Босиком

Бенни любит ходить босиком. Всегда любил. Сколько Юлиан его знал, он пользовался любой малейшей возможностью снять обувь. Трава, песок, вода, асфальт, кафель, ламинат, паркет, линолеум, плитка, ковер, резина беговой дорожки – под его ступнями побывало практически все. Но выяснилось, что бегать босиком на самом деле не рекомендуется, и в тот единственный раз, когда это произошло, Бенни предупредил специалист по физподготовке, а Юлиан был рядом. Бенни ответил спокойно «Хорошо, я буду знать, этого больше не повторится» и тут же обул кроссовки. Месяца через три, на сборах Бундесманншафт, их в качестве упражнения для мышц голени заставляли катать специальные валики из пластмассы и поролона. Бенни спросил, можно ли заниматься босиком, и когда тренер сказал, что вполне можно, и он, и Нойштедтер сразу же скинули обувь. Юлиан даже как-то раз спросил Бенни об этом, давно; так сказать, отважился на очень личные вопросы, когда стало понятно, что спрашивать можно – про фенечки и про привычку ходить босиком. Но про фенечки удалось как бы невзначай поинтересоваться напрямую, а вот насчет обуви он зашел сбоку, выбрав удобный момент: - А не больно вот так ходить? Это было во время тренировочного лагеря на Рюгене, на второй или на третий день. Они как раз возвращались с пробного матча на обеденный перерыв. Зеленая трава поля давно уже осталась позади, они вышли с территории спортплощадки и направлялись в отель по дорожке, выложенной квадратной бетонной плиткой. Бенни задумчиво нахмурил лоб: - Нет, ни капли, ты что. Сам попробуй! Юлиан с сомнением молча взглянул на него и, улыбнувшись, покачал головой. Во-первых, асфальт горячий, трава скользкая, гравий царапается, все грязное и пыльное. Во-вторых, вполне можно пораниться и занести какую-нибудь инфекцию. В-третьих, чтобы ничего такого не произошло, как ни крути, передвигаться приходится достаточно медленно, и при этом надо смотреть под ноги. Сейчас они с Бенни неторопливо шествовали, а обед тем временем стыл. Обогнать Бенедикта и пойти одному или с кем-либо другим из команды казалось Юлиану непозволительным нарушением неписаной субординации. Это было как раз то время его счастливой, нежной влюбленности в Бенедикта, когда он еще и сам не осознавал, что между ними зарождается и к чему все может привести. - А почему тебе нравится босиком? – спросил он, чтобы отогнать собственное смущение. - Не знаю... Тело просит. Чтоб ноги подышали. Я же все время то в бутсах, то в кроссовках, постоянное напряжение. А так ближе к природе. Как-то расслабляешься. Полезно. И приятно, знаешь ли: солнечное тепло, травка… Юлиан лишь пожал плечами. Был еще третий вопрос, его Юлиан так и не задал – про воду. Бенни полоскал свои пятки в бассейнах всех отелей, где они вместе останавливались, в нескольких морях (у Юлиана не очень с географией их совместных путешествий, он точно может назвать Средиземное, Балтийское, Северное, Мраморное и Карибское, но, скорее всего, что-то из полного списка он упустил), во всяких реках и, конечно, в том самом озере, которое дало название родному городу Хёведеса. Однажды два года назад они ездили туда, гуляли везде вдвоем, и Бенни долго сидел на маленьком деревянном причале возле местного стадиона и болтал ногами в воде. Теперь для этого у него есть целый Атлантический океан. Он лежит прямо у их ног в «Кампо Байя» и непрестанно шумит с утра до вечера, поэтому в первые дни Юлиану кажется, что он скоро сойдет с ума от навязчивого раздражителя органов слуха. Но на шестые сутки он просыпается рано утром под разбушевавшийся зимний шторм – снова вспоминаем географию, ведь июль в Южном полушарии считается разгаром зимы – от того, что Бенедикт, забравшись к нему на кровать, скинул с него одеяло и целует его лодыжки, щекоча своими пшеничными недоусами. Юлиан пристыженно поджимает колени, дергаясь от ощущения уязвимости своей позы, от накатывающего в ритм