Жертва аварии

Я проснулся в больничной палате около двух часов ночи. Парня, за которым я наблюдал уже 11 дней на кровати не было. Лениво протерев глаза, я осмотрел палату ещё раз – Мику действительно не было здесь. Немного испугавшись, я встал, поправил одежду и вышел из палаты искать его. В общем-то, это не заняло много времени – мальчик стоял у окна в коридоре отделения и заворожено смотрел на освещенную фонарями и рекламными вывесками улицу Токио. Я подошёл к нему и обнял сзади. Мику резко развернулся. – Юу? Завидев меня, парень сердечно улыбнулся и прижался ко мне крепче. Я улыбнулся в ответ. Он был таким тёплым, что его совсем не хотелось отпускать. Маленький, нежный ребёнок. Какое-то время мы ещё стояли там, обнявшись, разглядывая ночной Токио через окно, а потом Мику снова заговорил: – Пошли в палату? Я кивнул, и мы медленно двинулись обратно, продолжать прерванный сон. *** Вообще всё началось примерно 12 дней назад: я жутко опаздывал на запись,– проспал из-за чёртового не сработавшего будильника, а мне нужно было быть там уже через полчаса. Шёл мокрый снег, я ехал очень быстро, часто проезжая на красный свет, игнорируя возмущённые возгласы прохожих, которых окатил водой и не дал по-человечески перейти улицу. И тут всё-таки посетил меня Господь: на дорогу выбежал мальчик на роликах, не заметил меня, и вот, пожалуйста – глухой удар, резкое торможение, я сбил его. В ужасе я выскочил из машины и подбежал к парню. По лбу у него текла кровь, сам он был, естественно, без сознания, и судя по всему гулял он тут один – никто не подбежал с воплем: «ВЫ СБИЛИ МОЕГО ДРУГА!!! ЧЁРТОВ УБЛЮДОК!!!». Оно и к лучшему. Я быстро набрал номер скорой, и через семь минут мы уже ехали в больницу. Парень лежал на установленной в машине кушетке. И тут я в очередной раз замер от ужаса: в сбитом мною мальчике я узнал солиста An Café… Точно он. Маленький рост, светлые волосы, детское личико. Насколько я помнил, его звали Мику. Врачи сказали, что по сути ничего жутко серьёзного: перелом левой ноги, сотрясение мозга и пара синяков да ссадин, – бывает намного хуже. Но я сразу же представил свою участь: пробуждение парня в больнице, осознание того, что произошло, и сразу же свалившийся на меня счёт за моральный ущерб с таким количеством нулей, сколько я даже представить боялся. Я сдавленно застонал и закрыл лицо ладонями. Однако, через несколько часов, когда он очнулся в больничной палате, и увидел меня, терпеливо ждущего его пробуждения, ничего подобного не последовало. – Здравствуйте. -парень сонно, сердечно улыбнулся мне. Я сдержанно улыбнулся в ответ и тихо ответил: – Здравствуй. Парень присел на кровати, потрогав заклеенный пластырем ушиб на голове и болезненно скривился. – Что произошло? Я поджал губы. – Подумай как следует, что последнее ты помнишь? Парень задумался, опустив взгляд. – …я гулял на роликах, возвращался домой…Потом, кажется, на переходе на меня кто-то ехал, и… всё.- он поднял на меня глаза.- Это были вы? Другими словами, он помнил всё. Всё до момента как впал в отключку. Будучи наученным жизнью, что лучше всегда говорить правду какой бы она не была, я ответил: – Да, я. -в моём голосе чувствовалась вина. Парень долго смотрел на меня, прищурившись, словно пытался вспомнить кто я. – А я вас знаю! –в конце концов радостно воскликнул он. Эта фраза меня не очень удивила.