Операция "Разведка"

      Это должен был быть обычный год. Самый что ни на есть стандартный, когда ты пишешь никому не нужные доклады, изводя не понятно откуда берущийся пергамент и по-доброму отжатые у сов и прочих пернатых перья, когда заколдовываешь снежки, чтобы они прилетали за шиворот твоему приятелю, и чтобы он понимал, сколь серьезного человека он задел три курса назад, когда в Хогсмиде вместо сливочного пива покупаешь у бомжа-торговщика настоящее, как воистину крутой перец. Короче, молодость – самое время «косячить, пока косячится», и без контроля бдительной родительской инспекции ты почти что предан сам себе.       Но в этом году все изменилось… С такой эпичной фразы можно было бы и начать историю пафосной борьбы с не менее пафосным злом, но, увы, этот год предвещал только битву с зельеварением, ЗОТИ и прочими прелестями школяровской жизни. Тяжелее принимался тот факт, что в этом году битва должна быть еще и по-настоящему успешной, а не такой, с которой переводят на следующий курс. Ведь в этом году хогвартсовские студенты всеми силами должны были не упасть рылом в грязь перед учениками Дурмстранга и Шармбаттона, прибывшими по обмену, так сказать, на разведку. После давнего-предавнего откровенного косяка с Седриком проводить битву за Кубок Трех Волшебников не решались долго, а тут вдруг решились, но прежде отправив своих студентов на год в другие школы, дабы проверить обстановку. Все, конечно, видели в новоприбывших шпионов, но в то же время никто не брезговал отсылать своих. Это было одной из причин того, что отбирали туда либо самых хитрожопых, либо самых головастых, либо самых собранных, либо тех, кто настолько выел нервные клетки, что шансом справить их было нельзя не воспользоваться.       Братья Байльшмидты под эти категории подходили, но отказ из их уст таки прозвучал. Великий ссылался на свое интуитивное шило, которое точно знало, что здесь будет веселее, а проводить последний год в скучной разведке совсем не хотелось. Младший же просто не мог оставить раздолбая на произвол школы. Так что два слизеринских парня сейчас вместо суровой мужской гулянки Дурмстранга сидели на обычном застолье Хогвартса, наблюдая за новичками. Первым в глаза попадался, конечно, высокий молодой человек из уже упомянутой выше северной школы. Сначала вызывал бурю женских эмоций своей милой детской улыбкой, но в итоге, окруженный тремя внушающими уважение леди и не менее внушающим холодом, он резко поубавил интерес к себе. Собственно, как потом оказалось, все три девушки были его сестрами, что однако не мешало длинноволосой мисс тыкать в брата странной полусплющенной, как рыба, палочкой с заостреньями по краям, читая мантру «женисьженисьженись». Тогда братья немцы еще не знали, что выслушивание этого станет для них постоянным. Постоянно. Всегда. Бесконечно.       За сестро-братской компанией следовали болгарин и румын, и последний явно пытался что-то протащить под мантией. Гилберт уже придумывал, как будет выяснять, что же там. - Иван Брагинский, - громко раздались слова учителя между стен. Тот самый, который был обставлен женским отрядом, все с той же улыбкой поднялся и сел. Стул подозрительно пошатнулся, но не надломился. - Жирдяй, лол, - не удержавшись, хихикнул Альфред и сразу же был пойман взглядами сестер, учителей, всего мира в общем и «жирдяя» в особенности. Улыбка Брагинского, казалось, только расширилась, и он довольно весело произнес: - О, так это ты тут до меня сидел. Это ж сколько ты тупил, что только сейчас оказался за этим столом? – Альфред не то чтобы не мог понять всю суть в целом, но слово «тупил» сбило его с толку, и он уже готов был броситься с кулаками и словами, что «герой не может быть тупой». Однако Артур, зная своего однофакультетника, присмирил особо действенным заклинанием «Один ударус в пах ногой – героюс больше не герой!». Хоть оно и большое, как ЧСВ его младшего брата Питера, более действенного в жизни заклинания блондин еще не видел.       Шляпа, которая после роспуска первокурсников успокоилась и ушла пить виски и курить кальян, работать уже не хотела, а залезать на чьи-то сальные бошки – тем более. Потому, пронаблюдав за действиями русского, она огласила вердикт: - От тебя слизаренностью за километр разит, иди туда свои смехуечки шутить, - Ванюша ни капли не расстроился, в конце концов – какая разница, откуда начинать объединяться со всеми студентами этой школы. За ним пригласили его старшую сестру Ирину. Шляпа, помедлив, задумчиво хмыкнула и сказала: - А могу я высматривать её качества, лежа прямо на сердце? – Ирочка, буквально-таки оскорбленная, правда, не понятно чем – радоваться же надо, - прикрыла ладонями и без того скрытую под мантией грудь, на которую не смотрел разве что самый ленивый. Когтевранец Геракл, да. - Ишь ты, стеснительная какая. А кожа на руках что такая плохая? Работаешь много? – задала шляпа вопрос, оставшийся без ответа. – Иди-ка ты и дальше пахать на Пуффендуй.       