Сахар со льдом

      — Если что, на столе пирог с грибами, сырный суп с фрикадельками и творожная шарлотка. Все вкусное. И остывшее. — встретил нас Томас.       Я виновато опустил голову, будто сделал что-то ужасное.       — Я наелся нагетсов в маке. — бросил Адам и удалился в свою комнату.       — В маке?! — растерялся Том, оглядывая свою стряпню.       Я сел за стол и стал поглощать холодный, но все равно невероятно вкусный суп. Вообще-то, разливать его по тарелкам, когда неизвестно в какое время мы вернемся домой, весьма странная идея, но Тому, видимо, хотелось придать моменту драматичности…       — Выглядишь уставшим. — заметил Томас.       Я поперхнулся супом и залился истеричным смехом, смешанным с кашлем, накрыв голову руками и опустив ее на стол.       — Мне нужна помощь. — тихо сказал я сам себе.       — Я могу что-то сделать? — спросил парень, присаживаясь напротив.       — Чаю? — растерялся я, не зная, чем еще он может мне помочь.       Том внимательно посмотрел мне в глаза и, опустив голову, пошел ставить чайник.       — Знаешь, — сказал он, — я… Поначалу ты был мне симпатичен, но… Я все больше убеждаюсь, что вы с Адамом — одного поля ягоды.       Мне нечего было ответить. А что я должен был? «Нет! Адам — садист, психопат, извращенец, не то что я, добрый юноша с чистыми помыслами?» У меня после произошедшего за последнюю неделю даже язык не повернется такое ляпнуть.       Он поставил на стол кружку с кипятком и положил пакетик диковинного чая в упаковке, типа того, который я перепутал с презервативом в первый свой день пребывания в этом проклятом Богом месте.       Я закрыл лицо ладонями и медленно выдохнул:       — Я так больше не могу.

***

      Душ взбодрил меня, но не отрезвил. Те же самые издерганность и истерика, только теперь с запахом лаванды.       Из отражения в зеркале на меня смотрели уставшие карие глаза. В левом крохотное розовое пятнышко.       Я не ненавидел Адама. Я ненавидел то, каким он меня делает. Не могу объяснить свои действия, свои эмоции, очевидные вещи стали для меня чем-то вроде инструкциии по эксплуатации тостера на корейском (без картинок).       Мой сон был тревожным, отрывистым, непродолжительным, и совершенно не помог мне почувствовать себя отдохнувшим, о чем свидетельствовали бледные тени под глазами.       Всего неделю назад, когда я стоял на этом же месте, кое-что случилось. Если вы держите в руке лезвие слишком долго, а размышления о жизни и смерти заводят вас слишком далеко, всегда что-то случается. Хоть я и не помнил что конкретно тогда чувствовал, кожа помнила. Узкий, едва заметный порез на запястье все еще напоминал мне о том, что в тот момент мне не хотелось жить. Теперь мне даже умирать не хотелось.       Теплое одеяло любезно приняло мое исхудавшее от стресса тело, которое даже Том со своей божественной стряпней не смог уберечь от такого плачевного состояния. В доме было подозрительно тихо, а в голове все кричало, там был смерч, умертвляющий все здравые мысли, возводя все в абсолютный хаос.       С каждым днем я все меньше становился похож на прежнего себя, на того, кем я был до переезда. Это какая-то мутация, и я все пытался понять — это окончательно меня сломало или, напротив, собрало меня по кусочкам?       В дверь постучали.       — Я пришел поговорить. — сказал Адам, стоило мне открыть ему.       Он прошел в мою комнату и сел на кровать. Снова надел тот белый свитер с высоким горлом, как в день приезда своей матери. Адам выглядел… Потерянным?       — Ты наркоторговец. — сказал я, не зная, зачем.       Адам будто проснулся, скорчил странную рожу и нахмурился.       — Чё?!       — У тебя в кладовке, — бесстрашно и безэмоционально заявил я, — куча всяких таблеток.       — И? — все еще не понимал он.       — Ты же поэтому так богат?       Адам еще десять секунд помолчал, а потом его накрыл приступ хохота, да такого, что мне казалось, что сейчас в доме все стекло потрескается.       — Я же не тупой.       — В этом я сомневаюсь, — отдышавшись, ответил он, — боже! Во-первых я сломаю тебе руки, потому что я тебе сразу сказал, чтобы ты туда не ходил. Хотя я почему-то даже не удивлён, что ты это все равно сделал. Во-вторых, это мои таблетки. Я имею в виду — прописанные лично мне, которые употребляю только я, ну и некоторые из моих друзей, возможно, пару раз, но… Нет, я не наркоторговец. Тем, чем я занимаюсь сейчас, я начал заниматься еще в колледже, меня ведь отец инвестировал. Ты как себе это представляешь? Я храню наркоту у себя дома, а потом хожу по улицам и толкаю детям?       — Нет, но…       — Ну что за идиот... — выдохнул он, подняв голову к потолку.       Такое чувство, будто он сам устал от своей злобы, поэтому сейчас от него даже не хочется бежать, сломя голову.       — Когда я их пью мне не хочется похищать и съедать маленьких школьниц, давить на машине старушек и мастурбировать в общественных местах.       — Не смешно. — сказал я, улыбнувшись.       Я решил все-таки сесть на кровать, потому что стоять посреди комнаты, пока он сидит и пялится в стену стало немного неловко. От него пахло мятой и сигаретами. Хорошо, что он снова курит — больно он нервный без никотина.       — Значит, ты и вправду конченый психопат. — заключил я.       Меня эта информация даже не удивила. Нет, мне не стало жаль его, я не тешил себя надеждой, что смогу ему чем-то помочь в борьбе со своими демонами. Это просто многое прояснило.       — Конченый психопат — тот, кто решает ударить меня первым. — парировал он.       Ответить на это мне было нечего. Если бы я сказал, что не ожидал чего-то подобного, когда ударил его в тот самый раз, в грозу, то...       Я бы соврал.       Это было тяжело признать. Чертовски, блять, тяжело. На это ушла неделя времени, примерно половина литровой банки слез, сломанный нос моего ровесника и незавершенная попытка суицида.       — Значит, мы оба — полные психи? — спросил я, глядя ему в глаза.       — Ага. — кивнул он, с любопытством разглядывая мое лицо.       — Ты же пришёл мне что-то сказать? — напомнил я.       Адам запустил пальцы в свои светлые волосы, и, выдержав паузу, склонил голову вбок, все еще наблюдая за моим выражением лица. Такое чувство, что моя усталость заразительна, потому что он тоже выглядел так, будто его достало все на свете.       — Сам скажи.       Я снова каждой клеточкой тела ощутил исходящую от него опасность. Адам будто умел по щелчку включать и выключать свою ауру дьявола.       Не сводя глаз со своих рук, я произнес фразу на выдохе, чтобы голос не дрогнул:       — Раздевайся.