City hunter

      Чанель медленно вышел из комнаты, закрывая дверь. Он не мог не признать того, что за эти пару дней он стал слишком чувствительным. Как-то неожиданно эти трое совсем, казалось бы, чужих людей стали слишком дороги.       Радостный смех Кенсу грел сердце. Альфа начал понимать, как же он устал от одиночества и признавал, что эти люди, стремительно ворвавшиеся в его жизнь, спасли его от уничтожения самого себя.       После той ужасной потери, ему трудно было снова начать жить. Ему трудно было смотреть в глаза Джунмена, который не захотел слушать пустых оправданий. Чанель не мог понять, что он видел тогда в глазах соседа: боль, отчаяние, горечь? Ему казалось, что там, в глубине, была пустота.       Они встретились через полгода после случившегося. Омега просто обнял его и шепнул тихое «спасибо» на все попытки Чанеля утешить. — Я все понимаю, — ответил тогда Мен. — Он сделал все правильно.       Чанелю тогда казалось, что омега вложил очень много смысла в эти слова, но ведь он же не мог знать, ведь так? Тогда альфе не дано было этого понять, он был слишком замкнут в себе.       От раздумий Чанеля отвлек Кенсу, что с разбегу врезался в него у лестницы. За ребенком с полотенцем в руках, пыхтя, бежал Бекхен. — Ну, наконец-то, попался, — выдохнул Бен. — Чанни, ну-ка объясни этому сорванцу, что убегать от папы нехорошо, а уж тем более в таком виде. Я ведь просто хочу оттереть с твоего лица шоколад.       Альфа поднял малыша на руки и улыбнулся. Кенсу облизывал пальцы, измазанные в шоколаде, что уже красовался на его носу и щеках. — И почему мы безобразничаем? — спросил Чанель. — Папочку надо беречь, ты же обещал доктору.       Кенсу виновато опустил глазки и потянул ручки к Бекхену. — Прости, папочка, я больше так не буду.       Бен грустно улыбнулся, забирая ребенка у альфы и оттирая полотенцем подтаявший шоколад. — Иди ужинать, — сказал он, посмотрев на Чанеля, который хотел было что-то возразить. — Отговорки не принимаются. Ты, вообще, чем там у себя питаешься? На скелет стал похож. — Бекхен-и, у тебя в крови быть папочкой, — засмеялся Сехун, вышедший с кухни. — Даже нас, взрослых мужчин, умудряешься воспитывать. — Потому что ведете себя как дети, — пробурчал омега, вручив Кенсу улыбающемуся Сехуну. — Ты поужинал?       О кивнул. — Значит, пойдешь в ванную и выкупаешь Кенни. Чанель за стол, ужинать. Я пойду, покормлю Джонина. — Так точно, командир, — отчеканил Чанель, вытянувшись по стойке смирно.       Бекхен закатил глаза, Кенсу и Сехун весело засмеялись. — Идем, — потянул Чанеля на кухню Бен. — А вы в ванную… — Уже уходим, родной, — ответил Сехун, подарив омеге легкий поцелуй в щеку, и наблюдая за тем, как Бен смущенно отвел взгляд. — Дядя Хун, — сказал мальчик, когда альфа помог ему забраться в ванную с теплой водой. — Давай вместе защищать папочку. Мы же теперь одна большая семья? — Да, малыш, — улыбнулся Сехун, присаживаясь на пол возле ванной. — Мы теперь всегда будем вместе, я тебе обещаю. — Я так рад, но я очень скучаю по отцу и дяде. — Милый, так получилось, что без него ангелы уже не справлялись со злом и… — Я его больше никогда не увижу, да?       Альфа отвел от ребенка грустный взгляд. Сейчас ему еще сильнее захотелось размазать Криса по стенке, но он теперь не может так сильно рисковать. Ради этого милого малыша, который пережил слишком много потерь. Ради Бекхена, который в миг стал самым родным человеком на свете.       Сехун понимал, что в прошлом этого парня было что-то, что довело его до такого состояния, но альфа надеялся, что когда-нибудь младший примет его и все расскажет. Сехуну очень хотелось подарить этому забитому жизнью мальчишке новую жизнь. Отогреть его холодные руки, вернуть в его глаза счастье, а на его губы — улыбку.       