***
С особой трепетностью вешаю пыльную гирлянду, которая валялась где-то на темном чердаке года два. Сегодняшняя ночь – не просто удовлетворение животных потребностей. Сегодня он – мой белый камень, еще просто неопрятная и бесформенная масса. Но его скульптор сделает из обычного массива настоящее произведение искусства – белокаменную скульптуру, доступ к которой будет только у меня. Задвигаю выцветшие немного порванные шторы, чтобы ни один луч света не проник и не испортил все мрачное величие этой комнаты. Угадать не сложно, благодаря кому на них появились маленькие затяжки. Измятое покрывало идеально накрыло кровать, которая почувствовала собственной спиной столько пошлых сцен. О, эта не отмытая стена, по которой прошлой ночью растекалось бордовое вино, а осколки от разбитого бокала так и остались лежать рядом с покарябанным плинтусом. Как жаль, что моя бывшая девушка испортила такой замечательный хрустальный бокал, который был таким же особенным, как и мой мальчик. Моя коллекция «Lotus» стала на один экземпляр меньше, придется искать производителя, который сможет восстановить эту незаменимую частицу. Атмосфера грязной похоти и круглосуточного пьянства, а запах алкоголя не выветрит даже недельное проветривание квартиры и куча освежителей воздуха. Чонгук исправит эту грубую ошибку. Мой мальчик добавит изысканности этому унынию, которое царит здесь в его отсутствии.***
Мое сердце затрепетало, а в голове перевернулся грузовик с 80 килограммами марихуаны, когда в квартиру крадущейся походкой прошел мой малыш. Сейчас он похож на серую мышку, запуганную всем миром, такой зажатый и недоверчивый, хотя эту квартиру он видит уже в сотый раз. Я встаю с прокуренного кресла, бесстыдно обводя взглядом мальчика и строя уже планы насчет поз и ракурсов, что сохранятся сегодня на моем фотоаппарате. Он медленно пятится к стене, но в тоже время манит меня своими большими и темными, как ночное море, глазами и глухо шепчет: «Ну же, я твой». На ватных ногах подплываю к нему и властно нависаю и, смотря в его бездонные глаза, медленно утопаю в пучине коварных чертей. В его глазах словно какой-то огонек, который напоминает: «Частный доступ». Но я-то знаю пароль. Он записан у меня в голове, который я помню, как дважды два. И его не стереть. Приближаюсь к его губам, медленно втягивая аромат слишком детский и невинный для мальчика на ночь. Наблюдаю за реакцией, умиляясь про себя. Мой мальчик зажмурился, прильнул к моим губам и, словно боясь потерять связь со мной, схватился за мою такую же прокуренную, как сама квартира, свободную футболку. Обхватываю его талию, прижимая ближе к своему разгоряченному телу. Гукки медленно, но верно раскрепощается. И так каждый вечер. Когда он на взводе, его опыт в удовлетворении чужих тел ничем не скрыть. Невинный поцелуй перерастает в страстные животные терзания губ. Пытаюсь управлять ситуацией, по памяти ведя его в комнату. Его тело мгновенно накаляется, со мной ему горячо. Зайдя в комнату, где обычно и проходят наши чуть ли не ежедневные бурные ночи, я припечатываю его к стене, отстраняясь от припухших и покрасневших от укусов губ. Обиженно надутые щечки страшно идут ему, и я даже думаю о том, чтобы отложить фотосессию, повалить его на идеально заправленную кровать и трахать до потери пульса. Но я оглядываюсь на приготовленную для него одежду и подавляю свое извращенное желание. Сегодня малыш необычайно хорош и свеж. Я не могу испортить эту красоту. Я хочу запечатлеть ее, а потом сутками напролет любоваться этой юной натурой, чтобы потом когда-нибудь написать картину, роман по этой вечной юности. Ничто не вечно. Да, мне немного тревожно осознавать, что лучшие годы его жизни пролетают в борделе. Но в таком обществе он кажется элитой, мальчиком, который выполняет заказы только vip-посетителей. Обычная монотонная жизнь делает из него серую мышь, у которой нет цели в жизни. Может, ее и нет, но это пристрастие страшно влечет из-за необычности. Странность всем по вкусу, не правда