волн мягкого удовольствия. Зато благодаря ветру и глухому рокоту вряд ли кто-нибудь в соседних комнатах домика слышит, что творится у них, и это хорошо… После того утра раздражающее наваждение окончательно проходит, и Юлиан понимает, что привык к постороннему шуму, так что он ему уже больше не посторонний, а почти родной. Наверное, отныне грохочущий гул океана всегда будет у него ассоциироваться с этим Чемпионатом и Бразилией. Бенедикт встает с постели, напоследок чмокает его в колено и, шлепая босыми ногами по полу, уходит в душ. Сланцев в комнате даже не видно, вполне вероятно, что Бенни так и забыл их под лежаком у бассейна со вчерашнего дня. Юлиан удовлетворенно зевает и потирает затекшие и похолодевшие ступни, смутно думая о том, что можно плюнуть на все и надеть носки, раз уж приспичило, но, едва укутавшись в легкое одеяло, сразу же засыпает, разморенный, довольный, и спит до сигнала будильника в восемь утра. До океана, правда, относительно далеко – он все-таки находится за пределами их базы. Зато между домиками раскинулся бассейн, где днем в перерыве между тактическими наставлениями тусуется молодежь с экзотическими коктейлями, а вечерами в свете оранжевых бумажных фонариков расслабляются Месут Озил и Сами Хедира – последний вообще, кажется, отрастил себе жабры и поэтому из воды не вылезает принципиально. Выгнать их может только Мануэль Нойер. Он с криком «Поберегись!» с разбега ныряет в бассейн, поднимая тучу брызг, и Сами с Месутом, отряхиваясь от неожиданного цунами, уползают подальше. Иногда здесь же сидит Пер Мертезакер с путеводителем по Бразилии от «Marco Polo» в руках и пытается читать. Его постоянно видят с этой книжкой, хорошо отличимой по круглой пурпурной блямбе на обложке. Как правило, Мерте через пару-тройку страниц начинает подремывать, так что Крамер и Мустафи заключают пари: дочитает он-таки ее до конца их пребывания в Бразилии или нет. - Смотря что считать окончанием пребывания, – Нойер и тут лезет со своими рассуждениями. - Ну так само собой ясно же! – говорит Бенни. – Момент отрыва самолета от щедрой бразильской земли. Аэропорт считается, а вот полет – уже нет. - Логично, – кивает Лукас Подольски и с гиканьем уносится в закат, чтобы сообщить всему развитому человечеству об этом эпизоде командной жизни в Твиттере. В комнатах свежо и прохладно от кондиционеров, на улице – жара и духота. Не дай бог такую зиму дома… Все идет отлично. Германия вышла из группы, прошла одну восьмую и в одной четвертой будет играть с Францией в Рио-де-Жанейро. Юлиан гладит Лену по спине, потом сдвигает с ее лица прядку волос, выбившуюся из челки. Девушка забавно и слегка возбуждающе тыкается носом ему в то место, где кончается плечо и начинается шея. Она прикрывается широкополой соломенной шляпой – ее края с остро торчащими соломинками чуть-чуть царапают Юлиану щеку – и мягко прихватывает губами его кожу. Сегодня выходной день, и футболистам позволено провести время с семьями и друзьями, которых специально привезли на остров из гостиницы в соседнем городе, где они живут. Юлиан поворачивает голову чуть вправо и смотрит на Бенедикта. Тот идет по кромке океана в их сторону, ласково обнимает Лизу за талию. На нем белая футболка и ярко-синие шорты – цвета «Шальке», и его издалека видно на фоне неба, воды и пляжа. В свободной ладони у него зажаты шлепанцы. Бенни все равно чаще носит их в руках, чем на ногах. Что за человек… Юлиан разворачивает кепку козырьком назад. Лена прижимается к нему боком, тискается, сопит, хихикает, водит стройными загорелыми ногами по надувному матрасу, зарываясь в песок пальцами с накрашенными красным лаком ногтями, щурится на солнце, фоткает на телефон пролетающую чайку, качает головой под шуршащий из наушников мотив регги – каждому из них досталось по одному – и передает новости из дома. И все это одновременно. Как девушкам удается проделывать столько всего разом? Юлиан