Альфа видел, как преображался Бекхен, общаясь с Кенсу. Этот малыш в миг завоевал сердце омеги. Интересно, сколько времени понадобится Сехуну, чтобы добиться расположения своей истинной пары.       Запах меда, что почти не выделялся на фоне остальных, заставлял сердце трепетать, а мысль о том, что даже эти крохи могут исчезнуть навсегда, заставляла кулаки сжиматься. Сехун уже не видел пути назад, он будет идти вперед, он будет бороться за свое счастье, даже если его соперником станет сама смерть. Он никому не отдаст своего мальчика. Он исцелит его своей любовью.       Кенсу весело плескался в воде. Сейчас альфа очень завидовал малышу, который еще не до конца осознавал происходящее вокруг, а еще он был благодарен Джонину за то, что ребенок не увидел распахнутых мертвых глаз своего отца. Сехун был там. Он едва сдерживал себя, все-таки эти люди были ему слишком дороги.       Вымыв ребенка, Сехун помог ему облачиться в футболку, что была ему слишком велика и явно принадлежала Бекхену. А потом они вместе спустились в гостиную, где сидел Чанель и задумчиво щелкал каналы. — А где… — Он еще с Джонином, видимо, нашли общий язык, — ответил Пак, похлопав по месту рядом с собой. — Омеги, — пожал плечами О, усаживаясь на диван и наблюдая, как Кенсу начал растаскивать по гостиной игрушки, которые достал ему с чердака Бекхен. — Послезавтра я встречаюсь с Крисом, — нарушил тишину Чанель. — Зачем? — напрягся Сехун, не отрывая глаз от Кенсу, который кормил большого плюшевого медведя выдуманной кашей. — У моего отца прибыльный строительный бизнес. После операции на сердце он решил отойти от дел, передав правление мне. Я около года вникал во все мелочи этого дела, и однажды мои дела пошли в гору. На данный момент моя фирма одна из лидирующих в стране, именно поэтому корпорация Ву обратилась к нам с предложением принять участие в строительстве нового жилого комплекса. Я дал согласие на сотрудничество.       Сехун внимательно посмотрел на Чанеля. — Он не знает кто я, — заметил Пак. — Поэтому мне будет проще втереться к нему в доверие. Я хочу развалить его империю изнутри. — Это слишком рискованно, — заметил Сехун. — Но у нас нет другого выхода, — ответил Чанель. — Только так мы сможем получать информацию от первоисточника, а потом направлять ее в нужное русло. Вы с Джонином слишком приметные личности, поэтому вам придется отвлечь внимание Ву на себя. Ты будешь проводить свой отпуск в компании Бэкки, они будут искать «без вести пропавшего» Джонина, я буду составлять проект жилого комплекса. Ифань успокоится, и вот тут то мы напомним ему о «городских охотниках». — Каким образом? — оживился Сехун. — Дай мне неделю, я стану для этого отморозка лучшим другом, которому он будет готов довериться, оттуда и начнем действовать. — Справишься? — хитро улыбнулся О. — Человек, находившийся не один день под опекой полковника Чжана и не на такое способен, — улыбнулся в ответ Чанель. — Не беспокойся, лучше вон ребенка своего спать уложи.       