ли? Только красивая странность, манящая. - Поработаешь сегодня моделью? Для меня. – хриплым голосом предлагаю я, в ответ наблюдая довольно загадочный взгляд, который упал на стул с одеждой. – Да. Смотришь, куда надо. – улыбаюсь его догадливости. Мой мальчик тенью выскользнул из моих рук, приближаясь к стулу и с интересом разглядывая белую, почти прозрачную одежду. Он берет ее в руки и преподносит к носу, полной грудью вдыхая аромат, а потом довольным котенком что-то мурлычет себе под нос. Малое дите. - Переодевайся. Здесь. – повелительным голосом сказал я. И тут началось настоящее представление с пометкой в уголочке «18+». Мой фотоаппарат уже настроен и готов запечатлеть прекрасные виды. Маленькие пуговички на рубашке расстегиваются одна за другой, открывая белоснежную грудь. Как опытная модель, он поворачивается ко мне спиной и соблазнительно спускает рубашку с плеч, медленно оттягивая ее вниз по рукам и спине, на которой появляются очертания острых лопаток, словно крыльев настоящего ангела из моих снов. Щелчок камеры. Он загадочно поворачивает голову, закусывая губу и опуская взгляд вниз. Резким взмахом откидывает рубашку куда-то на край кровати, стоящей позади него. У меня медленно отвисает челюсть. Штаны ему даже не потребовалось расстегнуть, он сдернул их с себя, словно те были куплены ему на несколько лет вперед. Великолепен. Белая футболка нежно расплылась по его узким плечам и выглядела на несколько размеров больше, когда на мне она была как по заказу сшитая. Миниатюрная куколка, которой вручили вещи из взрослого отдела. Обожаю его хрупкость. Щелчок камеры. Он начал натягивать на свои худощавые ножки светло-голубые мешковатые джинсы. Он хотел показать больше сексуальности, прогнувшись в спине, но получилось неумело мило. Полностью переодевшись, он встал передо мной в ожидании. Я, встав с жесткого уже поднадоевшего кресла, начал медленно обходить его, хорошенько рассматривать все детали и, остановившись перед его лицом, буквально закрыл рот рукой, как перед самой искусной работой скульптора, прошептав чертово «идеально». - Последний штрих. – вскинул я бровь и наклонился к концам штанин, чтобы подогнуть их, медленно, аккуратно, а затем посмотрел снизу вверх и снова прошептал гребаное «идеально, малыш».***
На моей шее весит объектив, который будет сегодня всю ночь восхищаться мраморной красотой невинного ребенка, белого и неприкосновенного. Такое встречается лишь раз в жизни, поверьте. Бог этим не разбрасывается направо и налево. В его коллекции лишь несколько экземпляров божественного света, спустившегося на Землю. Гукки присаживается на кровать, тоненькими пальчиками прикасаясь к белому покрывалу. Снимок. - Приляг. Он откидывается назад, разбросав руки по сторонам и устремив взгляд в потолок, на котором лишь выключенная лампочка, но казалось, будто он поражен чем-то действительно завораживающим. Темное небо, усыпанное яркими звездами, или портал в другой мир, где фиолетовое небо и голубая поляна с цветущими зелеными маками, из которых рождаются птички вроде колибри, кто знает. Снимок. - Оттяни немного ворот. Чонгук присел, облокотившись на руку, и выставил острое плечо вперед. С него съехал край ворота футболки, оголяя бледную кожу, которая при свете тусклых гирлянд казалась неестественного синего оттенка. Томный взгляд на меня чуть не заставил самообладание покинуть мой разум. Он был направлен не в камеру, а именно на фотографа. «Хочешь?» Возбуждающе зовет. Снимок. - Приспусти пояс. Руки моего малыша потянулись к резинке штанов, медленно спуская ее до середины бедер. Комнату наполнил густой вздох. Голова запрокинута назад, а спина выгнута, словно призывая сделать большее. Ноги скрещены красивее, чем на фотографиях самых лучших моделей Victoria Secret. Резинка сползает ниже по бедрам. Снимок. Швырнув штаны, мой мальчик отчего-то засмущался и начал закапываться в покрывало, пытаясь скрыться от камеры. Я не могу скрыть улыбки. Милый ребенок, которого похвалили, и он от смущения убежал. Маленький мостится среди двух подушек, комком накидывая на себя тонкое одеялко. Снимок.***
