Человек и животное

Когда он закуривал, сидя на краю кровати, Сакура всегда утыкалась лицом в подушку — от сигаретного дыма у неё сразу же начинала кружиться голова, а к горлу подкатывала тошнота. Больше всего она боялась показать Артуру свою слабость. Тело ныло, в затылке что-то противно пульсировало. Она осторожно повернула голову набок, стараясь не задеть ссадину на скуле, и посмотрела на Артура, точнее, на его спину. Обманчиво-худой, позвонки выступают остро, как у юноши, согнулся, неудобно опираясь на одно колено. Огонёк сигареты освещает задумчивое лицо, отражается бликами в зелёных глазах. Сакура исписала невероятное количество бумаги, пытаясь их описать, но всё без толку. Самые искусные стихи, самые изысканные иероглифы, самый цветистый слог — ничего не могло передать и сотой части того, что скрывалось в яркой бездне, засасывающей, повелевающей, заставляющей забыть и думать о том, чтобы не подчиниться ей. Иногда он смеялся и говорил, что всё дело в зелени холмов на его родине. Бывало так, что он прищуривался и вспоминал о мрачных болотах, среди которых бродят тени чудовищ. Но хуже всего было, когда он молчал и хмурился, ничего не отвечая. В такие дни он брал её особенно грубо, истязал её особенно изощрённо, так что потом Сакура долго появлялась на людях только в кимоно, под которым легче было скрыть бинты. Артур курил, не глядя на неё. После секса он никогда не смотрел на неё, предпочитая созерцать стену спальни. — Ты чудовище, — вдруг глухо сказала Сакура. — Ммм? Он удивлённо взглянул на неё. — Ты что-то сказала? — холодно спросил он. Она закрыла глаза, чувствуя, что к горлу опять подступает тошнота, в висках застучала паника, но ей как будто управлял кто-то другой. Будто со стороны она услышала свой голос: — Ты чудовище. Почему я не могу от тебя избавиться? Артур нахмурился, а потом снова отвернулся с кривой ухмылкой. — Потому что ты глупое животное, — со вкусом сказал он, последний раз глубоко затянулся и ткнул сигарету в стоявшую на тумбочке пепельницу. После этого он повернулся к ней и повторил с еле заметной усмешкой: — Ты глупое животное, которое не может противиться своим инстинктам. Тебе нужен господин, чтобы ты могла хотя бы притворяться человеком. Такие как ты, хуже даже собак — собаки не предадут хозяина, прельстившись куском мяса или течной сукой. Для тебя же на первом месте только твои низменные желания. У неё ещё сильнее застучало в висках, превращая боль в затылке в колокольный звон, грозящий разнести её голову изнутри. Плохо соображая, что говорит, Сакура выдавила: — Поэтому ты предпочёл мне эту девчонку? Неужели тебе больше нравится, когда тебя называют сахибом? Он брезгливо поморщился и снова отвернулся, прикурил вторую сигарету, затянулся и только после этого ответил, выдыхая дым: — До чего же ты глупа. Теперь ко всем твоим недостаткам прибавилась ещё и ревность. Это мне впору задуматься о том, почему я до сих пор не избавился от тебя. Учитывая, — он обернулся и презрительно окинул её взглядом, — учитывая, что ты уже далеко не первой свежести. У неё вспыхнули щёки. — Значит, дело в возрасте? — еле слышно сказала она. — Эмили… Она не успела договорить — в плечо ударила рука, переворачивая на спину, тяжестью тела вдавило в постель, а перед глазами застыл кроваво-красный огонёк сигареты. — Кажется, я говорил тебе не приближаться к Эмили, — очень тихо сказал Артур, вынимая изо рта сигарету и останавливая её в доле дюйма от правого глаза Сакуры. Она судорожно втянула в себя воздух, не отрывая взгляда от его лица. — Такие как ты могут её испортить, — буднично пояснил он. — Человек должен общаться с себе подобными. — Иногда мне кажется, — Сакура еле шептала, — что ты… готовишь её… для себя… Зелёные глаза вспыхнули на мгновение, потом Артур поднёс сигарету ко рту и скомандовал: — Открой рот и высунь язык. Сакура повиновалась. — Мне больше нравится, когда ты молчишь, — сказал он и с силой затянулся, заставляя кончик сигареты вспыхнуть ещё ярче. Через мгновение в комнате раздалось шипение, переходящее в долгий болезненный стон.