Ариана. Трудный путь.

Я совершенно напрасно опасалась встречи с Альбусом. Всё же сейчас 1892 год, Альбус ещё не тот политик и интриган, которым он стал к 1991 году. В книгах мадам Роулинг. А уж тут я ему теперь не дам такой возможности. Постараюсь. Сделаю всё, что могу для семьи. И про себя не забуду, разумеется. Да, к тому же Альбуса тут же по прибытии с дядей Бэзилом перехватили родители, увели в комнату и плотно закрыли дверь. А меня и Эйба оставили на растерзание сестричкам-близнецам. Вероятно, учась в школе, они соскучились по своим игрушкам. А тут мы. И если Эйб всё же был немного старше меня, то на мне они отыгрались по полной программе. Меня вертели из стороны сторону, укладывали мои волосы то так, то эдак. Хорошо ещё, что переодевать прямо в гостиной не стали. Да я и не позволила бы. Моих, пусть пока и неизученных, способностей на это хватило бы. Потом отец позвал в комнату меня и братика. - Вот, - сказал он, подводя меня к Альбусу. - Твоя сестра обещает вырасти в очень хорошую волшебницу. И ей очень потребуется помощь очень сильного старшего брата. Моего плеча робко коснулась рука старшего брата. Я вздохнула и первая прижалась к нему, свободной рукой подтягивая к себе Аберфорта, так, обнявшись втроем, мы и застыли, не сразу заметив, что папа и мама тихо вышли из комнаты. Несколько минут мы простояли в полной тишине, потом я подняла голову, поглядела на Альбуса снизу вверх, наивно спросила (тщательно дозируя наивность): - Ты будешь обо мне заботиться, да? Братик нежно чмокнул меня в щёку. - Разумеется, Ариана. Я выучусь, закончив Хогвартс, пойду в Ученики, смогу стать Мастером. И да – я буду тебя защищать! Чудесно! Обещание, данное ребёнку, принято магией. Теперь уж он точно не попадёт в дурную компанию. Обрадовавшись результату, я подтащила обоих братьев к зеркалу. Три наших фигурки отразились в его холодной поверхности. Удивительно, но мы все трое были очень похожи друг на друга. Практически одно лицо. Отличались лишь детали. Я не говорю о возрасте и одежде. Это просто. А вот лицо… Одинаковый овал лица, светлая кожа, хотя у мамы она довольно смуглая. Очень похожие улыбки. Вот только глаза и волосы… У братьев был одинаковый цвет глаз. Синие-синие, они могли становиться очень светлыми, если мальчики были чем-то довольны. И темнели – как грозовое небо – если им что-то не нравилось. Говорили, что эти глаза – отличительная черта семьи Блэк. Даже одного вливания их крови в нашу семью оказалось достаточно для закрепления этого признака. И отец, и тётя Онорина тоже могли похвастаться таким цветом глаз. Однако у меня они были такие же чёрные, как и у матушки – сказалось примесь индейской крови. Матушка рассказывала, что Эрминия Тёрнер была хрупкой золотоволосой девушкой. Когда-то. Потому-то и волосы двоих из нас отливали золотом. Но не белым, а красным. У меня и у Альбуса были каштановые волосы с лёгкой рыжинкой, которая иногда на солнце вспыхивала ярким пламенем на голове. Однако вечером наши волосы были вполне каштановыми. А вот Аберфорт унаследовал волосы матери, нет, не Блэков, у которых тоже были антрацитовые волосы, но те чёрные пряди, в которых время от времени можно было видеть синий блеск воронова крыла. Рассматривая себя и братьев в зеркале, вдруг заметила, что мы совершенно одинаково наклонили головы к правому плечу. Обратила внимание братьев на это. Альбус только фыркнул. - Мы же одна семья! Не удивительно. Поддавшись порыву, обхватила левой рукой его запястье. - Вместе? – вопросительно взглянула сначала на Альбуса, потом на Аберфорта. Они переглянулись и оба одновременно кивнули. - Вместе! И ладонь Аберфорта легла поверх моего запястья. - Вместе! – прозвучал и ласковый мамин голос. Её рука прикрыла три наших. Другая – легла на плечи Альбуса, притягивая его поближе. - Вместе! – добавил своё обещание и отец. При этом придвинул всех нас друг к другу. Нежно и ласково. Удивительно, но мы все поместились в кольце его рук. Так и стояли, замерев, уткнувшись носами друг в дружку. И рук размыкать совсем не хотелось. Но пора. Всё же надо принимать участие в обряде. Ведь сегодня – тридцать первое октября. И как бы не называли этот день – «Канун дня всех святых» - Хеллоуин или Самайн-Самхэйн – не важно название. Гораздо важнее было то, что по древним верованиям именно в этот день Бог-Солнце, чья сила постепенно убывала с праздника Урожая - Ламмас или Лугнассад - первого августа, уступал своим врагам, силам Тьмы и Зимы. Это был их первый час триумфа после периода покорения, и народное воображение рисовало их гордо шествующих с особой наглостью и агрессивностью. По сути это было время, когда исход битвы, произошедшей в мае, менялся на прямо противоположный. Год умирает на Самайн и возрождается в момент солнцестояния в середине зимы. Тогда доминировали силы Света, а теперь силы Тьмы. На холмах зажигались костры, чтобы отпугнуть ведьм, колдунов, фейри и злых духов, а также очистить скот, который проводили между кострами. И да - простые люди верили, что все колдуны и ведьмы особенно сильны в это время и совершают разные злодеяния. На самом деле - Самайн – естественный переход от одной стадии жизни к другой, это