Мой неделимый элемент.

Саундтрек к главе Каста - Закрытый космос Не много, ни мало прошло, как Сашка уже потеряла счет времени, удрученно и слегка поехавшее поглядывая на запертую дверь, изредка пытаясь угадать, какое событие произойдет быстрее: ее пристрелит в конец озверевший наркоман или все-таки спасут бравая гвардия мушкетеров под предводительством Стаса? Надежда язвительно скалилась и вихляла рыхлым задом в пользу второго, а разум ухмылялся и делал ручкой, многозначительно поглядывая на первый вариант – было тут от чего сойти с ума! По поводу содранной кожи на запястьях Бойко уже даже и не заикалась – по сравнению с тем, что ей реально грозило, то была просто маленькая и до жути незначительная неприятность, а вот на фоне вырисовывающейся безрадостной перспективы стать новый клиентом патологоанатома – вообще детским лепетом. За значительную часть своей жизни, Александра уже мало-мальски успела привыкнуть к тому, что судьба – баба подлая и зловредная, но вот теперешнее ее положение переплюнуло все грани. Особенно не радовала перспектива помереть черт знает где и так рано – и вообще, как бы хорошо бы еще в рожу братцу плюнуть, а то совсем оборзел, видать. - Еб вашу душу, - девушка простонала и долбанула наручниками по железке в надежде, что боль хоть немного, но все-таки отрезвит. – Ну вот что за хрень? Вопрос был совершенно риторический – «хрень» уже привычно вошла в ее жизнь и прочно там укрепилась на клее «Момент»: в определенных моментах это даже помогало, знаете ли, нехило так стимулировало дальше действовать и жить, а вот сейчас что-то не очень. Призрачный шанс не словить несколько грамм агрессивно настроенного свинца таял, как зарплата на майские праздники – в тишине подвала ей уже стало казаться, что даже там, наверху, все звуки затихли и вокруг нее просто полнейшая изоляция. Насторожившаяся было Александра притихла, но даже так, при все напряге, не смогла услышать хотя бы звука. Для полного чувства безысходности начала болеть верхняя разбитая губа – девушка осторожно дотронулась кончиком языка до нее и чуть поморщилась, когда несильная вспышка боли быстро промелькнула в сознании. Хотелось спать. И есть. И еще в душ – умирать свиньей вообще не желалось, но выбор был невелик. На ум пришло едкое высказывание, что у тех, кого казнили, оставалось одно последнее желание, которое обязательно должно быть исполнено и теперь стоило бы хоть бы прикинуть, какой закидон стоит показать этим упырям. И тут снаружи раздался крик. Саша, на мгновение оторопевшая от такого поворота, ошарашено уставилась на дверь, силясь воспроизвести хоть бы одну адекватную мысль в голове. Вместо мысли о том, что Карпов и Ко ее все-таки нашли и теперь браво разделывают сволочей на фарш, пришла дикая мысль о том, что снаружи какое-то дикое существо рве всех на части, а потом доберется и до нее - наверное, сказалось долгое сиденье в темноте и совместный с Иркой просмотр «Сверхъестественного», иначе всю эту лабуду в ее голове трезвомысляще обозначить невозможно. На фоне всех выстрелов, криков и полного ощущения ирреальности происходящего у нее хватило разума все-таки решить в пользу себя: авось проканает? Вся жизнь на авось – и смех и грех. - Стас! – голос охрип: то ли от волнения, то ли от могильного холода в темной комнате - Саше плевать. Главное, чтоб ее услышали. – Стас!! Шорохи откуда-то сверху, топот ног и снова выстрелы. В венах кровь свернулась от нетерпения – скоро ее освободят, ну, пожалуйста! - Стас! Дима-а-а-а! Кто-нибудь! Грохот сверху и непонятные голос что-то громко и матерно выясняет. Блядь, да услышат они ее или нет? - Помогите!! Вопль возымел действие – около двери началась возня, сопровождаемая громким выстрелом и звуком открывшейся двери. В глазах аж потемнело – неужто все? - Стас! Она здесь! – по голосу девушка без труда узнала Юру Пономаренко. – Сань, ты