встает: - Давай пройдемся? Лена поправляет на носу солнечные очки: - Ууу! – в тех случаях, если она в прекрасном настроении, но по какой-то чисто девчачьей причине ей лень открывать рот, это означает «Нет». Юлиан игриво подмигивает, наклоняется, хватает ее за руки, рывком поднимает, одним махом взваливает себе на плечо и тащит к воде. Лена хохочет, сучит ногами и колотит его по заднице – совсем не больно, почти как массаж. Вода уже смыла все следы. От прошедшего здесь три минуты назад Бенни едва ли остается размытое углубление в светло-желтом песке там, докуда смогли дотянуться волны своими прохладными слюнявыми языками. Оказывается, пока он шел с Леной к воде, она потеряла свою шляпу, и ветер унес ее в сторону. Кэти Фишер, сушеная вобла и по совместительству девушка Матса Хуммельса, резво вскочила с расстеленного полотенца и, подхватив головной убор, нахлобучила его на себя: - Теперь будет моя! – кричит она с улыбкой, напоминающей оскал. Лена со смехом кидается отнимать, и в то время как девушки в шутку дергают шляпу друг у друга и веселятся, взбивая тучи песка и распугивая акул, идущих на нерест за пределами исключительной экономической зоны Бразилии, Юлиан стоит по колено в воде и ищет взглядом Бенни. Но напрасно – они с Лизой уже скрылись за поворотом, в невысоких пальмах. Вместо этого Юлиан замечает приторно-сладкую улыбку Хуммельса и тут же отворачивается. Бенедикт провел на поле все возможное игровое время – впрочем, как и Мануэль Нойер, хотя тому, кстати сказать, совсем не сиделось в рамке, и он разве что угловые у ворот противника не подавал. А вот Хуммельс умудрился подхватить простуду от кондиционера и пропустил одну игру – правда, он и гол смог забить. Может быть, если все и дальше пойдет хорошо, то получится, что на поле выпустят и его, Юлиана, пусть лишь на несколько минут, чтобы его присутствие на главном турнире планеты было не простой формальностью, как у Гинтера, Гросскройца и Вайденфёллера. Матце стоически молчит об этом, Роман тоже все понимает, а вот Кевин периодически ноет, но только так, чтобы Швайни ни в коем случае не услышал. Вечером в ванной Юлиан рассматривает себя в зеркало. Загар ложится неровно: плечи и лоб фактически обгорели до красноты, а вот грудь и живот все еще светлые, что ж за напасть. Приблизительно так же он мог загореть и в родительском доме после дня садовых работ. В комнату заходит Бенни. Юлиан даже сквозь закрытую дверь слышит едва заметное, но знакомое до дрожи шлепанье босых ног по полу. Вот уж действительно – родное. Когда он выходит из ванной, Бенни, развалившись на своей кровати, возится с планшетом. В темноте его лицо освещено голубоватым светом, он быстро листает изображения на экране, и от каждого движения его руки отблески с монитора немного меняют оттенок и форму. Юлиан, не спрашивая разрешения, приваливается Бенни под бок, вынуждая того немного подвинуться в сторону: - А кто это с грязными пятками завалился в постель? – ехидно спрашивает он. - А ванна, между прочим, была занята! – возражает Бенни. Юлиан одним глазом заглядывает в планшет, и его там радостной улыбкой встречает Лиза в различных ракурсах. Юлиан чувствует, что у него краснеют уши. Разве можно к такому привыкнуть? У него лично никак не выходит, сколько бы он ни старался. - Не так уж и занята, постучался бы и зашел, делов-то… – и Юлиан, лукаво ухмыляясь, ведет пальцами вниз по груди и животу Бенни до резинки шорт. – Можно меня не стесняться, я там все уже видел и не один раз, – добавляет он. - Значит, сейчас я для тебя слишком грязный? – хмыкает Бенедикт и откладывает планшет на тумбочку. – Ну, тогда схожу, ополоснусь, делать нечего. А ты, Юлик, лежи и готовься. Окей? - Окей. Ты только недолго, ладно? И пока Хёведес суетится в ванной, Юлиан думает о газоне на «Маракана», по которому Бенни будет ходить босыми ногами и прыгать от радости, если они выиграют этот Чемпионат.