Ира несколько расстроилась от того, что не осталась с братом в последний год своего обучения, но это она просто по наивности не посчитала нужным разбираться в факультетах и едва ли представляла всю слизеринскую жесть. К старшей сестре подскочила маленькая и проворная девчушка с барсучьего факультета, усадив рядом. Хотя таких, как эта брюнетка, в новенькой могло поместиться две или три, она оказалась её азиатской одногодкой. Иван проводил взглядом девушек и невольно отметил, что изящные китайские балетки сокурсницы сестры напоминают ему лапти, расписанные в хохлому, а половник в руках (боже, откуда он вообще?) выдавал в ней хорошую хозяйку, отчего блондин проникся к ней некой навязчивой симпатией. Ну знаете, такая, которой проникаются педофилы на детских площадках.       За старшей последовала средняя. По-гусьи величественной проходкой ее волосы заставляли трепетать и разлетаться даже пыль, настолько Анна была пафосна. София, очумевшая от такой наглости, по беспределу отжимающей ее пафос, попыталась что-то колдонуть, но вместо этого пропустила еще один глоток слюны по горлу от этой доброй и от того еще более ужасающей улыбки. В скором будущем дуэту близнецов-дурмстранговцев предстояло стать одними из страшилок школы. Шляпа сказала, что рожденные в один день яблоки недалеко друг от друга упали, и отправила Брагинскую на попечение Слизерина.       Младшая шла быстро и точно, как ядерная ракета в сторону Америки. Из-под мантии, добавляя еще больше суровости в образ холодной красавицы, стучали каблуки, как четки профессора Клауса, преподавателя гадания, который однако гадать умел только на этих самых четках. Несмотря на нервное молчание, вызванное всей семьей в целом и Наташей в частности, с гриффиндорского стола послышался чей-то возбужденный вздох.       Ушные локаторы пятикурсника с Пуффендуя по имени Феликс всегда были в режиме особой работы, когда он находился рядом с другом Лоринайтисом, и тот нуждался в его помощи, поддержке, дружеском совете или еще более дружеском пинке. Даже если не совсем рядом. Даже когда абсолютно не рядом. - Торис, хочешь ее, так хватай и беги! – взывающе-воинственно крикнул Лукашеввич, обратив все внимание сначала на себя, а потом на друга. Шатен-гриффиндорец было хотел залезть под стол и остаться там в компании домовиков на всю оставшуюся жизнь, но тут же был подхвачен за многострадальные плечи однокурсником Альфредом, как раз только оправившимся от заклинания Артура: - Не сметь прятаться! Герои так не поступают! Иди и поцелуй ее, я, Герой, лично устрою вам свадьбу, и тем самым мы породним две школы, как Торисео и Наталиетта, а потом вы улетите на кабриолете в закат! – внезапно сначала со стороны их стола, а потом и с остальных, начало раздаваться ритмичное «Целуй! Целуй! Целуй!». Не выдержав нарастающего на себя давления: Лоринайтис сам прокричал: - Хватит! – отзвуки его голоса еще секунд 30 раздавались по затихшему обеденному залу. Наконец и сама Арловская заметила виновника торжества. Она произошедшим была нисколько не смущена, и единственная ее реакция как на само мини-сватовство, так и на гриффиндорца выражалась в одной короткой фразе: - Какое убожество, - пренебрежительно кинула она и вновь повернулась к распределяющему элементу гардероба. Торис же окончательно поник, ясно поняв, что девушку, в которую он влюбился буквально с первого взгляда, отшила его спустя полчаса после того самого первого взгляда. Тут бы впору и абидку кинуть всему миру, и стать злодеем не хуже безносой паскуды, но Торис же мужик – куда безопаснее драпнуть ночью и выпить с пуффендуйцами Феликсом и Лаурой*. Откуда маленькая миленькая лоли-четверокурсница проносит алкоголь доподлинно не известно, но бизнес в школе у нее идет не хуже, чем у Тима, таскающего в ту же школу сами-знаете-что.       Шляпа опять отказалась надеваться и сказала лишь, что с таким отношением к людям только на Слизерин. Наташа ликовала, Ванюша прятался в мантию. Младшая сестра подбежала к Брагинскому и буквально запрыгнула на него со словами «Никакая шляпа не в силах разлучить нас!» Ванюша прятался в душу – больше некуда. А сидящие неподалеку Хенрик и Гилберт буквально в открытую ржали. Аня же, явно не сдерживая умиленья, поглаживала по голове милашку Элизу, в которой, кажется, видела себя. Помните про омут и чертей? То-то и оно. И направленная на нее двустволка со стола Когтеврана Брагинскую тоже не смутила, хотя должна бы.       В отличие от семейного квартета пара румына и болгарина так и не оцеплялись друг от друга до самого конца, и даже распределяли их вместе. Когда судьба вынесла Корнину приговор «Гриффиндор», а его другу «Пуффендуй», они прощались, как настоящие пацаны! - Брат – это навсегда! - Крепче нас дружба будет у наших сыновей, брат! - Брат – это тот, кто не бросит в трудную минуту! - Брат за брата – такое за основу взято!       Так бы продолжалось до самой ночи, если бы новые однофакультетники не растащили новоприбывших по своим столам. А это еще Шармбаттонцы не заявились.