- Вы Аой из The GazettE, да? Я выдохнул и смущённо улыбнулся. В общем-то, неудивительно что он знает меня. Как выяснилось, тут даже преклонного возраста мед-сестре я знаком. Но удивительно, что он не ругается и не злится, что чуть не умер моими стараниями. – Можно просто Юу. Ещё какое-то время он с интересом разглядывал меня, а потом заговорил опять. – Там был рядом переход, зелёный сигнал, я помню. Меня со всех сторон сдавила совесть, нестерпимое чувство вины, пока я смотрел в эти невинные, тёмные глаза. Не зная, что ещё сказать, я задвинул ему длинную, максимально вежливую и официальную речь с извинениями, и сказал что возмещу ему весь моральный ущерб. Однако после этого он выдал нечто такое, что я никак не ожидал услышать. Парень нахмурился, и разразился возмущёнными возгласами, о том что он по глупости пошёл кататься на роликах в такую погоду, да ещё выскочил на дорогу далеко от перехода, а я мог вообще оставить его там и уехать, но вместо этого вызвал скорую и ещё и врать не стал, что я непричастен к аварии, к тому же, судя по всему никаких особо смертельных травм он не получил, и предлагать ему возместить моральный ущерб не надо ни в коем случае. Я был крайне удивлён. В любом случае, что бы он там ни говорил, я был целиком и полностью виноват в этой аварии. Это было более чем очевидно, я понимал это. Вскоре к нам пришла полная мед-сестра и доктор, мужчина средних лет в очках. Он долго внимательно осматривал его, и в итоге нам сказали что Мику придётся полежать здесь около двух недель и он может написать на меня заявление в полицию прямо сейчас. Исходя из описанного выше, нетрудно догадаться что Мику отказался. – Твои родители смогут приехать к тебе на время, пока ты будешь здесь лежать? –спросил я. – Они живут в Нагасаки, это слишком далеко. Не буду им вообще об этом рассказывать, ещё нервы трепать… Один полежу, не маленький, к тому же недолго мне здесь валяться. Оставить Мику в больнице одного, после того как сбил его на машине, а он ещё и отказался от каких-либо взысканий с меня и подачи заявления в полицию, мне просто не позволяла совесть. Я предложил ему позаботиться о нём пока он будет тут лежать, хотя бы просто чтобы и ему не было скучно, и меня совесть не терзала. Он немного поломался, спросил удобно ли мне это, посомневался, но, в конце концов, согласился. Так, собственно, и началось наше знакомство. А запись, на которую я так и не приехал… Да плевал я на неё, я чуть человека не угробил. *** На следующее утро,только мы успели проснуться и привести себя в порядок, как в палату ввалились два парня, с радостным криком: – Здрасьте! Драку заказывали?! -к Мику приехали согруппники. Ярко одетые, с весёлыми улыбками на лицах, они побежали к другу. Одного я узнал сразу – бас-гитарист Antic Café – Канон, его я знал потому что он довольно похож на меня внешне, а на счёт второго я сомневался – его звали Теруки, но я не мог вспомнить на чём он у них играет. Сначала эти ребята смотрели на меня с недовольством, но потом, поняв, что их вокалист ко мне вполне по-дружески относится, успокоились; один даже автограф взял. – Мы все за тебя до чёртиков перепугались. –сказал Канон. – Как тебя угораздило-то? – Далеко от перехода на дорогу выскочил, сбила машина. – И сколько тебе теперь тут валяться? – спросил Теруки. Мику пожал плечами. – Сказали недели две. – Я же говорил, ну кто идёт кататься на роликах в слякоть и мокрый снег -Теруки нахмурился и покачал головой- Мы не будем репетировать пока тебя нет. – Хорошо. – Мику виновато улыбнулся, и обратился к Канону – Ты последишь за Nyappy? – Да без проблем! – с энтузиазмом ответил парень. Что такое или кто такой Няппи я понятия не имел, и когда Мику попросил Канона почаще мыть его, я понял что проще мне просто выкинуть это из головы дабы