Сехун посмотрел на Кенсу, который тер кулачками глазки. Альфа улыбнулся, он сразу понял, что раз Бекхена Кенсу называет папой, то и ему придется взять на себя роль отца. У мальчика обязательно будет идеальная семья. — Думаю, только вам с Бэкки дано уберечь его от Ифаня. — Да, — кивнул О, потерев переносицу. — Но мне до сих пор не известно, где Сухен-ши спрятал документы, что смогут доказать вину Ифаня. Ведь именно эти договоры он надеется найти с помощью Кенсу и Джонина. — Думаю, в квартирах искать бессмысленно, там все уже обыскали и без нас. Значит, они где-то в другом месте. — Но я не знаю что это может быть за место. — Неправильный ответ, — улыбнулся Пак. — Я уверен и ты, и Джонин знаете об этом месте, просто вам нужно хорошенечко все вместе обдумать. — Завтра похороны, — сказал Сехун. — Управление взяло на себя все расходы. Даже смешно. Они этим что, пытаются вину свою загладить? — Вину? Ты думаешь, ваш босс чувствует вину? Я считаю, что это очередные «показательные выступления». Не удивлюсь, если прощальную речь произнесет сам Ву Ифань. — Кто бы знал, как мне противно смотреть на эту рожу, — прошипел Сехун. — Я знаю, — тихо сказал Пак. — Прости, — виновато отвел глаза О. — Все в порядке. Иди, уложи Кенсу и морально подготовься к тому, что завтра тебе придется встретиться и с Крисом, и со своим «любимым» боссом. Будет странно, если тебя не будет на похоронах. — Я понял, — кивнул Сехун. — Ты прости, что я командую, я… — Все правильно. Ты на немного, но старше, к тому же, для меня честь быть под началом того, кого когда-то называли городским охотником. Я всегда ставил вас в пример. Вы для меня эталон честных офицеров. — Офицеров, которые оказались никому не нужны… — Чанель… — Да, прости. Иногда на меня находит ностальгия по тем временам. Обычно в такие дни я буквально тону в работе. Я стал замкнутым и одиноким. Мне казалось, что и моя жизнь закончилась на том складе. — Чанель, а твой омега… — осторожно начал Сехун.       Пак поднял на младшего глаза и потянулся к журнальному столику, доставая оттуда один из журналов и бросая его О. — Вот он, — усмехнулся Пак. — Джунмен любит читать всякую модную муть.       Сехун бросил взгляд на обложку, с которой на него смотрел блондин-омега с большими «оленьими» глазами. Паренек дул губки и демонстрировал какую-то новую модную коллекцию одежды. — Он сейчас чуть ли ни в каждом популярном издании мелькает, вплоть до журналов для альф. Гребет деньги лопатой, наверное. Вспышки фотокамер оказались намного важнее простого человеческого счастья. — Я пару раз видел его в доме Ифаня, — сказал Сехун, вспоминая омегу, что был в особняке Ву во время одного из обысков. — Знаешь, мне все равно. Лухан не маленький, у него своя жизнь. К тому же, я, кажется, нашел человека, о котором когда-то мечтал, вот только нужно ли ему это.       Чанель бросил взгляд в сторону комнаты Джонина, а Сехун грустно улыбнулся, поднимая Кенсу с пола и укачивая его в своих руках. — Нужно, поверь мне. Я знаю Джонина не один год. Он замечательный мальчик. И пусть его настоящие родители еще где-то есть, но его семьей стали мы. Сухен-ши с мужем заботились о нем, как о старшем сыне, но мальчик все же очень плохо сходился со сверстниками. Даже в институте он всегда был один. Сперва я думал, что дело в замкнутости или гордости мальчика. Но, как оказалось, он просто был очень скромным, боялся навязаться, любил фантазировать. Знаешь, он до шестнадцати лет считал, что его папа секретный агент, отправленный на задание, а тот в это время зависал в дорогих кабаках. — Вы так близки? — удивился Пак. — Он мне, как брат. Сколько раз он плакал на моем плече, когда что-то казалось ему непосильным. Мы с Сухеном-ши помогали ему встать на ноги, стать уверенным в себе. Мы заботились о нем, когда его родители просто откупились от него квартирой и безлимитной карточкой. Джонин нуждается в тепле, и я вижу, как он тянется к тебе. Ты первый, кому он так легко доверился. Не обижай его. — Как я могу, — улыбнулся грустно Чанель. — Но я слишком погряз в одиночестве. — Я тоже, но думаю, что нам пора меняться. Ради них.       