как? - Юр, - дернулась было к нему навстречу, да звякнувшие браслеты и боль в руках отрезвили затуманенный радостью разум. – Я тут, я… - Сейчас, - оперативник довольно споро пошарил в замке и через десять секунд руки безвольно шлепнулись на девчоночьи коленки. Шатенка, чуть морщась, потрогала запястья – болели и щипали, но ерунда, пройдет. Теперь уж точно ерунда. - Я уже думала, что и правда убьют. - Встать сама сможешь? - Пономаренко не то чтобы бесчувственный, но годы работы в таком злачном месте, как уголовный розыск ОВД «Пятницкий» выработали в нем привычку «не охать». И посему выслушивать девчоночьи сопли о том, как она испугалась и благодарна им за спасение ему совершенно было некогда – сплоченная и правильно организованная работа позволяли им работать, как часам - без сбоев, поломок и всего прочего мерзопакостного, что стопорило бы весь коллектив. Девушка молча кивнула, что не могло не порадовать – реагирует, значит, адекватно воспринимает все и не в состоянии шока находится, что само по себе уже было большим плюсом. Тем не менее, Юра не рискнул просто так отпустить ее – аккуратно придерживая ее за талию, мужчина не торопясь, но подгоняя, вывел «потеряшку» из подвального помещения, оказавшегося банальным погребом в довольно-таки неплохо обставленном доме. Саша шла твердо, но как-то неосторожно, совершенно не координируя свои действия – простым языком говоря, у нее адски затекли ноги и теперь каждый шаг отдавался жгучей болью в ее многострадальных ногах. По глазам резанул яркий свет от включенных фар машин – Саша на автопилоте подняла руку, заслонив глаза от света. - Ты как? – Стас цепко окинул взглядом подопечную, на мгновения задержавшись взглядом на покалеченных руках и разбитой губе. Девушка неопределенно мотнула головой и тут же чуть заметно покачнулась назад. Стоявший рядом Семенов чуть подался в сторону девушки с целью поддержать чтоб она не упала, но Бойко тут же восстановила равновесие. - В порядке, - охрипший голос неприятно резанул по ушам. – Только голова кружится чуть-чуть. - Да ты вообще как Пизанская башня, - Дима озадаченно посмотрел на Карпова. – Стас, куда ее? Домой или в больницу? Карпов еще раз пристально окинул взглядом девушку и слегка потряс ее за плечо, привлекая ее внимание. - Ты сама себя как чувствуешь? - Вроде нормально, - растерянно прищурилась шатенка, потирая неосознанно запястья. – Не надо меня в… - Дим, отвези домой ее, - и отвернулся, направившись к лежавшим на полу мужчинам. Воронов же, решив, что чем быстрее, тем лучше, просто-напросто развернул девушку за плечи и буквально потащил к припаркованной за воротами машине. Саша сделала все чисто машинально: дошла до машины, села на переднее сиденье и пристегнулась. Устала настолько, что даже в подробности вдаваться не стала: для чего там остался Стас и куда ее сейчас повезут. Как в том анекдоте: «Ехать, так ехать», - подумал воробей, которого кошка тащила за хвост. Вот Саша так же – ехать, так ехать. - Сань, - она посмотрела на Воронова: вид у того был слегка помятый. Видимо, ночью им тоже было не до сна спокойного. – Ты как? - Непонятно, - она покачала головой, осторожно дотронувшись кончиком языка до разбитой губы. – Вроде и отпустило уже, а все равно еще колотит. - Неудивительно, - майор дал по газам и машина сорвалась с места, подняв кучу брызг в луже. Девушка откинулась на спинку и прикрыла глаза – нутро кошки когтями рвать, наконец-то, перестали. Старательно пытаясь выгнать непрошеные мысли из головы, Саша минут через пять плюнула на все это и просто включила музыку. Я будто выпал из сна, А тут другая весна, В небе добрый знак – если гореть и верить, Это сгорает мой корабль в твоей атмосфере… - «Каста»? - вполголоса, не открывая глаз, вяло полюбопытствовала Александра. И, не дождавшись ответа, тут же, продолжила: - Мне «Каста» нравится, только не все