не мучить себя неисчислимыми догадками. Он отдал им ключи от дома, и ребята уехали, через какое-то время вернувшись с его пижамой, плеером, продуктами, какой-то книгой и журналом «National Geographic». Приглядевшись получше к книге, я увидел что это сборник детских бестселлеров Роальда Даля, в очередной раз удивившись. Исходя из того что я знаю об An Café, Мику что-то вроде 26-27 лет (хоть он и выглядит гораздо моложе, как я посмотрю). И он читает это в таком возрасте?... Я не стал об этом спрашивать. Они разговаривали ещё какое-то время, а потом ребята уехали по своим делам. – Ты знаешь их? –спросил Мику. – Канона знаю. – Вы с ним похожи чем-то. – Разве что внешне. –пожал плечами я и улыбнулся. Мику ответил такой же улыбкой, только в отличие от моей – сдержанной и спокойной, его улыбка была очень искренней, широкой, детской, и в глазах у него виднелось прямо-таки неподдельное счастье. Он весь как будто светился. *** Ближе к вечеру Мику надо было отвести на перевязку. Я осторожно шёл рядом с ним, пока он ковылял на выданных ему костылях к лифту, около которого стояли несколько мед-сестёр, старушка, маленький мальчик дет-садовского возраста, и, судя по всему, его отец. – Если дверь будет закрыта, лифт будет ехать… С той стороны. –задумчиво проговорил мальчик. Мику улыбнулся ему. – А если лифт будет с той стороны, а мы с этой, в лифте не мы ехать будем? -продолжил мальчик, вопросительно посмотрев на Мику. – Ага. – ответил он.- А если мы будем в лифте, а дверь будет открыта, ехать мы будем? – …нет. – после недолгих раздумий ответил мальчик. – Правильно! А если мы будем стоять здесь, а лифт будет ехать без нас? Мальчик приложил палец к подбородку, как бы задумавшись. – Значит кто-то другой в лифте будет ехать! – …или лифт будет ехать к нам! – закончил за него парень.- вот видишь, ты и сам всё знаешь! Мальчик рассмеялся. Пока мы ждали лифт, Мику придумывал ещё варианты ситуаций с лифтом, и спрашивал о них мелкого. Я смотрел на них и умилялся. Казалось, что Мику самому не больше десяти лет, и сейчас он разговаривает с равным себе по развитию. Да и выглядел он, собственно, как ребёнок. – …А если лифт остановится, а там будут мои мама с папой, -с воодушевлением проговорил мальчик.- будет большой ТРАХО…- на этой радостной ноте отец зажал мальчику рот рукой, и, густо покраснев, прорычал: – А если тебя с лестницы спустить, ты полетишь или кубарем покатишься?! Я еле сдержался, чтобы не захихикать. Мальчик испуганно посмотрел на папу, а Мику залился радостным смехом, не обращая внимания на сурово обращённые к нему взгляды людей у лифта. *** Ночевал я всё это время с Мику в больнице. В палате была ещё одна кровать, так что особых неудобств это не вызывало. Мы заварили горячий шоколад, который привёз вместе с другими продуктами Канон, Мику взобрался на широкий подоконник у окна, я сел на кровать и мы стали разговаривать. – Ты, вообще, когда в последний раз в больнице лежал? Я задумался. – Около года назад… Кровь из носа не остановить было, поехал в больницу, дня четыре лежал. А что? Мику улыбнулся и пожал плечами. – Да так, просто интересно. Сколько тебе лет? – 32. – Взрослый! Я засмеялся. – Мне ещё расти и расти. – Нет, всё равно. Ты внутри взрослый. Я заинтересованно посмотрел ему в глаза. – Почему ты так думаешь? – Ты серьёзный. – Это иллюзия. Он также заинтересованно и внимательно смотрел мне в глаза, и мне казалось, что он через них смотрит мне прямо в душу. – Правда? – Ага. – А какой ты на самом деле? – Не знаю, пообщаешься - понимаешь. – Я бы хотел понять. Он опять улыбнулся