Простое решение.

Вот и подошёл к концу срок обучения Сэйдзи на Нантакете. Время пролетело незаметно и уже пора возвращаться домой, в Аюдзаву. Тига очень тяжело сходится с людьми, поэтому, можно сказать, жизнь нужно будет начинать буквально с нуля. Опять. Жаль, конечно. Но всё могло бы быть гораздо менее грустно, если бы не один удручающий фактор. Уже осень. Тёплое солнце Нантакета, видимо, решило в последний раз проститься с приезжим художником, и не упускало ни единой возможности выглянуть из-за больших кучевых облаков. Несмотря на более или менее ясную погоду на пристани было довольно прохладно от сильных свежих ветров, дувших то с моря, то с берегов. Сэйдзи сильнее кутается в плащ, но это мало помогает. А Фишер и вовсе в одной ветровке. Да, верно. Провожает Тигу только Фишер. Кроме него с японцем все уже благополучно попрощались: Кенди и Мэгги снабдили его просто немыслимым количеством вкусностей в дорогу, господин Суэхиро дал несколько дельных советов на будущее и в роде тех, которые дают перед дальними поездками, Тиби подарила рисунок со всей их компанией на фоне маяка и пообещала обязательно-обязательно писать. Как на зло скрипач говорил едва ли не больше всех. Говорил радостно, вразброс, с невероятной скоростью перескакивая с одной темы на другую. И каждое его слово отдавалось глухими раскатистыми ударами где-то глубоко внутри. Сэйдзи знает: это не от ветра так сильно глаза щиплет. «Фишер, пожалуйста… Пожалуйста, не говори ничего. Ты только хуже сделаешь. Молчи, пожалуйста, молчи…» А потом Мэгги вдруг заплакала. Не хотелось дразнить её, поэтому японец пошёл дальше к пристани – провожающим туда уже нельзя. Нельзя, но нантакетца это, видимо, ничуть не смущало и он более или менее бодро шествовал рядом с Сэйдзи. Зря, наверное, он это делал. Они молча ходили по пристани от одного судна к другому, просто потому что делать было больше нечего. Шли молча. Это молчание давило на обоих, но оно было единственным спасением. Оно не давало совершить нечто ужасное. Тучи сгустились. Наверное, дождь пойдёт. Снова дует порывистый ветер и Тига сильнее кутается в пальто. Вот бы и душу так же укутать. — Слушай, Фишер… — тихая и нерешительная попытка отправить рыбака куда подальше, — Ты чего со мной ходишь? Там Мэгги, пошёл бы, успокоил её. — Да ладно. Она нервничает просто. Я мало чем могу помочь. Я тут думаю… «Боже, зачем говорить начал?» — Ты уезжаешь меньше чем через час. У меня такое чувство, что я не сказал тебе о чём-то важном. Несмотря на то, что я говорил всё, что думал, я до сих пор не сказал тебе этого. Как думаешь… что это? После недолгой паузы японец тихо отвечает: — Не знаю. Но… Когда я уеду… Мы больше не увидимся, это понятно. Поэтому попытайся вспомнить. И постарайся сейчас рассказать мне об этом. Сэйдзи уставился на горизонт и умолк. Небо, застланное неравномерным слоем облаков и тёмное-тёмное синее море. Уже от собственных слов становится больно. «Пожалуйста, пусть оно поглотит меня. Это море, это небо, всё это. Я хочу раствориться, здесь и сейчас. Чтобы не было этого страшного «потом», каким бы оно ни было». — Слушай, Фишер… Если так, то… Есть ли вещи которые не нужно говорить?.. Теперь Фишер тоже смотрит на горизонт. Дверь в будущее, которая захлопнется, как только Тига исчезнет из виду. Выждав паузу он со спокойной улыбкой отвечает: — Нет. Нету. — Тогда… — художник опустил пристыженный взгляд, — У меня тоже… Есть что сказать тебе до отъезда, но… Скажи. Если это принесёт тебе множество неприятных ощущений. Стоит ли мне всё же говорить об этом? — Как бы там ни было, стоит. Тем более, если мы больше не увидимся, — Сэйдзи поджал губы и больно вцепился пальцами в свои же локти, — И… Даже если это что-то такое уж страшное, я приму это. И я прощу тебя, если это будет нужно. Что бы ни случилось и как бы всё ни обернулось. Ты ведь мой