песни. Эта, допустим, красивая. - Они тебе точно ничего не сделали? Саша распахнула глаза и повернула голову в сторону мужчины. - Точно, - и, помолчав, добавила: - Хотели, наверное, но не успели. - Ты прости нас, - неожиданно выдал Дмитрий, да так неожиданно, что девушка воздухом поперхнулась. - Это мы тебя во все это втянули. - Прощаю, - немного помолчав, протянула девушка. Но тут же, резко нахмурилась и шипяще выдала: - Но знали бы вы, сволочи, как страшно было! Дима промолчал – объяснять девчонке, что такой страх он перестал испытывать примерно после года службы в ППСМ «Пятницкого», нужды не было: так или иначе все через это проходили, только кто-то в осмысленном возрасте, а кто-то, как Саша, в более нежном. И то, что они успели, была просто офигеть какая удача – мало ли что могли сделать эти оголтелые упыри с симпатичной девчонкой. Но рассказывать об этом Саше необходимости не было – пусть лучше успокоиться и отойдет от случившегося, чем размышляет на тему того, что ее могло бы ожидать. - Я сегодня, наверное, заснуть даже не смогу. - Сможешь, - Воронов припарковался возле дома и отстегнул ремень безопасности. – И не ной. - Легко тебе сказать, - пробурчала девушка, выбираясь из салона. – А сам бы так попробовал… Дима ничего не ответил, лишь выразительно глянул на нее. Дверь в подъезде дружелюбно скрипнула, словно радовалась, что новая жиличка все-таки вернулась живой и частично невредимой. - Дим, а почему к тебе? – удивленно проморгалась Саша, когда опер открыл дверь своей квартиры и втолкнул ее внутрь. – Домой мне путь заказан? - Тут переночуешь, безопаснее будет, - бросил ключи на тумбу. – Скоро буду. И из квартиры ни ногой – поняла меня? - Поняла, - растерянно помотала головой Бойко, чувствуя, как шарики заезжают постепенно за ролики. Хотелось одновременно и спать, и в душ, и еще чего-то непонятого – есть, наверное. От нервов ее всегда на хавчик пробивало. - Еда в холодильнике, - словно прочитал ее мысли майор, отчего-то шаривший в шкафу. – Поешь, а то как привидение. - Мастер комплиментов. - Повторяешься, - усмехнулся Воронов, натягивая форменную куртку. – Короче, действуй. И поспи. - Есть, товарищ майор, - вяло отреагировала девушка, но ответа никто не дал: Дима уже захлопнул за собой дверь. Ноги предательски подкосились и Саша кулем рухнула на стоявшее неподалеку кресло: начавшийся кошмар завершился вполне себе благополучно, разве что слегка покалеченное тело ныло и давало знать о побоях. Хотелось просто и по-доброму пожать горло Карпову, а заодно и всем его операм, хотя без них бы ее, скорее всего, уже бы использовали, как одноразовую шлюшку и просто пристрелили, не желая пачкать руки о «ментовскую подстилку», как назвал ее какой-то гоблин. То, что подстилкой она ни разу не была, оспорить не удалось – ее наглым образом впихали в подвал и посадили, как собаку, на цепь. И вес это ради чего? Чтоб узнать что-то, касающиеся темных делишек Стаса? Хренос два она бы им что сказала, даже если бы и знала! Саша устало уронила голову на скрещенные руки и сдавленно зашипела – разбитая губа незамедлительно защипала и закровилась вновь. Нужно было хотя бы обработать ранки и действительно, завалиться на боковую, вот только встать с кресла, стоявшего в коридоре, не было никаких сил - ощущение, что из нее просто все выкачали и оставили только пустую оболочку. Оболочку, которая придет в себя и раздаст еще всем таких пенделей, что страшно станет. Саша резко открыла глаза и как-то злорадно усмехнулась своим мыслям. - Попляшите вы еще у меня, ребятушки, - она кое-как поднялась со своего импровизированного трона и направилась в сторону ванной, на ходу стаскивая с себя грязную, изорванную местами одежду. – Я еще покажу вам кузькину родственницу! ********************** Ночной недосып плохо сказывался на оперативнике: раздражение, булькающее в нем еще с вечера, упрямой