широко и искренне. От этой улыбки сжималось что-то внутри. Он как будто делился через эту улыбку своим счастьем, и это прямо кожей чувствовалось. Видя это, мне самому хотелось постоянно улыбаться когда он рядом. – Ты любишь сладкое? – В меру. – А солёное? – Тоже в меру. – А что любишь так сильно, что прямо «не в меру»? –заинтересованно прищурился он. Я усмехнулся. – Пиво. Мику фыркнул и закатил глаза. Мы помолчали немного. – Хочешь я тебе сказку расскажу? Я изогнул бровь и вопросительно посмотрел на него. – Сказку? – Да, сказку! – …ну валяй… Мику слез с подоконника и уселся рядом со мной на кровати. – «Жила-была одна девочка. Пошла девочка в лес за ягодами и встретила там старушку. «Здравствуй, девочка. -сказала ей старушка- дай мне ягод, пожалуйста.» «На, бабушка» Поела старушка ягод и сказала: «Ты мне ягод дала, а я тебе тоже что-то подарю. Вот тебе горшочек. Стоит тебе сказать волшебные слова, будет он варить густую-густую кашу…» » - на этом месте я понял, что знаю эту сказку. Не помню её в подробностях, но это, кажется, что-то Братьев Грим. Но рассказ прерывать я не стал. К тому времени как Мику закончил рассказывать, про кашу, затопившую весь город, он начал засыпать. Уже почти заснув, он невнятно пробормотал: – Я её так люблю… - уже дремля пропыхтел он - Мне её мама в детстве часто рассказывала, и я мечтал как ползаю по этому городу и ем, ем всю эту кашу… И заснул окончательно. Я похихикал, слез с кровати и осторожно уложил Мику под одеяло. Он удобно устроился и засопел. Я смотрел на это милое, мирно спящее существо рядом со мной, и, не удержавшись, протянул руку и погладил его по голове. Он весь был таким маленьким и нежным, что его хотелось прижать к себе как плюшевого мишку и защитить ото всех бед этой жизни. К таким милым мальчикам просто невозможно не почувствовать симпатии, долго находясь рядом, я это понимал. Но похоже, уже поздно, да и к тому же, я не особо против. Как бы мне не хотелось сидеть так полночи и гладить его, я убрал руку и пошёл к своей кровати. *** Так прошла вся неделя. Раз в день я отводил Мику на перевязку, иногда к нам заходили врачи чтобы дать какие-нибудь лекарства или посмотреть его. Ещё, бывало, к Мику приезжали согруппники, но надолго они не задерживались. Всё остальное время мы разговаривали, слушали музыку у него на плеере, довольно часто он залезал на подоконник и читал «Детские бестселлеры» либо просто смотрел через окно куда-то в небо. Мы довольно сблизились за это время, можно даже сказать, подружились. С ним было очень легко и приятно – прямо как с нашим барабанщиком, только на него я не умиляюсь. Я уезжал из больницы всего один раз – взял из дома немного одежды и личных вещей, и вернулся. Пару раз я пробовал обратиться к Мику на его настоящее имя Акихару, но он попросил не называть его так, ибо не нравится ему это имя. Странно. Мне всегда приятно когда меня называть настоящим именем. Но у всех свои тараканы в черепке. Что касается, собственно, самой больницы, то отделение было украшено к Новому году, который должен был быть уже совсем скоро. В основном всё было оформлено в синем цвете: синие шарики на небольшой искусственной ёлке, синие гирлянды, даже бумажные снежинки на окнах синие. В одну из ночей Мику вышел в отделение, и, пока никто не видел, снял с ёлки один из тех синих шариков. В палате он взобрался на подоконник, открыл окно, и осторожно наклонившись, повесил шарик на расположенную близко к окну ветку какого-то дерева. Она была достаточно близко, чтобы дотянуться до неё рукой, так что по-видимому это не составило