Манящим взглядом я веду его за собой. На пути в ванную я мельком фотографирую его увлеченное выражение лица и немного неуклюжую походку. Белоснежная футболка отлично видна в темном коридоре. Восковая фигура, запечатленная в движении мастером с огромным стажем. Я поражен. Закрыв ванную комнату, я резко припечатал моего мальчика к двери, бесцеремонно впиваясь в его пухлые губы. Он медленно, словно растягивая мгновения, отвечает. Только он пытается обвить мою шею руками, как я быстро отстраняюсь и одним большим шагом захожу в душевую кабинку, включаю горячую воду и закрываю дверцу, снова втягивая ненасытного Гукки в развязный поцелуй, благодаря которому комната наполняется смачными звуками, тонущими в отголосках сильного напора воды. Становится невыносимо жарко. Я провожу руками от плеч до поясницы, затем поглаживаю по груди, пытаясь убедиться, что мальчик все еще дышит. Его ручки крепко схватили меня за шею и не желают больше отпускать. Где-то на плече болтается фотоаппарат, которого я даже не чувствую и не уверен, все ли с ним в порядке. Чонгук вскружил мне голову, я не в ответе за свои действия. Но в голову мне приходит мысль, которая все же заставляет меня нащупать камеру у себя за спиной. Я медленно поднимаю дрожащую руку с объективом, направленный только на нас двоих, и делаю несколько слепых фотографий. Я, конечно, мог бы и догадаться до того, как я сделал фото, что камера запотела, но разве меня волнует это? Хах, ничуть. - Зайди в кабинку. – опаляю я его губы и тут же вижу жалостливые глаза. Они говорят мне: «Но там же горячо. Я обожгусь». – Выключай воду. Я выпустил его из своих объятий, а он, послушный мальчик, зашел в запотевшую кабинку. За пеленой ничего не видно, лишь размытый силуэт, который без очков точно не разглядеть. В комнате невыносимо жарко, губы горят от недавнего обжигающего страстью поцелуя, а тело – от запредельной температуры, с которой я точно не рассчитал. По ту сторону кабинки детская ладонь стирает пар со стекла, открывая настолько захватывающий вид на опухшие губы, что камера чуть не полетела на кафель. «Ты невероятен». Снимок. Пальчики искусно вырисовывают замысловатые узоры, которые распознать никому не удастся. Это птица. Такая же хрупкая, как и мой малыш. За пару секунд он украсил томную пелену солнечным рисунком, но на фоне соблазняющего Чонгука он выглядел, словно скрытое послание. Сколько я не пытался распознать эту птичку, ничего дельного не приходило, да и должно было? Затем на стекле начали появляться тоненькие линии одна за другой. Сначала горизонтально, потом вертикально. Решетка. Птичья клетка. А рядом резкими очертаниями появился след от прижатой ладони. Снимок. «Сведи меня с ума» Я вижу, как руки медленно поднимаются вверх, поднимая за собой уже мокрую от пота футболку. Затем, когда футболка уже стянута, малыш притягивает ее к груди и медленно разворачивается. Снимок. Он снова отвернулся от меня и прислонился к запотевшему стеклу. Мне труднее дышать. Голова кружится, требуя стряхнуть с себя весь разврат и позволить чистым мыслям заполнить мою голову, но Чонгука не волнует, что я не справляюсь со всеми его маневрами. Снимок. Медленно скатывается вниз, запрокидывая голову… Напрочь перехватило дыхание. Катапультировало в нирвану. Переклинило все нервные окончания. Кинуло в горящий котел. Снимок. «Что же ты делаешь?»***
Все стены увешаны этими фотографиями страшно восхитительного ребенка. Если полиция захочет заглянуть в мою квартирку, меня точно арестуют. Кто пустил дите в бордель? Я погружен в атмосферу той ночи, которая поглотила меня полностью, и сейчас требует чуть ли не постоянного присутствия Гукки в этой самой пропахшей сигаретным дымом и разлитым забродившим алкоголем квартире. В компьютере теперь существует папка, посвященная одной из самых поразительных шлюх. «Прости, маленький, но по-другому тебя никак не назвать. Я восхищен.»