волной захватило его с ног до головы и сейчас грозило вылиться на голову ни в чем неповинного Андреевского, приехавшего чуть позже его самого: подошедший Юра, каким-то мистическим образом учуявший состояние друга, молча протянул сигарету. - Забей, - кивнул на разглагольствующего капитана, который что-то втирал Стасу. – Этот шакал никогда не успокоиться: тебе майора раньше него дали, вот он и отрывается сейчас. - Да я на хую вертел его отношение, - если судить по голосу, Дмитрий бы с удовольствием придушил парочку-другую находившихся здесь выспавшихся и отдохнувших оперов. – Главное, чтоб не говнил по серьезному, а там уж посмотрим. - Не нравится мне он, - Пономаренко недовольно зыркнул на следователя. Андреевский перевелся года три назад и уже успел изрядно потрепать операм нервы: дотошный, противный и совершенно не собирающийся нормально относится к тем, с кем он работает. Отчего-то к Воронову у следака появились свои счеты: наверное, потому что Стас считал Диму кем-то вроде своей правой руки и Андреевский страстно желал вытулить майора с этого тепленького местечка. – Ощущение, что что-то затевает. - Не у тебя одного такое чувство, - Дима поморщился от рези в боку: не ужинал, не завтракал – так и желудок посадить недолго. – Ну его на хер, Юр. Лучше скажи, что с этими отморозками? Есть что? - Да тут до кучи, - опер пожал плечами, выказывая свое недовольство. – Они девчонок продавали в бордели и за границу еще, извращенцам всяким: тут в подвале нашлись еще две девочки, правда, в другом месте, под баней. Следы побоев и насилия, сам понимаешь – на пару статей офигенно тянет. А еще, если присовокупить сюда похищение Сашки, то вообще выйдут, когда им лет по шестьдесят стукнет. - А что еще? – судя по мрачно физиономии капитана Пономаренко, дело одной торговлей не ограничивалось. – Говори давай. - За домом, в пустыре, - нехотя выдал информацию Юра. – Нашли тело девочки. Изнасилованной и забитой до смерти. Лет шестнадцати. - Суки, - ненависть волной поднялась с глубины души и в глазах, наверное, запылал так хорошо знакомый капитану огонь. – Мрази-то какие, вот же… - А еще они про Карпова что-то рыли,- закончил говорить мужчина, ежась от утреннего холодка. – Короче, разбираться и разбираться тут. Ехал бы ты домой, выспался бы… - А ты чего не едешь? – огрызнулся майор, переступая с ноги на ногу и дописывая рапорт о вчерашнем, умалчивая при этом про то, что одну заложницу они все-таки утаили. – Сам-то не в шашки играл сегодня. - Я, по крайней мере, как псих не выгляжу, - Юра недовольно окинул взглядом друга: тот и правда выглядел очень даже неважно. Словно катком по нему проехались. – Ты сам-то как? - Нормально. Юра вздохнул и замолчал – все равно из Воронова правду не вытянешь, если сам рассказать не захочет. А если он не успокоиться, что пиши пропало: по нраву Дима – это второй Карпов, только более психованный и не мыслящий рационально. Стас, если и психует, то делает это грамотно, с умом, чтоб в случае чего не прикопаться было, а вот Дима скорее напоминает собой тайфун, что все на своем пути сносит к чертям – плевать, что будет дальше, но пока эта всепоглощающая ярость его не отпустит, нормально ничего не будет. Юра все это слишком хорошо знал, чтоб игнорировать первые зарождающиеся признаки этого нервного состояния – по его памяти Дима еще ни разу «не ломался», но ведь и он человек, не из железа же сделан. При их-то работе многие из пацанов уже не раз сбегали втухушку к психологу и принимали втайне от начальства либо антидепрессанты, либо успокоительное литрами, но Воронов все еще крепился – слишком большой срок. Если долго в себе держать, что однажды грань может треснуть и тогда мало что поможет. Юра покосился на кончик сигареты – тлеет еще. - Дим, - голос немного охрип от недосыпа и усталости – плевать. У него еще три выходных, а вот Воронов вряд ли