Исключение

Детектив Антонио Доусон. Возраст: 41 Семейное положение: разведен, или, как говорит бывшая, женат на работе.       После ранения, когда детектив чудом выжил, благодаря Хэнку, его, казалось бы, семейная идиллия дала трещину, жена умоляла его уйти с этой "чертовой работы, которая тебя чуть не угробила" или хотя бы подождать, отдохнуть, восстановиться, но он не послушал и вышел уже через три недели. Тогда все и пошло наперекосяк. Все чаще Антонио искал повод, чтобы задержаться на работе чуть дольше. Каждый раз по телефону он оправдывался, объяснял, что появились срочные дела. Каждый раз, приходя домой, он выслушивал с порога вечное: "Каково будет детям без отца? Ты совсем о нас не думаешь!" Но в один прекрасный день, возвращавшегося особенно поздно мужчину встретила абсолютная тишина. "Мы все равно тебя почти не видим". Жалкий клочок бумаги. И Доусон, к своему стыду, вздохнул с облегчением. Антонио довольно долго не мог себе признаться в том, что в семье он не находил спокойствия, утешения, как это положено. Его отдушиной был участок, отдел расследований, его коллеги, начальник. Детектив находил утешение в постоянном риске, погонях, в, порой, чрезмерно жестоких методах работы, оправданных тем, что их отдел был лучшим в Чикаго, в сержанте Хэнке Войте - таком властном и жестком, но таком справедливом. Но как бы там ни было, Доусон очень любил своих детей, он не мог ими рисковать. Поэтому им всем нужно находиться как можно дальше от него.       Второе ранение. И опять он чудом выжил, на этот раз, благодаря Габриэлле, которая вовремя зажала рану. Серьезно, Доусон будто в рубашке родился, в него уже дважды стреляли в упор, а он вновь входит в участок будто ничего и не было. Босс похлопывает по плечу и ухмыляется, спрашивая, не супергерой ли Антонио.       А Доусон начинает думать о том, что стоит жить моментом. И по странному стечению обстоятельств этим самым моментом становится его сержант. Доусона это, отчего-то, даже не удивляет и не смущает. Он продолжает вести себя как обычно, прикрывает спину своего начальника от пуль, а если надо, то и от начальства, после удачных операций ходит с ним в "Молли", лишь изредка задерживает взгляд дольше, чем нужно - это легко, поначалу. Но когда осознание того, что это не просто симпатия бьет по голове, становится хуже. Хэнк как наркотик для Антонио, отсутствие вызывает ломку, дикую, до спазмов мышц. Доусон вновь ищет повод, чтобы задержаться на работе, но на этот раз, чтобы дольше быть с Войтом. Наедине. Чтобы можно было беспрепятственно разглядывать его в окошко кабинета. Доусону нравилось наблюдать за сержантом, зарывшимся в отчеты, изучать каждую черточку, каждую морщину. Детектив каждый раз так пристально смотрел, будто пытался вырезать на подкорке образ Хэнка, чтобы сержант всегда был со своим подчиненным.       Антонио даже не пытался намекнуть начальнику о своих чувствах. Сначала он прокручивал в голове разные варианты развития событий, в каждом из которых его либо увозят в черном мешке целиком, либо его увозят в черных мешках по частям. О том, что Войт мог бы ответить ему взаимностью он даже как-то не думал.       Ходить в бар пожарных после раскрытых дел было уже как-то нерадостно. Габриэлла видела, что с братом творится что-то странное, уже давно. Сначала она пробовала расспрашивать, но тот лишь отмахивался. А детективу было все труднее не позволить себе лишнего с начальником, а когда выпьет - и вовсе невозможно. Но он старался, правда старался.       Когда они вдвоем оказываются заперты в горящем доме, Доусон про себя думает, что не такой уж он и живучий, и раз уж нечего было терять, признается Войту в своих чувствах, тот лишь смотрит, не мигая, а потом обнимает, прижимает к себе из последних сил, шепчет, что все будет хорошо.       Когда расчет 3 вытаскивают их, Доусон думает, что лучше бы его забыли, правда, непонятно, как теперь смотреть в глаза сержанту. Антонио задумывается о переводе.       Когда Хэнк вечером вжимает его в стену своего кабинета, впиваясь в губы жестким поцелуем, детектив передумывает.       - Ты же не одобряешь отношения в отделе. - Для нас я сделаю исключение. - Тихо выдыхает Сержант.