Сехун поцеловал спящего Кенсу в макушку. — Ты прав, — улыбнулся Чанель. — Пойду я к себе, нам всем нужно отдохнуть. — Ты только обязательно поспи. Сейчас не время погружаться в воспоминания и самоедство. — Хорошо, — засмеялся Чанель. — Спокойной ночи.       Пак вышел из дома, а Сехун направился в комнату Бекхена, чтобы уложить Кенсу. Стоило альфе переступить порог, как сердце забилось сильнее. Каждая вещь здесь хранила запах своего хозяина. Здесь было слишком много Бекхена.       Сехун уложил Кенсу в кровать, укрывая одеялом, а потом подошел к комоду, на зеркале которого были расклеены фотографии разных лет. Вот Бэкки с родителями, с братом, с Чанелем. О не мог налюбоваться своим омегой. Взгляд зацепился за фотографию, на которой маленький пяти — шестилетний Бекхен прижимал к себе большого медведя, которого сегодня «кормил» Кенсу. Сехун потянулся к ней, отклеивая скотч и, нежно поцеловав снимок, спрятал его в кармане бумажника, а потом подошел к кровати и осторожно лег рядом с ребенком, пытаясь не заснуть и дождаться омегу. — Я не сдамся, я вытащу тебя из твоего собственного ада, Бен Бекхен.       Когда Бекхен зашел в комнату, Джонин растерянно смотрел в окно, сжимая кулаками одеяло. Услышав шум, Ким обернулся и натянул улыбку. — Как ты себя чувствуешь? — спросил Бен, расставляя тарелочки на тумбочке у кровати. — Нормально, доктор потратил на меня слишком много обезболивающих, — усмехнулся Ким. — Хотя мог бы дать мне почувствовать свою глупость и беспомощность. — Знаешь, возможно, это и к лучшему, потому что иногда боль бывает такой разрушающей, — грустно улыбнулся Бекхен. — Многие говорят, что хотят почувствовать боль, чтобы доказать себе что-то, но они даже не догадываются о том, что есть боль на самом деле. — А ты знаешь? — Знаю, — ответил тихо младший. — Хотел бы забыть, но не получается. — С тобой что-то случилось? Ты такой милый, но грусть в твоих глазах… — Я не люблю говорить об этом, — ответил Бекхен. — Давай, ты лучше поешь. Моя жизнь слишком запутанная, полна ошибок и разочарований, никому такого не пожелаю. Но я сам виноват, поэтому должен принять все, как есть и благодарить за то, что в эти, последние дни, кто-то будет рядом со мной.       Джонин поймал Бекхена за руку и потянул к кровати. — Посмотри на меня, — попросил старший. — Что ты несешь? Ты же обещал Кенсу не оставлять его, так что же… — У меня практически нет шансов, хен, — ответил Бекхен, отводя взгляд. — У меня нет сил бороться. Я не знаю, почему говорю тебе все это, наверное, просто надеюсь на то, что тебе удастся убедить Сехуна отказаться от меня. Я не хочу, чтобы он убивался о человеке, который сам виноват в том, что с ним произошло. Я… — Ни за что, — прервал Бекхена Джонин. — Ты будешь жить. Мне все равно, что говорят другие, ты сделаешь счастливыми и Сехуна, и Кенсу, понял? — Но…       Джонин строго смотрел на младшего. — Ты не пробовал бороться? Так просто опустить руки, сдаться. Почему ты так запросто смирился? Посмотри вокруг. Если бы все люди вот так опускали руки, мир погряз бы во тьме. — Хен, мой организм не выдержит, — сказал Бекхен, пряча слезы. — Знаешь, почему я приехал сюда? Потому что там меня преследовали кошмары, каждую ночь я видел те белые стены и лица тех врачей, что сообщили мне о смерти моего малыша. Я все чаще стал теряться в большом городе, забывать куда я шел и зачем. Ты не знаешь, какие боли терзают мое тело во время течек. Много раз я был готов вскрыть себе вены, считая, что даже боль от порезов не сравнится с той, что разрывала меня изнутри. Хен, ты не знаешь, какого это понимать, что с каждым днем