уйдет на покой на трое суток – не такой он. – Вали отсюда а, видеть тебя в таком состоянии тошно. - А я тебе что, девочка что ли, чтоб на меня пялиться? – буркнул Дима, не отрывая взгляда от бумаги. Видимо, остывал потихоньку. - Ты – нет, а вот Саша – вполне, - и, видя, что друг поднял от писанины взгляд, пояснил . – Едь уже домой, успокой ее чтоль – на ней лица не было, когда ее из подвала я вытащил. Ты ее спрашивал? - Спрашивал, - Дима чихнул. – Сказала, что все нормально. - Врет, - покачал головой мужчина. - Как пить дать врет. Так ехал бы ты, Диман, домой и порасспрашивал бы эту козу о том, что произошло – все равно Карпов велит, а так работу заранее сделаешь. В плюсик в карму и все такое. - Твои бы слова… - Вали уже, Шерлок Холмс недоделанный, - едва ощутимо толкнул плечом Диму. – Я тут разрулю и тоже домой, отсыпаться. - Ну, давай, доктор Гадсон, - Дима захлопнул планшет и отвернулся от него, передав в руки стажеру все материалы. – Поехал я тогда. - Под теплый девичий бок, - ехидно донеслось ему в след. В ответ Дима только выбросил назад руку с оттопыренным средним пальцем в неприличном жесте. «Под теплый бок» ехать было некстати, а точнее не вариант – Лика, давняя и проверенная подруга, наверняка сейчас спала мирно и видела пятый сон, а может и вообще уже нашла себе другого мужика – Воронов последний раз встречался с ней месяц назад: то работа, то дела, какой уж там дело до баб? А дома, как верно заметил Юрка, сидела перепуганная Саша - вот уж кому реально не повезло за последнее время, врагу не пожелаешь. Запугать девчонку до смерти не запугали, но нервы и саму ее изрядно потрепали. В голове всплыла фраза Юрки про убитую девочку – Господи, какие же твари, вот же черт! За свою жизнь Дима успел навидаться такого, что и в страшном сне не приснится: армия, Чечня, уголовный розыск – все это оставило на нем свои незримые, но неизгладимые следы. Чувства сострадания притупились, как и все остальные - если жалеть каждого «терпилу», то свихнуться недолго. А та деятельность на пару со Стасом окончательно закрепила результат – в этом мире каждый сам за себя. В некоторых случаях можно и за другого глотки погрызть, а так – не твое и не суйся. А по отношению к этой безголовой девчонке он почему-то чувствовал себя ответственным – дурацкое чувство, если честно. Но, по сути, она ведь совсем ребенок – восемнадцать лет, мать твою, а уже в таком дерьме запуталась, что тошно становится. В восемнадцать лет еще по клубам шастают, парней обсуждают да думают о том, куда поступать – а она что? Школа милиции, а дальше по проторенной ими дороге – в следственный или дознание пойдет и что? Станет такое же бесчувственной? Несгибаемой? Хотя нет, несгибаемость у нее в крови, похоже – сегодня, пока они ехали домой, ни слезинки не проронила ни одной, хотя Лика, например, уже давно бы зашлась в истерике и успокаивать ее пришлось бы очень долго. «А еще у тебя просто выхода не было». Свой внутренний голос Дима не особенно жаловал хотя бы потому, что он (голос) постоянно говорил такие нелицеприятные вещи, которые сам бы Дима признать не смог. Например про то, что работая у Стаса он совершенно разучился испытывать жалость к другим. Или то, что спасая Сашу, он чувствовал толику своей вины и теперь это вроде как жесть не от чистого сердца, а по велению долга – она-то его спасла тогда от пули. Выходит, что все это – очередной долг, не более. Тогда же почему ему так искренне жалко ее? Чертыхнувшись в который раз, Дима наконец-то доехал до дома – пустой двор недружелюбно встретил его, мелькнув в отражении фар черной кошкой Фросей с первого этажа. Опер дернул плечами – от недосыпа уже шарики за ролики, мать его, заезжают. Щелкнул брелком сигнализации, оглянулся на машину – вроде все нормально, никому утром не помешает, хотя если учесть, что на часах уже пол восьмого, сейчас толпой повалят