Первый в списке

Марк почти просыпается от лучей солнца, лезущих по одеялу, заставляющих ткань шуршать, оставляющих на коже яркие квадраты света и попадающих на глаза. Он морщится и отворачивается: бессознательное желание спрятаться, скрыться в объятиях человека, который лежит рядом и всегда готов принять его, испуганного или потерянного, в кольцо собственных рук, чтобы избавить от посторонних мыслей. Он двигается ближе, желая как можно скорее почувствовать горячее дыхание, потерявшееся в своих светлых волосах, и мерно поднимающуюся и опускающуюся грудную клетку, но натыкается только на пустоту, быстро шарит рукой по остывшему месту рядом и распахивает глаза. Ушел. Бессознательное желание быть в его руках становится слишком осознанным и невыносимым. Но что тут сделаешь, когда человек, который может его спасти, единственный, кто может так сильно им управлять, кто может направлять его, помогать ему, быть с ним, всегда оказывается где-то на шаг впереди, но не рядом? Друг от друга их отделяет расстояние сантиметров в семьдесят-восемьдесят. Отделяют протянутая рука Романа и раскрытая ладонь, за которую можно держаться и за которой можно идти вперед, не оглядываясь назад и не пугаясь будущего. Когда он просыпается, то сразу же встает с постели: не любит нежиться в слоях одеял и подушек, минут по двадцать не открывая глаза и не желая подниматься. У него нет списка дел с четким временным расписанием, но есть ответственность, которая как раз и не позволяет тратить минуты времени на то, что можно было бы заменить чем-то более продуктивным. Иногда Марк тяжело вздыхает, осознавая, что вряд ли входит в эти самые «продуктивные планы». Иногда Марк закрывает лицо руками, осознавая, что никогда не сможет стать для него чем-то настолько важным и единственным. Главное – единственным. Роман не такой человек, не такой и все. Он смог бы прожить без кого-то рядом, без отношений, любви, доверия. У него работа и вера в лучшее будущее, у него баскетбол по вечерам, гора ответственности за плечами, проекты, дела, вечно равнодушный взгляд и брови, одним поднятием которых можно пресекать многие ненужные (и даже нужные) разговоры. У него множество вещей, которые чертовски сильно имеют и не имеют значение одновременно. И среди них по каким-то причинам нет утренних объятий, завтрака в постель, признаний по вечерам и внезапных подарков, вызывающих счастливую улыбку и блеск в глазах. Но зато есть Марк. Только он никогда ему в этом не признается. Марк, в общем-то, доволен практически всем. Его простили за идиотскую выходку, терпели нытье, помогли, спасли, приняли и спрятали от давящей и пугающей действительности. Роман постоянно говорит ему: «Марк, черт подери, соберись. Возьми себя в руки, ну сколько можно?». Роман говорит: «Иди сюда, дебил, ни черта сам сделать не можешь и выглядишь потом так, что побитые щенки столько жалости не вызывают». Роман улыбается ему и кладет одну ладонь на затылок, тянет к себе и чувствует, как через мгновения в его плечо утыкается теплый лоб, а кожу под рубашкой согревает такое же теплое дыхание. И Марк ощущает легкость. И он спокоен. Огромная глыба больше не надавливает сверху. Мерзкие липкие пальцы страха больше не сжимаются вокруг шеи, потому что рядом с Романом не страшно: он спасает. Мужчина бьет ладонью по пустому месту на постели и громко произносит «Рома?», чтобы услышать в ответ тишину. Значит, точно ушел. Из ванной комнаты не слышится шум воды, на балконе тоже тихо, в коридоре, вроде бы, не горит свет. Он лениво и медленно поднимается с кровати, потягивается, поправляет задравшуюся светлую майку и проверяет оповещения на телефоне. Даже не написал и не позвонил. Что за хрень? Они живут вместе полгода. Сегодня как раз годовщина, половина года прожита под одной крышей, в одной постели, в одних стенах. И Роман уезжает, не разбудив и не предупредив. «Охренительно просто», – проносится в голове Марка, и он проводит пальцами по помятым от подушки волосам, вздыхает, глупо стоит посреди спальни и не знает, позвонить ли ему, написать смс или оставить все так, как есть. Он же оставил, почему Марк не может? Мужчина уже собирается вновь завалиться на постель и не вылезать из нее до вечера, только вот не слишком-то позитивное решение провести весь день в спальне, смотря телевизор и игнорируя любые звонки, прерывает внезапный шум на кухне, хлопок дверцы их шкафчика. Марк сразу же вскидывает голову и смотрит в коридор сквозь стекло в двери. Значит, не ушел? Остался? Проснулся и быстро сбежал на кухню? Марк поспешно забегает в ванную комнату и умывается, глупо прилизывает водой торчащие прядки волос, проводит пальцами по светлым грубым волоскам на бороде (как после первой совместной ночи, ей богу) и тихими шагами идет на кухню, замирая в дверном проеме с нелепой улыбкой на губах. Роман стоит к нему спиной, в простых серых штанах, темно-серой футболке, черных наушниках, через которые слушает музыку, чтобы никому не мешать и никого не разбудить, готовит им двоим завтрак и явно не собирается никуда уходить. Домашний и спокойный. Внезапный. Марк стоит на месте еще около минуты, осматривая накрытый стол, два бокала, наполненных апельсиновым и яблочным (Марк не пьет апельсиновый) свежевыжатыми соками, две тарелки друг напротив друга, приборы, салфетки и что-то шумящее на плите. Хочется подойти и прижаться к нему сзади, улыбнувшись его забавному «Марк, какого хрена, ну не делай так», но не хочется его пугать. Вдруг ему это не понравится? Вдруг он не хочет, чтобы его застали за этим занятием? Вдруг это внезапно даже для него самого? Но Марк решается и все равно подходит ближе. Если уткнуться лбом в его спину, то можно почувствовать запах его геля для душа с дурацким названием «снежный туман», если выдохнуть меж лопаток, он немного дернется, если поцеловать сквозь футболку, он обернется и поднимет свои мощные брови, одним их движением выразив все различные чувства, которые ему трудно описать, трудно произнести вслух. Когда Марк делает все это, Роман сразу же снимает наушники, поворачивается и дважды целует его: в спутанные волосы и в лоб. Он произносит: «Я думал, ты еще спишь», – и отворачивается обратно к плите, помешивая содержимое большой кастрюли. - Я думал, ты уехал и даже не попрощался. - О нет, как бы я смог, – усмехается и приподнимает бровь, до сих пор ощущая на себе взгляд Марка, который тот не спускает с его лица и рук. – Ну? - Извини, задумался, – мужчина быстро моргает и поворачивается в пол-оборота, вдыхает приятный запах и переводит взгляд на светящее за окном солнце. - О чем? - О том, что ты не уехал. Такое впервые. Сам Роман готовит мне завтрак – это просто поразительно. - Нужно ведь когда-то начинать, – просто говорит он, даже не отрываясь от своего занятия. Но в этих якобы случайно брошенных словах целый спектр эмоций, и со временем Марк хорошо научился распознавать в его речи хотя бы некоторые тщательно скрываемые чувства. – Тем более, сегодня есть повод. (Кажется, Марк знает, как звучит счастье.) У Романа куча дел, множество забот, документы на выплату зарплат, неподписанные контракты и будущие партнеры по работе, поджимающие сроки, собственная квартира, автомобиль, личный счет в банке, и еще Марк. И с каждым днем его имя стремится забраться на вершину этого нескончаемого списка.