твой запах становится все менее и менее четким, что означает, что твоя особенность, дарованная Богом, покидает тебя. У меня был шанс, но я сам все испортил. Знаешь, хен, встреть ты меня года три назад, ты бы не узнал меня. Кожаные черные одежды, яркий макияж, растрепанные по последнему пику моды волосы… штаны обтягивали так, что даже двигаться было трудно, а майки не закрывали ничего из того, что им положено было закрывать. Блядский взгляд и ухмылка, на которую велись альфы разных возрастов, но неизменно с толстым кошельком за пазухой. Когда мне сообщили, что родители попали в аварию, меня словно переклинило. Джунмен был слишком замкнут, он не обращал на меня внимания, оставляя одного. Пропадал где-то, а я искал утешения. Сперва в алкоголе, а потом в чужих руках. Когда брат спохватился, меня было уже не остановить. Мы постоянно ругались. Он плакал, а я смеялся. Знаешь, за ночь я мог сменить несколько партнеров, а если начиналась течка, то меня можно было найти где угодно и с кем угодно. Но однажды в одном из клубов я увидел его. Он сорил деньгами направо и налево, но было в нем что-то такое, опасное что ли. Хитрый прищур темных глаз — он смотрел так, словно раздевал взглядом. Я уже не помню, как оказался с ним в одной постели. Он вел себя со мной, как с последней шлюхой, коей я, в принципе, и являлся, но это отношение привязывало к нему все сильнее. Я забыл о других, для меня существовал лишь он. Я думал о том, что и ему я стал дорог за все то время, что мы были вместе. Он мог появиться внезапно и так же внезапно исчезнуть, и я ждал, как преданная собачонка. А потом он приезжал и имел меня жестоко, словно наказывая за что-то. Он ненавидел омег, а я был лишь «средством снятия напряжения». Однажды он появился слишком внезапно. У меня началась течка, и, поскольку я никого не ждал, я не принимал противозачаточных. Он поймал меня возле общежития, затолкав в машину. Говорил, что безумно скучал по своей шлюшке, отымел и выкинул. Я помню, сколько презрения было в глазах всех, кому я попадался на пути. И я снова не выдержал, сорвался, я много пил, терял сознание, просыпался и начинал сначала. Однажды, во время одной из таких отключек, соседи по комнате все же вызвали мне скорую помощь. В больнице меня привели в сознание, а равнодушные врачи сказали, что я жду ребенка, но лучшим выходом будет убить его. Сказали, что я не смогу выносить его и он все равно умрет, ведь мой организм и так слишком изношен. Вот тогда я и прозрел, хен. Я плакал, просил врачей помочь мне. Я хотел спасти малыша, хотел начать новую жизнь. Один из докторов сжалился надо мной. Он сказал, что есть способ помочь мне, для этого мне придется пройти курс реабилитации. Я был готов взлететь до небес, но ничего в жизни не бывает просто так. Врач запросил кругленькую сумму за лечение, а денег у меня не было. Просить брата я не решился. В последний раз мы очень сильно поругались, и мне было очень стыдно перед ним. Набравшись смелости, я пошел к единственному человеку, который мог мне помочь. У завсегдатаев клуба, в котором мы часто бывали, я узнал адрес альфы и направился прямо к нему. Но он, выслушав меня, просто посмеялся. Он сказал, чтобы я убирался из его дома, а если мне так нужны деньги, пошел и клянчил у всех своих любовников. Я умолял его спасти моего, нашего ребенка, но его охрана вытолкала меня из дома, при этом хорошенечко поколотив. Я был в отчаянии. Всем этим я довел свой организм до кризиса и сам же и убил своего ребенка. Хен, ты не представляешь, как это больно, когда внутри тебя рушится еще до конца не сформировавшаяся жизнь. А еще больнее, когда