день поминовения усопших и напоминания молодым о традициях прошлого. Это время милосердия, бескорыстной помощи своей семье, старым, больным и умирающим. Да, ритуалы Самайна касаются в основном семейных дел, особенно пожилых родственников или тех, кто болен или нуждается в постоянном уходе; они обеспечивают физическую защищенность, помогают преодолеть страхи, изгнать психологических и психических призраков. Ещё сегодня утром сразу после рассвета в гостиной зажгли в особых подсвечниках новые свечи по количеству человек в семье, живущих в доме на данное время. Считалось, что это приносит удачу, здоровье, любовь. Свечи, зачарованные особым образом, так и горели весь день до вечера, пока не пришло время обряда. Время уже близилось к закату. Самое время напитать семейной силой стены общего для всех нас дома. Все источники света в доме: светильники, очаги - были погашены, чтобы вновь быть зажженными от нового ритуального огня. Все переоделись в рубахи из отбелённого полотна – очень простого покроя. Ткань складывалась пополам, по сгибу прорезалось отверстие для головы, полотно окутывало тело и подпоясывалось простой верёвкой. С виду простой. На самом деле в неё были вплетены волосы всех членов семьи, проводивших обряд. Поскольку у нас дом, а не Мэнор, а Бэзил Фронсак – второй сын, а не Наследник Рода, то Родового камня в подвале не было. Там находился скромный камень семейного алтаря. Возможно, что со временем он сможет преобразоваться и в Родовой камень. Но на это потребуются усилия не одного поколения. Впрочем – дорога начинается с малого шага. Бэзил Фронсак торжественно протянул каждому из нас большое блюдо, в которое каждый из нас положил какой-нибудь осенний фрукт: яблоки или груши, гранаты, небольшие тыквы, кабачки и другие фрукты, плоды, осенние цветы - такие, как ноготки и хризантемы. Даже малышка Камилла принимала участие в ритуале – в своей корзинке. Ей в ладошку насыпали несколько зёрен нового урожая, а потом перевернули ладошку над блюдом. Саму корзинку с девочкой поставили на один из лучей многоконечной звезды вокруг семейного алтаря. И она прониклась важностью момента. Молчала и только таращила свои глазёнки на всё происходящее вокруг. На другие концы звезды по часовой стрелке встали все дети – от младших к старшим. Я, Аберфорт, Альбус, Фанни, Флоренс, Уильям. Все лучи были заняты. Теперь центральная часть. Она представляла собой квадрат, на вершинах которого Бэзил поставил по одной темно-синей свече в подсвечнике, начиная с севера и закончив на востоке, произнося при этом: - Я вижу свою любимую семью в свете любви и зрелой мудрости, они ценят друг друга и становятся дружней день за днем, искупая взаимопомощью и дружбой все другие слабости и получая радость от взаимной любви. Поместил на алтарь блюда с дарами осени, аккуратно насыпал круг из розмарина вокруг всех нас, потом выложил вокруг алтаря квадрат из синих непрозрачных камней и прозрачных кристаллов, заключающих этот квадрат в круг, чтобы отсечь любое отрицательное влияние внешнего мира. Положил на алтарь 4 сухих осенних листа. Зажёг одним взмахом палочки все четыре свечи. Взял один пёстрый лист и поджёг его от первой свечи со словами: -С этим умирающим листом я изгоняю из своей семьи злобу, соперничество, недоразумения и ссоры. Да будет так! - И остался стоять на вершине этого квадрата. А все хором повторили: - Да будет так! Потом в круг из розмарина шагнула Онорина Фронсак. Она взяла с алтарного камня второй пёстрый лист, подожгла его от второй свечи, приговаривая: - С этим умирающим листом я изгоняю все внешние дурные намерения, вмешательства в нашу жизнь и сплетни, которые могут ранить любого члена нашей семьи и угрожать нашему единству. Да будет так! – И опять все повторили эти слова. Теперь в наш круг шагнул Персиваль Дамблдор, он высоко поднял вверх третий пёстрый лист, подожжённый от пламени третьей свечи: - С этим умирающим листом я изгоняю все несправедливые действия и слова, и конфликты между членами нашей семьи, которые могут угрожать нашим семейным связям. Да будет так! – Снова хор взрослых и детских голосов. И вот очередь матушки. Кендра Дамблдор взяла четвёртый лист, подожгла его и сказала: - С этим умирающим листом я изгоняю все собственнические чувства и ревность, так чтобы каждый чувствовал себя защищенным и уверенным в поддержке своей семьи. Да будет так! После её слов все взрослые одновременно сжали в своих ладонях практически сгоревшие листья, превращая их в пепел. Этот пепел они одновременно высыпали на блюдо, стоявшее на алтаре. Бэзил Фронсак снова взмахнул волшебной палочкой. Синее бездымное пламя охватило блюдо, сжигая всё, что на нём лежало, но при этом не было никакого запаха и жара. Как только на блюде всё догорело, пламя вспыхнуло в последний раз, освещая зал, в котором проводился обряд. Одновременно и свечи, от которых зажигались листья, ярко вспыхнули в последний раз и растеклись. Все разом. Хотя им бы ещё гореть и гореть. Но темно не стало. От алтаря продолжал исходить свет. Тусклый, но можно было увидеть волнение на лице дяди Бэзила. И вдруг он рухнул на колени, протягивая руки к алтарю. - Не может быть! Камень Рода!