Фотокамера

За окном солнечный зайчик запутался в молодой листве. Сколько мыслей стоит за этой коротенькой метафорой? Сколько сезонов стоит за возможностью поймать в объектив старой полупрофессиональной фотокамеры луч света, запутавшийся в перьях слегка повернувшего голову воробья? Зереф прицеливается тщательно. Он слишком долго ждал этого кадра, чтобы просто так отступить. На бледной, покрытой испариной коже проступил рисунок вен. Юноша наводил объектив всё ближе... Пока в кадре не осталась лишь маленькая, почти нереальная птица. Шёлк. Шорох листвы, блеск листьев... Тень маленькой птички исчезает. Зереф проверяет, успел ли... Да, успел, он запечатлел этот момент в своей памяти до реального прекрасным, он сохранил это воспоминание. Как в клетке, оно будет жить - на жёстком диске его компьютера, флешке, на стене, под слоем блеска, заламинированное... Везде. Как в золотой клетке, Зереф сохранит то мгновение, когда ему удалось. *** Зереф проворно перекинул новую важную информацию, то фото, что важнее всех его предыдущих достижений сейчас... Он кинул взгляд на часы, чтобы убедиться, что время опасно ускорило свой бег. Слишком долго он просидел без движения, наблюдая за чудесной птицей, готовясь... Слишком много позволил себе времени вдали от современных компьютерных систем, своей простотой пустивших корни в его сердце. Это для него похоже на измену - та страсть, с которой он фотографировал, почти превышала его страсть к компьютерным мирам, к интернету. Та страсть почти заставила его забыть, как он, Великий тёмный маг, шёл по карте словесного мира, заполняя тело силой, а голову - мыслями. Как он любил те моменты, когда сталкивался с людьми! Как любил прописывать, заполняя полностью фантазию, мгновения, когда тёмная воронка разрастается вокруг него, когда он применяет очередное заклятие, когда он создаёт заклятия... В такие моменты он расправлял лопатки, садился до смешного прямо (так, наверное, не сидели даже женщины в корсетах при дворе Короля Солнца), печатал одухотворённо, перебирая своими длинными тонкими пальцами, будто пытаясь подобрать изысканную симфонию на фортепиано... Весь поток мысли сужался, отсеивалась космически-прекрасная информация, новая вселенная высвобождалась в его теле, потому что никогда ей не излиться на бумагу. Зереф чувствовал себя живее всех живых в такие моменты. Старше, сильнее... Свободнее. Будто то положение, которое он за долгие годы игрового времени занял, могло как-то повлиять на его реальную жизнь безызвестного студента меда, не спящего ночами не из-за зазубривания фармы, а по причине большой любви к электронике. Одиночество - это состояние, когда ты болен собой... А какая у него была история любви! Зереф просто помыслить не мог, что когда-нибудь в этой игре встретит лучшего тактика, чем он сам. Зереф просто представить не мог, что девушка, впервые засветившаяся в игре на три столетия позже него, могла выиграть шутовской поединок. Зереф просто поверить не мог, что она реально светилась. Он отлично помнит, как у него дрожали руки, когда он впервые списался с ней в скайпе. Помнит, как повторял её имя - ник - как мантру, как путь к спасению. Помнит, как мелькали её изображения иногда, и он всегда представлял её такой - чистой, по детски непосредственной. Сияющей. А ещё он помнит, как она умерла. В игре, конечно... Помнит, что только ему Мастер игры дал право на бессмертие. Помнит, как устраивал скандалы, как кричал и бил уставшими кулаками в тонкие, почти картонные стены, надеясь, что сможет за два хода спасти... Но он не смог. Это было его первое настоящее поражение. С тех пор он больше не позволял себе привязываться к кому-то в игре... и в жизни. ...устал от себя... Зереф мог бы честно признаться, что он устал от своей роли в игре. Мрачный, сильный, безжалостный... Он не был таким. Никогда. Но почему-то предпочёл убивать в игре, предпочёл позволять иногда глазам сверкать алым, предпочёл быть сильным. Может, потому что ему этого очень не хватало в реальности... Может, потому что так фальшивый мир значил для него больше. Однажды он всё-таки устал играть. ...надоел сам себе... В этот момент он наконец-то выбрался на улицу и купил себе подержаный фотоаппарат. А потом ходил по улицам, рассеянным взором оглядывая прохожих, рассеивая внимание на красивых панорамах, и снимал Солнце. Так, как мог. То, что видел. И пусть это были лишь отражения Солнца (он бы не рискнул навести объектив на настоящее светило, мало ли что), они грели. Они умело согревали душу, они будто шептали песнь о том, что всё будет хорошо... И он верил. Впервые верил чему-то, кроме себя. ...и ты хочешь куда-то пойти и забыться в ком-то другом. *** На следующее утро Зереф понял, что, вообще-то, надо сходить в магазин. Ибо в холодильнике не нашлось даже повешенной мыши, при наличии которой нельзя было бы сказать, что там пусто. День был на удивление солнечным и сильно предвещал лето. Когда Зереф добрался до магазина, он вдруг абсолютно забыл, чего хотел брать... Но так как привычки готовить он, будучи увлечённым форумным ролевиком, не имел, Зереф неожиданно обошёлся пакетом молока и батоном свежего хлеба. Неизвестно, понимал ли он, что после такого халатного похода в магазин, на улицу придётся выбираться ещё раз. Просто что-то странное тянуло его перед тем, как вернуться домой, посидеть немного на улице. Шелестели ярко-зелёные листья, мелькали между ветвями деревьев кусочки неожиданно-голубого неба, забор, который неизвестно что огораживал, перешагивался почти не поднимая ног и покосился давно и излишне, натужно скрипнул, несмотря на малость веса Зерефа. Пакет молока был быстро распечатан, а батон - понадкусан. Где-то вдалеке слышались крики детей, играющих в футбол. По двору, важно наклоняясь вперёд и не обращая внимания на застывшего юношу, шёл воробей. Казалось, это был тот самый воробей... Казалось, Зереф теперь мог его почувствовать в любой момент. Казалось, что ещё чуть-чуть, и треснет воображаемый объектив, отделяющий юношу от мира. Он оторвал кусок белого хлеба и бросил куда-то в сторону воробья... И смотрел, смотрел в голубое небо, на тёплое солнце. И думал, что, наверное, нужно ещё как-нибудь выйти в магазин.