в самое сердце, вливаясь в своего гостя и наполняя его собой. Первое чувство – неприязнь. Но даже это – спорно. У кого-то загорятся глаза при виде такого огромного, совершенно пустого от людей и охраны объекта, где есть куда залезть, где большинство вещей остались стоять, как их оставили, где потрескавшиеся стены из желто-песочного кирпича не стали жертвами вандалов. Где можно всем телом почувствовать гуляющий дух места, в которое попал, где его редко кто-то тревожит, и поэтому он такой бесстрашный, готовый предстать пред своими гостями. А кто-то, почувствовав неприязнь, откажется открывать ему свое сердце. Кто-то захочет поскорее закончить свои дела и уйти, поскорее уйти. Они были не из робкого десятка, тем более, у них важное задание – мама поручила! Не из робкого, да… но вместе с восхищением и интересом в их юные души пробрался и страх. Такой детский страх, объяснимый, конечно же, но все-таки детский. Подумать, кого, чего бояться? Разве что сачковать подняться на второй этаж здания, трещащего по швам. Но нет, было что-то еще. Но оно не могло помешать им. Они неспешно шли вдоль небольшой улицы, как сказала одна из них – по одной из трех центральных. Вот справа, за бурьяном, столовая. Слева - покосившиеся сараи. Сыро, недавно был дождь; иногда хмурое небо продолжало плакать. Атмосфера… какая атмосфера! Конечно, этого они тоже ожидали. Объект секретный, и даже на урбан-туристических форумах его старались держать в тайне. Так скажем, кто о нем знал – ведал и о негласном договоре хранить секрет. Не хотели сталкеры, чтобы такое на редкость сохранившееся место получило широкую огласку и потеряло всю свою неповторимость! Не хотели пугать это странное Оно, что текло тут, не оставляя без внимания ни один уголок. Отдавали этому невидимому хранителю должное. Вдалеке виднелся бетонный монумент – некогда памятник Владимиру Ленину. Он сразу привлек внимание, но его, как и, собственно, желание побродить по городку-призраку, отодвинули на второй план. Сначала документы, остальное – потом, если останется время. Природа брала свое. Они почти не разобрали асфальтовый прямоугольник плаца. Его ограждал невысокий заборчик, видно, раньше бывший белым, теперь – ржавый и облезший, как ворота. - Окна моей квартиры выходили на него. Помню, как смотрела на марширующих солдат и думала о том, как хочу оказаться рядом с ними, - улыбнулась зеленоглазая девчушка. В этот момент другая поймала себя на мысли о том, что думала бы так же на месте подруги, будучи четырехлетним ребенком. Она показала на пятиэтажный дом – им туда. Поворот направо, между когда-то жилым домом и, видимо, кафе. На первых этажах на окнах висели решетки. Почерневшие, громоздкие. Отталкивающие. Стекла много где уцелели, но запылились, стали серыми. С другой стороны окна на стекло опиралась детская игрушка, замершая на своем месте на десятилетие. И создавалось непередаваемое впечатление – застывшие, медленно разрушающиеся от времени и непогоды постройки и живущая, захватывающая все природа! Интересно, за этим ли чувством приходят сюда сталкеры, за этим ли они стараются держать этот городок в секрете? Наверное, да. Они вошли во двор. Разбитые теплицы, турники и детская площадка давно заросли сорняком. Четыре ножки ступили на раскрошившийся бордюр и протопали к среднему подъезду. Этот дом выделялся – наверное, единственная пятиэтажка на всей территории, и число подъездов, равное этажам. Покосившийся и поросший мхом козырек не внушал никакого доверия, но это тоже не останавливало. - Ну и вониища, - поморщившись, протянула та, что повыше. – Мы тут недолго? - Недолго, быстренько, нам на второй этаж, - ответила ей подруга и пошла первая. Лестничные пролеты проходили по одному. Дом не жилой – значит, не отапливается. Значит, сыро. Значит, будет разрушаться. Хоть и выглядел он изнутри сравнительно неплохо и безобидно, здравый смысл подсказывал, что у них под ногами вся эта конструкция, по задумке строившаяся на века, может рухнуть. Побелка с потолка давно обсыпалась, устилая пол, и сейчас запечатлила на себе следы девчонок. И она же оставила бледные подтеки на стенах, сползла вниз, кое-где отвалилась вместе с краской, обнажая почерневшие местами стены. Жутковато. Голубоглазая обхватила себя за плечи и выдохнула – холодновато. Солнца в этот день не было, тучи еще с ночи заволокли небо и не желали расступаться. Вот вроде воздух и теплый, но без солнца, с постоянной сыростью и моросящим дождичком становилось прохладно. А что говорить о засыревшем подъезде, где даже крысы не живут? Еще холоднее… Наконец, замок упрямо щелкнул, и дверь открылась. Ну, и чего можно было ожидать? Вздутый линолеум, скатывающиеся в рулон со стен обои, покрытая сантиметровой пылью мебель, запах застоя… Хозяйка квартиры прошла вперед, в нужную комнату, а вторая осталась у распахнутой входной двери и с любопытством разглядывала жилище. - Вот конура ведь… - усмехнулась она и прошла чуть вперед, с интересом заглядывая в каждую комнату. – Не густо. - А раньше тут было довольно мило, - донеслось из дальней комнаты. Зеленоглазая сидела над чемоданом, видно, вытащенным из под кровати, и среди всех бумаг, набивавших его, искала нужную. - Скажи, а почему надо было это тут оставлять? - Ну… как видишь, мы много вещей оставили. Не