люди на работу, а он только завалиться спать. - Здравствуйте, Дмитрий Владимирович, - рядом учтиво возник Андрей Званцов, старшеклассник с двадцать первой. – С работы? - С нее, с родимой, - Воронов невесело усмехнулся и зевнул. – Спать хочу, как убитый. Андрей улыбнулся и вдруг как-то робко поинтересовался: - А вы знаете ту девушку, ну с двадцать третьей квартиры? Соседка ваша? - Знаю, - внутренний недовольный Цербер мгновенно проснулся и настороженно задергал ушами. – И что? - Ничего, - мгновенно стушевался парнишка под тяжелый взглядом уставшего майора. – Просто… понравилась. «Понравилась». Цербер оскалился – понравилась ему, видишь ли. Чувство, которое сродни собственническому, начало елозить в потемках сознания – малолетки, чтоб их всех! Ну вот что за мужики пошли? Нет бы напрямую спросить у самой девушки, ан нет – выискивают тут ходы, юлят… Отчего-то возмущение на сей раз переросло в неприязнь и Дима, кашлянув в кулак, решил откровенно подвести черту под сим непониманием. - Понимаешь, Андрюша, - вкрадчиво начал майор: учитывая раннее утро и не выспавшегося опера, тембр голоса вышел откровенно коварным. – Не стоит лезь туда, куда не знаешь, ферштейн май дарлинг? - Немного не ферштейн, - признался чуть съежившийся подросток. – Почему нельзя? Терпение Воронова с треском лопнуло – он хмыкнул и хлопнул ладонью по плечу Андрея, отчего тот заметно вздрогнул. - Не лезь к ней, Андрей, - Дима уже порядком подзаебался за прошедшие сутки, так что разъяснять мальчику, что руками трогать нельзя, он не собирался. – Не ищи себе проблем. - А, - в глазах мальчишки зажегся свет и он виновато заулыбался. – Так бы сразу и сказали, что она… того. - Чего того? – Воронов в шарады никогда не играл, и желания такого никогда не имел, а теперь уж особенно. Уши паренька порозовели окончательно. - Ну, - и, чуть запнувшись, договорил. – Ну, что она ваша. Ну, приехали, блять. Дима зажмурился и зажал пальцами переносицу. Еб его душу, если она все еще у него осталась, на кой черт ему все это? Хотя так даже проще – лезть не будет и неприятностей меньше, а то кто разберет эту местную шпану? - Короче ты меня понял, - Дима снова посмотрел на резво закивавшего подростка. – Да и не нужно тебе с ней связываться, Андрюх. - Почему? – проблеял парень. А Дима, широко и как-то недобро усмехнувшись, выдал: - С ней рядом находится - опасно для здоровья, друг мой. ************************** С самого порога Дмитрий обнаружил в квартире то, чего уж точно никак не ожидал обнаружить – запах домашней еды и свежесваренного кофе. Попытка припомнить, - а есть ли у него вообще кофемолка? – провалилась с терском: он не помнил даже, что есть ли у него дома набор кастрюлей или типа того, чего уж тут говорить о кофемолке или турке? Решив не томить свои разум, опер прошел в кухню и удивленно присвистнул: на плите стоял куриный суп с вермишелью, рядом в турке кофе и коротенькая записочка, нацарапанная на клочке бумаги. «Как ты так жить можешь?! Поешь, не отравишься». Дима задумчиво посмотрел на записку, смутно испытывая давно уже забытое ощущение: когда он жил в гражданском браке со Светланой, то дома тоже всегда пахло кофе – настоящим кофе, а не растворимой гадостью. И все было как-то по нормальному: он приходил с работы, уставший и измученный, а она его ждала. Всегда ждала, пока в конце концов он не оказался в больнице, а Света – в морге. Сколько ему тогда лет было? Двадцать два? Двадцать три? Оказавшаяся жестокой реальность чуть не сломила тогда еще молодого оперативника – смерть Светы он переживал долго, мучительно. Зарывался в работе, оставался на дежурствах… А потом попал в отдел к Стасу – Карпов, в прямом смысле этого слова, вдохнул в Воронова жизнь, которая теперь его полностью устраивала. А семья… А что семья? Не судьба, значит. - Пришел? – хриплый голос вывел его из задумчивости. Он повернул голову