друг. — Сказать? — Конечно. Японец развернулся лицом к своему другу. Взгляд сверлил мокрое деревянное покрытие пристани, дрожащие от страха руки опущены вдоль тела, щёки густо красные от стыда и смущения. Как ему сказать об этом? Фишер ведь не поймёт, ни за что не поймёт, и что бы он там ни говорил, если он всё же поймёт то, что пытается сказать ему Тига, насколько японец будет ему противен? Он даже вспоминать не захочет о приезжем художнике. Раздался гулкий гудок парохода, серые кучки утомлённых ожиданием людей потянулись к небольшому старенькому судну. Времени совсем мало. Он отправится с минуты на минуту. Сэйдзи поднял на нантакетца полные слёз глаза. — Фишер… — Что?.. С… Сэйдзи, ты чего? Он решился. Тига резким движением подошёл к скрипачу вплотную, потянулся к нему на носках и всего на одну-две секунды прижался к губам друга своими. Достаточно. Поняв наконец что он сделал, японец отшатнулся от Рейнхарда и быстро отошёл от него на несколько шагов, стуча ботинками по мокрому дереву. — С… Сэйдзи?.. – рыбак, видимо, так и не понял до конца что только что произошло. — Боже… Боже, что я наделал… — Что… — Прости, прости пожалуйста! – Тига крепко зажмурил глаза и, может от стыда, может, по привычке, немного наклонился, чтобы не видеть стоящего перед ним человека, — Я… Я не знал как сказать тебе об этом, поэтому… Поэтому я так поступил… Если я больше тебя не увижу, я должен был тебе рассказать… Сэйдзи запустил руки в свои волосы и кажется, зажал уши, от этого он стал оправдываться ещё немного громче, не замечая бегущих по щекам горячих солёных капель. Теперь Фишер испугался не на шутку. Скрипач быстрым шагом подошёл к другу и обнял его, попутно чувствуя как сильно дрожат плечи японца. Ему и самому было не понятно зачем он это сделал, но сейчас это казалось единственным решением. — Всё хорошо, слышишь? Всё в порядке, успокойся. — Фишер… Юный художник ещё недолго продолжал бормотать что-то нечленораздельное, но вскоре совсем утих. Было очень стыдно осознавать, что стоять вот так с Фишером было настолько приятно. Спокойно. Послышался ещё один протяжный гудок. Рейнхард понимает, что сейчас нужно что-то предпринять, иначе всё пропало, и он совершает поступок неожиданный даже для него самого. Он хватает японца за плечи и чуть отстраняет его от себя, пристально глядя ему в глаза. — Сэйдзи, ты ещё успеваешь на корабль, поэтому хорошенько обдумай всё и ответь мне, ты хочешь ехать обратно в Японию? После недолгой паузы Тига нерешительно мотает головой. Заплаканный и крайне удивлённый таким вопросом, иноземец выглядит крайне заторможенным. Казалось бы, что решает его желание или нежелание возвращаться на родину, если деваться всё-равно уже некуда? Однако для Фишера, видимо, этот фактор был решающим. — Вот и отлично! – рыбак широко улыбается счастливой, свойственно ему одному улыбкой, и уже в следующее мгновение утягивает Сэйдзи за какие-то ящики. Вот так просто. — Видишь? – с заговорщическим шёпотом Рейнхард указал пальцем на курящего трубку плотного усатого мужчину, одетого в длинное тёмное пальто и надвинутую на глаза фуражку. Знакомый нантакетца двигался как раз в их сторону, — Это мистер Ривер. Жуть какой заботливый, увидит – силой на судно затолкает. А так мы можем сказать что ты опоздал. Я ли не гений? – с горделивой улыбкой громко шепчет скрипач. — Дурак ты, — уже пришедший в себя Сэйдзи очень старался выглядеть серьёзным. — Да ладно тебе! Ну же, скажи, что я умничка. Я же решил твою проблему! — Ну, знаешь… Ну, ладно. Выкрутимся как-нибудь. *** — Аа, господин Суэхиро! Добрый день, — продавец встретил коренного японца с весёлой улыбкой. — Добрый. — О… Послушайте, а мальчик этот, Сэйдзи… Я слышал, он тогда так и не уехал. Не знаете, когда он отплывает? Попрощаться бы с ним. Лицо обычно сдержанного и почти сурового мужчины трогает едва заметная улыбка. — Уже никогда.