тебе сообщают о том, что ты, возможно, больше никогда не сможешь стать папой. Тогда, кажется, я умер вместе со своим малышом. Жизнь потеряла всякие краски, я стал равнодушен ко всему. Многие удивлялись переменам во мне. Оторва Бен Бекхен снова стал пай-мальчиком, взялся за ум, стал отличником, не заводил отношений с альфами, но никто не знал, что ночи на пролет я отбивал колени у церковных порогов, не решаясь зайти внутрь. Дождь, снег, ветер, мне все было нипочем. Я пытался вымолить прощение у своего малыша. А потом начались приступы. Знаешь, как страшно осознавать, что ты не можешь понять где ты? Вот идешь ты по своим делам, резкий поворот, толчок прохожего, резкое торможение транспорта, и ты не понимаешь где ты, зачем ты здесь, а главное, как вернуться домой. Все чаще я стал «пропадать» в городе. Врачи разводили руками, называя все это «Синдром неосознанного уничтожения личности». Только две из десяти омег подвержены этому. Почему именно я оказался среди них, хен? Главное, почему, когда я уже практически принял это, в моей жизни появляется ребенок, который называет меня папой, вдобавок ко всему встретил истинного альфу?       Джонин притянул к себе плачущего Бекхена, крепко обнимая. — Может для того, чтобы спасти тебя? — шепнул Ким. — Не плачь, сейчас ты сделаешь себе этим только хуже. Поверь мне, я слишком хорошо знаю Сехуна, и он не отступится. Он сделает все, чтобы ты остался с ним. Просто поверь ему, возьми его за руку и следуй за ним. Он слишком давно один, его жизнь тоже не сахар. Он дважды был ранен, но выкарабкался. Понимаешь, когда все говорили о том, что шансов нет, он выживал всем назло. Теперь я понимаю, почему Бог не забрал его к себе: Се должен был спасти одну заплутавшую душу. — Я боюсь, что скоро не смогу узнавать даже близких людей, — всхлипнул Бекхен. — Доктор говорил, что при моем диагнозе может отказать что угодно и в любое мгновение. Я боюсь причинить вред Кенсу, я… — Близкие люди ведь для того и существуют, чтобы поддерживать и в горе, и в радости, и в болезни, и во здравии. Просто запрети себе думать об этом и позволь Сехуну быть рядом, потому что он тот, кому можно и нужно верить. — Спасибо, — всхлипнул Бекхен. — Я даже брату так и не смог рассказать об этом, а ты… — Я просто такой же, как ты. Одинокий, потерянный, с дырой в сердце и с глупыми мечтами…, а еще, кажется, я влюбился в твоего соседа, — улыбнулся Джонин. — В Чанеля нельзя не влюбиться, — улыбнулся в ответ Бекхен. — Он потрясающий. Но как же твой альфа? — Он умер, — ответил Джонин. — Прости, — грустно шепнул Бекхен. — Он покончил с собой из-за любви к другому, — ответил Ким. — Я расскажу тебе, но не сегодня. Уже поздно, а тебе нужно побольше отдыхать.       Бекхен крепко обнял Джонина. — Ой, хен, ужин, — спохватился Бен.       Старший улыбнулся, притягивая к себе тарелки. Они ели молча, слишком много сегодня было сказано слов. Но эта тишина не пугала их, потому что в ней оба чувствовали себя уютно. — Спокойной ночи, Джонин-хен, — улыбнулся Бекхен, стоя у двери. — Сладких снов, Бэкки.       Бекхен вышел, пошел на кухню и молча помыл посуду, убирая ее в шкаф. Он думал о том, что на сердце стало немного полегче от того, что он с кем-то поделился своим несчастьем. Джонин, и правда, казался ему похожим. В его глазах тоже было много печали. Может, Ким все-таки прав? Может стоит отбросить прошлое, начать все сначала, ведь теперь у него есть семья?       