в сторону и увидел сонную Сашу, трущую глаза и зевающую во весь рот. - Чего не спишь? - Заснешь тут, как же, - дернула плечом девушка и тихо ойкнула. Дима нахмурился и внимательно посмотрел на руки девчонки: кровавые царапины и порезы выделялись слишком ярко. - Дуй в ванну, потом осмотрю раны. - Уже была, - Саша горестно вздохнула и посмотрела в зеркало. – И так не красавица, а теперь вообще уже как хрен знает кто. - Иди в комнату, притащи ватные диски, - форменная куртка упала прямо на стул. – Раз ты не едешь в больницу, значит, больница приедет к тебе. Когда Саша наконец-то нашла нужное и зашла в комнату, то узрела милейшую картину — на кресле сидел Дима и очень пристально рассматривал упаковку с бинтом — напротив него стояла целая батарея из баночек с какой-то мазью. Девушка рассмеялась бы, если бы больно не было — интересно, как он все это покупал? Или у него дома склад медикаментов? - Ты ограбил аптеку? - Почти, - цепким взглядом осмотрел девушку, одетую в джинсы и майку. – Домой ходила? - Ну не буду же у тебя одежду брать, - Саша пожала растерянно плечами. - Садись, сейчас принесу йод. - Йодом больно. - Хорошо, - спокойный голос донесся уже из холла. - Ебанем зеленкой, будешь Халком. - А ты, оказывается, шутить умеешь, - она уселась на край кресла и обхватила руками колени. Бок ныл, руки тоже – и в самом-то деле, неплохо было бы и обработать. - Умею, - Дима вернулся назад, подкинув в руке баночку с йодом. - Поворачивайся боком давай, посмотрю, что там натворили тебе. Саша чуть замялась, но решив, что здоровье все же важнее, повернулась боком, представив его вниманию огромный сине-бардовый синяк, расплывшийся аккурат посредине туловища. - Блять, - слово не воробей, но Дима видал и похуже. - И чем тебя так? - Не знаю, - мрачно донеслось в ответ. - В глазах темно было, имен не слышала. Ногой, наверное. Ногами пинали пару раз. - Что они сделали? - допрос с пристрастием отменялся, но вопросы задавать никто не запрещал. - Избили, - Саша поморщилась, когда мокрый ватный диск коснулся поврежденной кожи. Ощущение не из приятных, надо сказать. – Спрашивали про Стаса что-то, только я им все равно ничего не сказала. Даже если бы знала, все равно бы промолчала. Рука с ваткой, вымоченной в йоде, замерла на секунду в воздухе. - Почему? – Дима уже смирился с тем, что сон придется отложить на время: главное сейчас – обработать раны и проверить, не сделали ли чего эти ублюдки ей на самом деле. То, что Саша могла недоговаривать, Дима прекрасно понимал – эта девочка какая-то особенная. Наверное. По крайней мере, при общении с ней он не видел перед собой глупенькую версию Барби – нет, и сердце не заходилось чаще, и ни о какой влюбленности тут и речи быть не могло. Просто бывает такое, что кожей начинаешь чувствовать людей и их нутро – как радар. Вот с Сашей точно такая ситуация – вроде бы молчит, а Дима чувствует настроение. Человек-радар, блять. - Потому что вы – моя семья. Воронов на мгновение замер и поднял тяжелый взгляд на сидевшую перед ним сгорбленную девчонку – та, не мигая, смотрела на него таким же взглядом. Словно в отражение смотрится, только у него глаза – карие, а у нее – серые. - Семья, говоришь, - майор как-то недобро усмехнулся и наклонил вперед голову. Задумавшись о чем-то своем. – Ты бы таким громкими словами не разбрасывалась, Саш. - А я всегда думаю, что говорю, - та дернула плечиком и опустила край футболки: сидеть перед майором в неглиже было несколько неуютно. – И я не вру. Никогда не вру. - Слышь, честная ты моя, - девушка вздрогнула: словосочетание «ты моя» непривычно резануло слух. Не то чтобы опер был ей неприятен, нет, совсем даже наоборот, просто… непривычно. Чужеродно. Странно. – Шла бы ты спать, или давай еще и руки обработаем заодно. - А где я спать буду? - Можешь в зале, - Дима потянулся и с наслаждением зевнул – от прежнего