ему особого труда. С того дня он ещё чаще стал торчать на подоконнике, смотря на висящий на дереве шарик и улыбаясь. Было раннее утро, Мику сидел на подоконнике попивая горячий шоколад, а я сидел на кровати и листал его «National Geographic». – У тебя есть девушка? Я поднял на него глаза. Мику смотрел на меня с интересом, и, немного, совсем незаметно, долей взволнованности. – Нет. Мику выдохнул. – А почему? – Не везёт. Если кто-то и попадается, встречаются только из-за популярности. – А что парни? Не будь у меня склонности к мужчинам, посчитал бы это оскорблением. Я так похож на гея? Я покачал головой. – С ними тоже не везёт. – Должно же хоть с кем-то повезти. Я усмехнулся. – Со временем просто перестаёшь доверять людям. – Если не получилось с одним человеком, с другим, третьим, четвёртым, это же всё равно не означает что ни с кем не получится. – Я боюсь новых разочарований. – Волков бояться – в лес не ходить. – Может быть, когда-нибудь. – Ммм… Мику обнял свои ноги и положил голову на колени, надолго замолчав. Он задумчиво смотрел в пол, и я уже снова углубился в статью о морских черепахах, когда он сказал: – Настоящее чудо случается в жизни внезапно. *** В очередной раз проснулся глубокой ночью. Я испугался, увидев что Мику не было на кровати, но, заметив его на подоконнике, сразу успокоился. Он, не двигаясь, смотрел через окно куда-то вверх. Я медленно поднялся и подошёл к окну, забрался на подоконник, усаживаясь рядом с Мику, обнимая его за плечи одной рукой. Он даже не обернулся. Его тёмные глаза были широко распахнуты, рот немного приоткрыт, словно он видел в окне нечто удивительное. – Посмотри –сказал он таким тихим шёпотом, что мне еле удалось его расслышать. Он указал рукой на крышу соседнего больничного корпуса. Сначала я не понял, что он там увидел, но потом, приглядевшись, заметил на той крыше тёмный силуэт сидящего человека. Было так темно, что кроме того что он «сидящий» я больше ничего не смог разглядеть. По крыше пробежала кошка, по направлению к человеку. Он повернулся к ней, и, судя по всему, взял на руки. – Ты знаешь кто это? –всё также восторженно глядя в его сторону спросил Мику. – Рабочий… -недоумённо ответил я.- наверное, чинят кровлю или… – Глупый. – прервал мою мысль Мику.- Подключи фантазию. Может, это самый настоящий Карлсон. Живёт там на чердаке и питается вареньем. – Карлсон живёт в Стокгольме. – Это японский Карлсон. Я удивлённо посмотрел на него, а потом, не удержавшись, тихо рассмеялся. Мику, наконец, перевёл взгляд на меня, заставив тем самым замолчать. Он смотрел на меня также, как минуту назад смотрел в окно – широкими-широкими глазами, с таким восхищением, как будто я не я вовсе, а какой-нибудь инопланетянин. Его лицо было всего в нескольких сантиметрах от моего, и я почувствовал, что начинаю смотреть на него точно такими же восхищёнными глазами. Он быстро преодолел расстояние между нашими лицами и прижался губами к моим губам. Я ответил ему, и резко перестал что-либо соображать от этих действий. Поцелуй был мягкий и очень медленный. У меня закружилась голова. За свою жизнь я целовался неисчислимое количество раз – по любви и нет, с девушками и с парнями, но так… Как будто в первый раз, я боялся пошевелиться чуть более резко, или сделать что-то не так, – не было той уверенности, пребывавшей со мной всегда. Он казался мне таким маленьким и хрупким… Вдруг Мику резко оторвался от меня, и, почти испуганно, посмотрел мне в глаза. У него они округлились ещё больше чем раньше. Он резко вцепился в ворот моей футболки и подтащил меня к