Так, за своими мыслями, Бекхен не заметил, как добрался до своей комнаты. Взгляд зацепился за кровать, где сейчас, прижавшись друг к другу, спали Кенсу и Сехун. Омега почувствовал, как защипало в глазах, ему в миг показалось, что вот оно — его личное счастье. Бен медленно подошел к кровати и, наклоняясь, поцеловал Кенсу в лоб, а потом провел рукой по черным волосам Сехуна.       Все-таки его альфа был очень красив, а его запах уносил в далекое детство, в те дни, когда маленький Бекхен мог прыгать по лужам. Тогда еще все было хорошо. Родители были живы, брат чаще улыбался и не замыкался в себе, а Бекхен даже не задумывался о смерти. — Бэкки? — сонно похлопал глазами альфа. — Тебе нужно переодеться, спать в одежде неудобно. Думаю, что смогу одолжить тебе пижаму, но ты намного крупнее меня и…       Омега почувствовал сильные руки на своей талии. — Я готов спать в чем угодно, если ты будешь рядом. Я понимаю, что есть что-то, что отталкивает тебя от меня, но… — Я умираю, — перебил альфу Бекхен. — Только осознание этого не дает мне полностью погрязнуть в чувствах, что рождаются во мне при взгляде на тебя. Я не могу обманывать тебя и давать обещания, которых я не смогу исполнить. Я и так уже погряз в них. Я не могу врать тебе, что все хорошо, потому что хорошо уже не будет. Я…       Нежный поцелуй альфы прервал Бекхена. Сехун целовал так трепетно, что ноги начали подкашиваться. — Я тебя никому не отдам, — шепнул Сехун. — Даже смерти, понял? С того момента, как я встретил тебя, моя жизнь изменилась и уже не будет прежней. Давай начнем все сначала. Ты, я, Кенсу. Вместе, как семья. Давай пойдем по жизни рука об руку. Обещаю, что никогда не выпущу твоей ладони. Я потратил свою жизнь на цель, которая в итоге меня и растоптала. Последние годы я жил с мыслями о том, что обязательно должен упечь Криса за решетку, спал и видел свою победу над ним и совсем забывал жить, но теперь все будет по-другому. Просто доверься мне. — Ты не представляешь, на что подписываешься. Я скоро стану совсем беспомощным, доктор сказал…       Палец Сехуна лег на губы младшего. — Кто я? — Мой истинный альфа, — смущенно ответил Бен. — Что я сказал? — Что будешь со мной несмотря ни на что, что не отдашь меня даже смерти. — Ты мне не веришь? — внимательно посмотрел на омегу Сехун. — Верю, — ответил Бекхен, уткнувшись в грудь альфы и вдыхая такой любимый запах дождя. — Прости меня, я такой бесполезный.       Руки альфы крепче прижали омегу к себе. — Все будет хорошо, родной. Давай спать. — Да, сейчас, — ответил Бекхен, направляясь к шкафу и доставая оттуда пижамные штаны и отдавая их старшему. — Футболка на Кенсу, да и не влезешь ты в нее. — Я приму душ и будем спать. Завтра мне придется ненадолго уехать. — Куда? — напугано спросил Бен. — Завтра похороны господина До, к тому же нужно подготовить документы на усыновление. Сейчас Кенсу грозят органы опеки. Если его найдут раньше, чем ты получишь бумаги об опекунстве, его отправят в детский дом.       Бекхен побледнел. — Успокойся, — легонько потряс омегу Сехун. — У меня очень много полезных связей. Я все улажу. Ложись и отдыхай. Я скоро.       Альфа направился в ванную, а Бекхен подошел к комоду, доставая свою пижаму. Он, конечно же, заметил отсутствие своего самого любимого фото, но душу грела мысль о том, что теперь рядом с Сехуном всегда будет его образ. Омега переоделся и лег рядом с Кенсу. Мальчик засопел и перевернулся к старшему. Бекхен обнял его, закрывая глаза и повторяя про себя как молитву всего лишь четыре слова: «Я не должен умирать!»       Когда Сехун вернулся из душа, его омежки уже спали. По телу разлилось приятное тепло. Он подошел к кровати, устраиваясь рядом. Он еще никогда не был так уверен в том, что все у них будет хорошо.       