знаю, не стали с собой все увозить. Вот понадобились документы, тоже старые, - она, наконец, нашла то, что нужно и убрала в свой рюкзак. А чемодан отправился на свое место, где ему предстоит провести еще с десяток лет, наверное. - Ты говорила, что это все сносить собирались. А если бы и документы канули? - Придумали бы что-нибудь, не знаю. На балкон выходить побоялись – он точно был не прочнее того козырька над подъездом. Да и вообще смотреть из окон второго этажа было не на что. Точнее, можно созерцать бурную растительность, но кому это интересно, правда? Тут есть места и позанятнее. Они вышли на улицу. Проскользнуло предложение походить по квартирам, но тут же призналось негодным. Большинство квартир заперты, а ходить искать нужную было просто лень. И было бы ради чего… везде бы был один и тот же скучный интерьер: старая ненужная мебель, выцветшие обои, черные пятна грибка на сочащихся водой углах потолка. Нет, к этому интерес девчонки потеряли моментально. Благо, у них было время. Время походить и поискать что-нибудь стоящее. Вообще искать – это громко сказано, так как искать было просто негде. Куда ни тыкни пальцем – что не жилой дом, так какое-нибудь здание какого-нибудь специального назначения. Первым выбранным местом стал штаб. Когда-то к нему от основной дороги отходила маленькая, наверное. Или была протоптана обычная, земляная. Но сейчас эти три метра – сплошная крапива, осока и одуванчики. Кстати об одуванчиках… Примяты. Дверь приоткрыта. - Собаки с кисами хозяйничают? – Вскинула бровь светловолосая, - что-то мне подсказывает, что мы тут не одни. - А там… тихо? – Почти шепотом спросила подруга. – Никого? Первая, аккуратно приоткрыв дверь, просунула голову внутрь. Прихожая, совсем маленькая комната, уводила в еще одну большую, а вот вторая дверь была заперта. Может, кладовка? К сожалению, лом с собой не привезли, а даже если и был бы он – совесть мародерничать не позволяла. Пришлось довольствоваться тем, что есть. - Вроде никого, - она кивнула подруге, и та прошла за ней. В комнате царил беспорядок. Такой, каким он мог быть, учитывая малое количество мебели. Длинный деревянный стол был придвинут к стене, стулья с заплесневевшими тряпочными сидушками жались туда же. На стене слева, где не было окон, висела карта. Сложно точно понять, что именно на ней изображено, по очертаниям – бескрайние земли СССР. В конце комнаты стоял еще один стол. Вот его, похоже, никуда не сдвигали. И его стул тоже. Только пыль лежала неравномерно. - Гляди… - одна девчонка подергала другую за рукав, - совсем недавно же смахнули, ну! - И правда, - согласилась она. Вдруг неприятно скрутило живот и, подойдя к окну, она добавила, - что-то стремно. - Конечно, блин, стремно! – Светловолосая уселась на стол и глянула в окно, туда же, куда смотрела и ее подруга. Выглянуло солнце… теплые лучи тут же проникли в помещение, врезались во мрак, разрывая и уничтожая его везде, куда попадали. А в них можно было разглядеть пыль, которая комьями витала в воздухе. И они этим дышат, ужас. Но не могли же они столько поднять, просто зайдя сюда? Не могли их тихие кошачьи шаги заставить вздыбиться столько микроскопического мусора! – Мне даже не было так стремно, когда грозилась обвалиться лестница. И мои параноидальные закидоны ничто по сравнению с этим… короче, что я хочу сказать – бабушка говорила бояться живых. Вот я и боюсь, да. - Тогда, может, пойдем отсюда? – Та, что так активно пыталась вывести мысли в слова, замолчала. Вот так предложение… Нет, ну не соглашаться же на него? – Потом еще как-нибудь приедем? - Нет, - недолго думая, ответила она. – Чего сразу заднюю давать, может кто-нибудь пришел просто походить, да и все? Меня мама вечно пугает, что все вокруг – маньяки, которые обязательно хотят зарезать и изнасиловать. Ну или наоборот. Занууудство. - А вдруг? - Да не, забей. Я тебя защищу, если что, да. – Она встала и направилась к выходу. Второй выход был завален досками и скорее всего закрыт, поэтому выходом можно назвать и вход. – О, идея! Давай просто найдем их и будем ходить по пятам? Чтобы нос в нос не столкнуться, если ты так боишься… - Мне все равно страшно, - зеленоглазая обхватила себя за локти, - но… блин… - Что «блин»? Пошли! – И выскочила на улицу. Атмосфера, ранее захватившая их внимание и вызывавшая восторг, немного растаяла, растворилась. Потенциальная угроза – вот что стояло на первом плане этой незаконченной пьесы. Вполне объяснимый страх, а что? Тут и здравый смысл, и чувства, и инстинкт самосохранения – все просто вопит о том, что нужно сейчас же убраться. Родители издавна учат детей, а те, подрастая, повторяют младшим – нельзя оставаться наедине с незнакомыми взрослыми, тем более с теми, кто больше и сильнее, ведь они могут обидеть. Конечно, им стало страшно. Накручивай, не накручивай себя, а факт есть факт – могут попасться как плохие, так и хорошие, кто знает, что у человека на уме? Ты можешь легкомысленно думать, что тебя не обидят, а потом лежать книзу мордой в вонючей канаве с распоротым животом, а можешь перебдеть и с ужасом умчаться от тех, кто и грешной мысли не допустил. Рассмешишь их, но в любом случае спасешь жизнь себе. Тут либо инстинкт самосохранения отсутствовал напрочь, либо… в общем, жажда приключений взяла верх.