себе. Взгляд у него был, мягко говоря, безумный. Даже на инопланетян, наверное, так не смотрят. Он вновь поцеловал меня, на этот раз, как и я, уже более уверенно, забираясь мне на ноги и крепко прижимаясь к моей груди. *** Прошло 5 дней. Вернее сказать, пролетело. Общались мы по-прежнему легко и непринуждённо, и, стоит отметить, намного более близко – на уровне поцелуев, объятий, нежных слов и сна в обнимку. За это время стало уже абсолютно очевидно, что на выписке Мику из больницы наши отношения не закончатся. А выписка эта, к слову сказать, была сегодня. Я собирал вещи жертвы аварии, пока его таскали по врачам дабы выдать выписку. Закончив сборы, я вздохнул и окинул взглядом палату. Никогда не думал, что встречу такого удивительного человека, путём сбивания его на машине… И проведения почти двух замечательных недель с ним в больнице. – Здоровый, целый, в полном рассвете сил – ну как не выписать! –восторженно воскликнул Мику, толкая дверь одним костылём и заходя в палату. – Еду домооой!!! –радостно провозгласил он. – Едем. –поправил я его. Он сел рядом со мной на кровати, довольно улыбаясь. Он был уже одет во всё уличное. – Какие у тебя планы на Новый год? – Я иду отмечать его к тебе. Мику удивлённо взглянул на меня. – Я это хотел предложить… – Я понял. –усмешка.- Мы одни будем? Он радостно закивал. – Да. Я приготовлю что-нибудь. – Хорошо… Ты пьёшь? – Нет. – Ну шампанское-то принести? – Ну разве что шампанское. – Ладно. Пойдём уже отсюда. Мы ехали в метро. Я хотел вызвать такси, но Мику отказался, почему-то боясь, что его стошнит. Хотя всякое может быть – после сотрясения мозга-то… В вагоне была ужасная давка. Мику, естественно, уступили место, видя его перебинтованную ногу, а вот мне пришлось отчаянно хвататься за поручень и тихо кряхтеть от боли в отдавленных ногах в другом конце вагона. Через весь вагон мне всё-таки удалось разглядеть Мику. Парень взглянул на меня и улыбнулся. Ещё какое-то время мы просто смотрели друг на друга, а потом он резко показал мне язык. Я опешил и смущённо покраснел, видя, как на него укоризненно смотрят люди, а проследив его взгляд, вдобавок и на меня. Не желая отставать, я, поборов смущение и стыд, оттянул себе руками уши и тоже высунул язык, выпучив глаза для пущего эффекта. Мику в другом конце вагона радостно рассмеялся, совершенно не обращая внимания, на, буквально прожигающие нас насквозь взгляды пассажиров. *** 31 декабря! С момента выписки Мику прошло 4 дня, мы ещё ни разу не виделись, и, по правде сказать, я чертовски соскучился. На улице стоял мороз, шёл мягкий снег. Я ехал на машине по указанному Мику адресу, на этот раз максимально аккуратно, боясь кого-то снова сбить. К одиннадцати вечера я добрался до места жительства Мику. Припарковав машину, я осмотрел место куда приехал. Ничего особенного – типичная Токийская улица, обычный квартирный дом. Я поднялся на лифте на последний этаж и позвонил в указанную на бумажке с адресом квартиру. За дверью послышалось тявканье, – видимо, у Мику была собака. Дверь отворилась и моему взору предстал Мику, в домашней одежде, новогоднем красном колпаке и с безмуно довольной улыбкой. Его левая нога всё ещё была перебинтована. – Юу! Парень порывисто обнял меня, повиснув на шее, обвивая ногами за талию и утыкаясь лицом мне в шею. Я обнял его одной рукой, а другой стал гладить по волосам. – Привет мой хороший… Из квартиры выбежала маленькая собачка, начала бегать вокруг меня и громко тявкать. – Это Няппи. –пояснил Мику, слезая с меня со счастливым выражением лмца. Я рассмеялся. Как бы я ни старался