Когда солнце поднялось над горизонтом, Чанель лениво потянулся. Часы показывали начало седьмого. Альфа поднялся, разминая мышцы. Последовав совету Сехуна, он сегодня, наконец-то, смог заснуть. Хоть сперва он в очередной раз задумался о прошлом, постепенно мысли о Джонине, о настоящем и, возможно, об их будущем поглотили Пака. Вот и сейчас, он спускался в гостиную с мыслями о том, что теперь он не сдастся, что пойдет до конца, чтобы оградить свою семью и своих друзей от опасности.       По пути Чанель заглянул в кладовку, доставая оттуда кресло, в котором после операции передвигался отец. Джонину нужен был свежий воздух. Уже через десять минут через задний двор он вошел в дом Бекхена. Младший уже суетился на кухне. — Доброе утро, — обратил на себя внимание альфа. — Не ожидал увидеть тебя в такую рань. — Я плохо сплю, — отвел взгляд Бекхен. — Поэтому спустился, чтобы не тревожить Кенни и Се. Они так сладко спали.       Чанель заметил теплую улыбку на лице младшего. — Сегодня нужно съездить в магазин. Се уезжает на похороны, ты не мог бы мне помочь? — Да, конечно, — кивнул Пак. — Только вот Кенсу… — Он посидит с Джонином, — нервно сказал Бен. — Я вижу ты принес для хена транспорт. — Но… — Чанни, я не хочу лишний раз рисковать. Се сказал, что если сейчас кто-нибудь его увидит, его у меня отберут, а я не хочу, я…       Пак заметил, что омегу слегка потряхивает, поэтому поспешил подойти к младшему и крепко обнять. — Тише, все хорошо, успокойся, — говорил Чанель, гладя Бекхена по голове. — Это получается непроизвольно, — всхлипнул омега. — Нервы сдают. — Я понимаю. Будь уверен, теперь никто не отнимет у тебя ребенка. Сехун не позволит.       Чанель усадил Бекхена на стул, а сам продолжил готовить начатый омегой завтрак. — Иди, поспи еще немного, — сказал альфа, наблюдая, как омега «клюет носом». — Я не засну, — помотал головой Бен. — Стоит мне лечь, и сон пропадет. Так всегда. После того, как умерли родители, кошмары преследуют меня. Знаешь, кажется, что даже Мен поддался этому, он тоже видит кошмары. Не думал, что это заразно. И если меня преследуют родители и мой не родившийся сыночек, то Джунмен просыпается с одним и тем же именем на устах. — И с каким же? — насторожился Чанель. — Он просит какого-то Исина не оставлять его.       Звон падающей ложки отвлек Бекхена от разглядывания своих рук. — Ты чего? — с беспокойством спросил омега. — Обжегся, — подавив волнение, ответил Чанель, поднимая ложку с пола и бросая в раковину. — Осторожнее надо. Дай посмотрю, где-то у меня была мазь от ожогов. — Забудь, у меня все хорошо, — ответил альфа. — Хм, все-таки не зря вы с братом были близки. Кто у кого научился так отмазываться? Знаешь, порой мне казалось, что Мен твой брат, а не мой. Стоило тебе исчезнуть, как он замкнулся. Сперва я думал, что, возможно, он влюблен в тебя, но ты вернулся, а Мен не изменился. Да, я был в те времена ужасным братом, катился по наклонной. Мен пытался что-то втолковать мне, но я не слушал, потому что злился. Злился на то, что мой брат тускнел на глазах. Он пытался учить меня, а сам тоже губил себя, только другим способом. Вы оба словно живые мертвецы, пытались направить меня, а сами… — Бекхен вздохнул. — Может, со стороны вы пытались жить, но я то слишком хорошо знаю вас. Мне было больно видеть это, поэтому я заливал глаза алкоголем. Мы все слишком отдалились друг от друга. Ты погряз в работе и одиночестве, я повис на волоске от смерти, а Мен… Если честно, я даже не знаю в чем погряз он. Он пашет, как проклятый на какого-то зажравшегося придурка и оплачивает огромные счета из какой-то американской клиники. — Какие счета? — непонимающе спросил Пак.