человека с пронзительным взглядом не осталось и следа. Хамелеон, чтоб его. – Можешь в спальне, короче, как твоя душенька захочет. Но сегодня будешь ночевать у меня. Так спокойнее. Девушка кивнула и скрылась в спальне – вот зараза, постель удобную выбрала. Но не привыкать – мужчина быстро разделся и сложил вещи на стул. Сейчас главное – выспаться, а потом хоть потоп. А Саша молча сидела на разобранной чужой кровати и пялилась в стену – занятие ну очень увлекательное, просто пик счастья. Перед глазами замелькали картины той ночи — по позвоночнику мгновенно потел липкий, холодны страх. Никогда еще в своей жизни Саша так не боялась, как тогда. И эти глаза. Не его, это не человека глаза. А звериные. Налитые кровью, глаза охотника и убийцы. Девушка поморщилась и потерла лоб — интересно, когда это уже ее отпустит? Бываю вещи и пострашнее, к примеру. Только вот после такого обычно люди начинают бояться всего. У нее же — с точностью до сотых наоборот. По венам не кровь уже бежит — отравленный яд с примесью уверенность в собственном отклонении от нормы. Хотя от нормы она уже давно отклонилась, следовало бы уже тогда поставить на себе жирный крестик и добровольно похоронить себя под футами ненависти и презрения. Вот только не хоронит — генотип не тот. Вместо этого стиснула зубы и начала раздавать своим страхам смачные пинки, контролируя все свои жизненные показатели. А вспомнить было что… В голове петардами взрывается боль. Саша почти инстинктивно шарахается в сторону и вскакивает на ноги, бросаясь к двери — может, успеет убежать в подъезд или куда там еще... Внезапно что-то больно ударяет под сгиб колена и она падает прямо возле спальни — какая, блять, удача. Боль доламывает ей мышцы и заставляет согнуться чуть ли не пополам, надрывно втягивая в себя воздух. Ее «ломают», надавливая ногой на позвоночник и ждут того момента, когда она прогнётся под его ногой и попросит остановить насилие. А она молчит и тянет воздух в себя с хрипом. Рассудок окончательно отрубает все стоп-рефлексы… - Хреново получается, девочка, - он говорит предельно тихо, чтобы до Саши донёсся звук расстёгивающейся молнии на ширинке. – Очень хреново… А Саша не желает принимать моральное и физическое участие в безжалостных зверствах над своим телом. Она старательно пытается отключится после того, как ледяные руки мужчины рвут ко всем чертям на ней майку, попутно раздирая кожу ногтями до крови, и так же стягивают тонкие хлопковые шорты. Стискивает зубы до скрежета и молчит — плакать не будет… Сквозь призму беспамятства проникла спасительная реальность, которая буквально вытолкнула девушку из воспоминаний – куда лучше уж на стену смотреть, чем вспоминать такое. По плечам пробежал почти неощутимый холодок – она уткнулась лбом в колени и зажмурилась: это пройдет, надо просто перетерпеть. Или поговорить с кем-то. - Дим, - в уже почти дневном свете с улицы она выглядит, как ожившее привидение. – Не спишь? - На барабане играю, - недовольно отозвался мужчина, не открывая глаз. – Чего тебе, чудовище? - Поговорить хотела, - Саша закусила губу, думая о том, что сейчас поступает, как минимум, по-свински: он не спал ночь, искал ее, а она не дает ему даже просто поспать. Воронов недовольно махнул рукой. - Завтра Сань, все завтра. То есть вечером, как просплюсь – все равно голова не соображает. Саша, на мгновение задержалась взглядом на полусонном майоре – и это он днем ходит, как оживший Терминатор, по отделу, хмуря брови? Лицо расслабленное и почти умиротворенное – она чуть улыбнулась, неизвестно чему и осторожно шагнула вперед. - Спасибо, - легкий, почти невесомый поцелуй в щеку заставил Диму лениво приоткрыть один глаз. - За что? - За все, - девушка как-то странно усмехнулась и на цыпочках вышла из комнаты, оставив майора в полнейшем недоумении. Правда, уже через пару минут Дима провалился в глубокий сон.