в больнице выкинуть мысли о странном слове Nyappy из головы, я всё равно терзал себя догадками, стесняясь спросить Мику что это такое. Мы зашли в квартиру. Мику убежал на кухню заканчивать приготовление праздничного стола, а я разулся, разделся и тихонько пошёл вместе с бегающим вокруг меня Няппи посмотреть как Мику живёт. Квартира была небольшая – двушка, но вполне комфортная, с изобилием мягкой мебели и картинок на стенах. Я прошёл на кухню к Мику. Тот радостно улыбнулся мне. Я заметил, что помимо традиционного оливье и какого-то ещё салата, на столе было очень много сладкого – шоколадный торт, пирожки, судя по запаху с грушами или яблоками, печенье, пирожные с вишенками сверху и печёные яблоки. Из напитков были пара бутылок лимонада «крем-сода», горячий сок и какой-то непонятный, ароматный напиток. По запаху похоже на глинтвейн. – Ты же сказал, что не пьёшь? – Так и не пью. – удивлённо взглянул на меня Мику. – А что глинтвейн? – Какой глинтвейн, у меня его отродясь не было! – он округлил глаза. Я кивнул в сторону странного напитка на столе. Мику усмехнулся. – Это глёг. – Что? –не понял я. – Глёг. – Что это? – Похож чем-то на глинтвейн… Но не глинтвейн. И безалкогольный. И туда орешки насыпают. Я ухмыльнулся, подошёл к Мику и обнял его сзади. – Понятно всё с тобой… -лёгкий поцелуй в ухо. Через 50 минут мы уже сидели за столом, накладывая друг другу салат и терпеливо ожидая боя курантов по телевизору. – Ты веришь в Санта Клауса? –спросил Мику, подавая мне тарелку с оливье. Я хихикнул. – Ну под Новый год верю. – А вообще? – А вообще не очень. – Ну и дурак. – надул губы Мику, но я знал, что он не дуется и легонько ткнул его пальцем в щёку. Ему не удалось сдержать улыбку. Начался бой курантов. На весь экран телека был огромный, синий циферблат, с красивым звоном отсчитывающий последнюю минуту года. Я не знал, о чём думать. Загадывать желание?... Но вроде, всё что я хочу у меня уже есть – в группе всё хорошо, играем, развиваемся, друзья преданные, с родителями периодически вижусь, в личной жизни, вот, – светлая сторона похоже началась. Украдкой я взглянул на Мику. Он смотрел на куранты в телеке. Его лицо было такое же, как в ту ночь на подоконнике – приоткрытый рот, широко распахнутые глаза, восторженный взгляд. Но на этот раз у него ещё и были скрещенные, как при молитве, пальцы на обоих руках. В эту минуту я больше всего хотел узнать, о чём он думал. Бой курантов закончился, запели гимн. Мику радостно рассмеялся и обнял меня. Я обнял его одной рукой, второй держа бокал с шампанским. Мы посмеялись, поели, поговорили о чём-то, посмотрели новогодний концерт по ТВ, и, ближе к трём ночи, Мику с каким-то задумчивым лицом потащил меня на улицу. Не знаю, куда мы шли, но шли мы очень далеко, медленно и долго. Я даже района этого не знаю, окраина города совсем – километр-полтора, и там уже промышленная зона, поля всякие. Мы шли молча, держась за руки. В конце концов, поднявшись на какой-то холм, Мику остановился. Отсюда открывался очень красивый вид – в небе горело много звёзд и грохотали фейерверки, было видно, оставшийся позади, шумный, светящийся рекламными вывесками, гирляндами и фонарями город. Мы долго сидели там, просто разглядывая эту картину, думая каждый о чём-то своём. Странно что здесь не было ни одного человека – с такого холма удобно запускать фейерверки, хотя вряд ли кому-то захочется в темноте тащиться куда-то в почти пригородную зону, даже в Новый год. – Их так много… -сказал Мику, задумчиво глядя в небо на звёзды. Я посмотрел вверх и угукнул. Звёзд действительно было очень и очень много. Одни светились очень ярко, что от них было прямо глаз не оторвать, другие более тускло. Среди них, над городом, сиял ещё и тонкий месяц. Очень тонкий и чёткий. Изредка проплывали маленькие, перистые, казавшиеся серыми на таком тёмном небе облака. И тут у меня аж сердце замерло. Одна из наиболее ярких звёзд «полетела», оставив за собой тонкий, яркий след, который растаял в считанные доли секунды. Всё это произошло до безумия быстро, но я всё же успел лихорадочно перебрать в голове свою жизнь и загадать желаемое. Я услышал, как Мику резко вдохнул. Видимо, он тоже это видел. Я загадал быть счастливым с этим мальчиком и никогда его не отпускать. Банально, слащаво, чересчур романтично, но я желал этого. Со всеми его заморочками, поведением семилетнего ребёнка в то время как ему уже почти под тридцатник, странными интересами и взглядами на жизнь – я хотел быть рядом с ним всегда. – Ты видел? –шёпотом спросил Мику. Я не знал, можно ли об этом говорить, даже если мы видели это вместе, сбудется ли после этого желание. Но всё-таки, раз уж мы смотрели на эту падающую звезду вместе, я кивнул. – Что ты загадал? –спросил я. Я всё-таки сомневался, что он ответит мне. Мику повернулся ко мне лицом и заворожено посмотрел в глаза. Он взял одну мою руку и положил к себе на сердце, а вторую ко мне. Мы стояли так некоторое время, я не мог пошевелиться от понимания, что он загадал тоже самое. – Я знаю, ты тоже. Он сказал это почти одними губами. Даже будь здесь микрофон, эта фраза отдалась бы лишь лёгким шелестом в воздухе. – Думаешь сбудется? В принципе, это был глупый вопрос. Я итак знал, что после всего случившегося мы в любом случае будем рядом всегда, несмотря ни на что. Мику улыбнулся, и я поцеловал его также, как он меня тогда в больнице, теперь уже со знанием, что мальчик, прижимающийся к моей груди и копошашийся пальцами у меня в волосах сейчас, только мой, и иначе не будет. Никогда. «Оно сбудется, Юу» POST SCRIPTUM: а сегодня у меня день Рождения, мне исполняется уже 36 лет, и этот парень всё ещё со мной. Отмечать будем все вместе: полным составом The GazettE и An Café, плюс с нами будут ещё Nyappy и собака Руки – Корон, которые за это время тоже стали крайне близки. Я лежу на кровати и вспоминаю всё вышеописанное с сонной улыбкой на лице. – Поди не спишь уже, вруша!! По закрытым векам ударяет солнечный свет из-за резко раздвинутых занавесок, слышатся несколько быстрых шагов и надо мной на кровати начинает с глухими ударами прыгать счастливый Мику. – Давай, вставай, просыпайся!! Ты спишь до двенадцати и в праздник и будни, вставай, именинник!! Кому там праздничный завтрак стынет?! Праздничный завтрак… Я улыбаюсь ещё шире и лениво открываю глаза. Надо мной с широкой улыбкой прыгает Мику, аккуратно приземляя ноги по бокам моего разморенного тела. – С днём Рождения. Из коридора слышится радостное тявканье Няппи. Я дёргаю Мику за ногу и он с визгом падает на меня, оказавшись лицом в нескольких миллиметрах от моего. – Дурище! – смеётся он и целует меня. Губами чувствую, как он улыбается. Окружающий мир растворился на несколько минут, пока мы лежали, целуясь и обнимаясь, не обращая внимания на, уже возмущённое, тявканье Няппи, пока не услышали дверной звонок. Несколько секунд мы лежали, думая, кто бы это мог мыть в десять утра, но потом услышали радостные крики Рейты, Урухи, кажется Юкки из группы Мику, лай Корона и другие знакомые голоса, и я понял, что вместо спокойного и тихого завтрака, меня ждут бурные поздравления от горячо любимых друзей. Happy End.